Мартинес, Кончита
Поделись знанием:
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
Не следует путать с Кончитой Мартинес Гранадос.
| Кончита Мартинес | |||||||||||||
| |||||||||||||
| Место проживания | Барселона, Испания Сан-Диего, США | ||||||||||||
| Место рождения | Монсон, Испания | ||||||||||||
| Рост | 170 см | ||||||||||||
| Вес | 59 кг | ||||||||||||
| Начало карьеры | февраль 1988 | ||||||||||||
| Завершение карьеры | апрель 2006 | ||||||||||||
| Рабочая рука | правая | ||||||||||||
| Призовые, долл. | 11 527 977 | ||||||||||||
| Одиночный разряд | |||||||||||||
| Матчей в/п | 739 — 297 | ||||||||||||
| Титулов | 33 WTA, 3 ITF | ||||||||||||
| Наивысшая позиция | 2 (30 октября 1995) | ||||||||||||
| Турниры серии Большого шлема | |||||||||||||
| Австралия | финал (1998) | ||||||||||||
| Франция | финал (2000) | ||||||||||||
| Уимблдон | победа (1994) | ||||||||||||
| США | 1/2 финала (1995-96) | ||||||||||||
| Парный разряд | |||||||||||||
| Матчей в/п | 414 — 232 | ||||||||||||
| Титулов | 13 WTA, 2 ITF | ||||||||||||
| Наивысшая позиция | 7 (11 января 1993) | ||||||||||||
| Турниры серии Большого шлема | |||||||||||||
| Австралия | 1/2 финала (1998, 2002) | ||||||||||||
| Франция | финал (1992, 2001) | ||||||||||||
| Уимблдон | 1/4 финала (1995, 2003) | ||||||||||||
| США | 1/2 финала (2005) | ||||||||||||
Международные медали
| |||||||||||||
| Завершила выступления | |||||||||||||
Инмакулада Консепсьон («Кончи́та») Марти́нес-Бернат (исп. Inmaculada Concepción Martínez Bernat; род. 16 апреля 1972 в Монсоне, Уэска) — испанская профессиональная теннисистка. Трёхкратный призёр Олимпийских игр в женском парном разряде (1992, 2004 — «серебро», 1996 — «бронза»); победительница Уимблдонского турнира в одиночном разряде (1994); пятикратная обладательница и пятикратная финалистка Кубка Федерации в составе сборной Испании.
Содержание
Спортивная карьера
В 16 лет Кончита Мартинес выиграла три из своих первых четырёх турниров под эгидой Международной федерации тенниса (ITF), прошла квалификационный отбор на Открытый чемпионат Франции и дошла там до 1/8 финала. В том же году в Софии она выиграла свой первый турнир WTA, сразу в одиночном и парном разрядах.
В 1989 году Мартинес врывается в мировую теннисную элиту: в середине июня она уже входит в первую десятку рейтинга WTA, выигрывает за этот год три турнира, доходит со сборной Испании до финала Кубка Федерации и получает награду WTA «Лучшему новичку года». В следующие два года она также выигрывает по три турнира в одиночном разряде, а в 1991 году добавляет к своим трофеям и свой первый Кубок Федерации (ставший первым также для сборной Испании).[1] В финале главного командного турнира года со сборной США Мартинес проиграла Дженнифер Каприати личную встречу, но выиграла с Аранчей Санчес парную игру, и испанки победили 2-1.
В 1992 году двадцатилетняя Мартинес участвует в своих первых Олимпийских играх, которые проходят в Барселоне. В одиночном разряде она уступает в четвертьфинале Аранче Санчес, зато в парном вместе с Санчес выходит в финал, где их побеждает американская пара Джиджи и Мэри-Джо Фернандес со счётом 7-5, 2-6, 6-2. Ещё до Олимпиады Мартинес вышла в свой первый финал турнира Большого Шлема: в паре с Санчес она проиграла в финале Открытого чемпионата Франции Наталье Зверевой и Джиджи Фернандес.
В следующие три года Мартинес побеждает в 15 турнирах в одиночном разряде (в том числе на Уимблдонском турнире 1994 года — это единственный, который она выиграла «на траве») и в двух — в парах, трижды подряд выигрывает со сборной Кубок Федерации, одержав в шести финальных встречах шесть побед, и достигает наивысших для себя мест в рейтинге и в одиночном, и в парном разряде.
В 1996 году она становится первой теннисисткой, четырежды подряд выигравшей Открытый чемпионат Италии. Она посеяна под вторым номером в одиночном разряде на олимпийском турнире в Атланте, но в четвертьфинале уступает Мэри-Джо Фернандес. В парах Мартинес и Санчес-Викарио второй раз подряд завоёвывают медали, теперь бронзовые: в матче за третье место испанская пара убедительно побеждает голландок Боллеграф и Шульц-Маккарти 6-1, 6-3.
1997 год становится первым годом без единого титула за время выступлений Мартинес. Она в пятый раз подряд выходит в финал Открытого чемпионата Италии, но проигрывает Мари Пьерс; на турнире в Станфорде она доходит до финала, обыграв посеянных второй и третьей Монику Селеш и Аманду Кётцер, но в финале проигрывает первой ракетке мира Мартине Хингис. Однако уже в следующем году она выигрывает два турнира в одиночном разряде, один в парах и в пятый раз завоёвывает со сборной Кубок Федерации. Она также второй раз за карьеру выходит в финал турнира Большого шлема в одиночном разряде, но проигрывает Хингис в финале Открытого чемпионата Австралии.
В 2000 году Мартинес выигрывает свой предпоследний титул в одиночном разряде (последний она завоюет только через пять лет, в самом конце карьеры). В этом году она также в третий и последний раз попадает в финал турнира Большого шлема (Открытого чемпионата Франции) в одиночном разряде, но уступает хозяйке соревнований Мари Пьерс. На Олимпиаде в Сиднее она посеяна под четвёртым номером, но уже во втором круге уступает Карине Хабшудовой из Словакии. В паре с Санчес они посеяны под вторым номером, но и в турнире пар они доходят только до второго круга, проиграв соперницам из Белоруссии.
После 2000 года основные успехи Мартинес приходятся на игру в парах: она выигрывает ещё пять турниров, ещё раз выходит в финал Открытого чемпионата Франции, а на Олимпиаде в Афинах завоёвывает свою третью олимпийскую медаль, в паре с Вирхинией Руано-Паскуаль проиграв в финале китаянкам Сунь Тяньтянь и Ли Тин. В одиночном разряде она в первом же круге выбывает из борьбы, проиграв 6-1, 6-4 будущей финалистке, посеянной под вторым номером Амели Моресмо.
15 апреля 2006 года на пресс-конференции в Валенсии Кончита Мартинес объявила об уходе из большого спорта.
Участие в финалах турниров Большого шлема (5)
Одиночный разряд (3)
Победа (1)
| Год | Турнир | Соперница в финале | Счёт в финале |
| 1994 | Уимблдонский турнир |  Мартина Навратилова |
6-4, 3-6, 6-3 |
Поражения (2)
| Год | Турнир | Соперница в финале | Счёт в финале |
| 1998 | Открытый чемпионат Австралии |  Мартина Хингис |
6-3, 6-3 |
| 2000 | Открытый чемпионат Франции |  Мари Пьерс |
6-2, 7-5 |
Парный разряд (2)
Поражения (2)
| Год | Турнир | Партнёр | Соперницы в финале | Счёт в финале |
| 1992 | Открытый чемпионат Франции |  Аранча Санчес |
| |
| 2001 | Открытый чемпионат Франции (2) |  Елена Докич |
Вирхиния Руано Паскуаль  Паола Суарес |
6-2, 6-1 |
Победы в турнирах WTA (46)
| Легенда |
| Большой шлем (1) |
| Чемпионат WTA-тура (0) |
| I категория(13) |
| II категория (12) |
| III категория (8) |
| IV—V категория (12) |
Одиночный разряд (33)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Соперница в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 8 авг 1988 | София, Болгария | Хард |  Барбара Паулюс
|
6-1, 6-2 |
| 2. | 6 фев 1989 | Веллингтон, Новая Зеландия | Хард |  Джо-Энн Фолл
|
6-1, 6-2 |
| 3. | 17 апр 1989 | Тампа, Флорида, США | Грунт | Габриэла Сабатини
|
6-3, 6-2 |
| 4. | 11 сеня 1989 | Финикс, Аризона, США | Хард | Элиза Берджин
|
3-6, 6-4, 6-2 |
| 5. | 17 сен 1990 | Париж, Франция | Грунт | Патрисия Тарабини
|
7-5, 6-3 |
| 6. | 15 окт 1990 | Скоттсдейл, Аризона, США (2) | Хард | Мэриэнн Уэрдел
|
7-5, 6-1 |
| 7. | 5 ноя 1990 | Индианаполис, США | Хард |  Лейла Месхи
|
6-4, 6-2 |
| 8. | 22 апр 1991 | Барселона, Испания | Грунт | Мануэла Малеева-Франьер
|
6-4, 6-1 |
| 9. | 15 июл 1991 | Открытый чемпионат Австрии, Кицбюэль | Грунт | Юдит Визнер
|
6-1, 2-6, 6-3 |
| 10. | 16 сен 1991 | Париж (2) | Грунт | Инес Горрочатеги
|
6-0, 6-3 |
| 11. | 6 июл 1992 | Открытый чемпионат Австрии (2) | Грунт | Мануэла Малеева-Франьер
|
6-0, 3-6, 6-2 |
| 12. | 4 янв 1993 | Брисбен, Австралия | Хард |  Магдалена Малеева
|
6-3, 6-4 |
| 13. | 22 мар 1993 | Хьюстон, США | Грунт |  Сабина Хак
|
6-3, 6-2 |
| 14. | 3 мая 1993 | Открытый чемпионат Италии, Рим | Грунт | Габриэла Сабатини
|
7-5, 6-1 |
| 15. | 26 июля 1993 | Чемпионат США на твёрдых кортах, Страттон Маунтин, Вермонт, США | Хард | Зина Гаррисон
|
6-3, 6-2 |
| 16. | 8 ноября 1993 | Филадельфия, США | Ковёр | Штеффи Граф
|
6-3, 6-3 |
| 17. | 28 марта 1994 | Хилтон Хед Айленд, Ю. Каролина, США | Грунт | 6-4, 6-0 | |
| 18. | 2 мая 1994 | Открытый чемпионат Италии, Рим (2) | Грунт | Мартина Навратилова
|
7-6, 6-4 |
| 19. | 20 июня 1994 | Уимблдонский турнир, Лондон, Великобритания | Трава | Мартина Навратилова
|
6-4, 3-6, 6-3 |
| 20. | 31 июля 1994 | Чемпионат США на твёрдых кортах, Страттон Маунтин (2) | Хард | Аранча Санчес-Викарио
|
4-6, 6-3, 6-4 |
| 21. | 27 марта 1995 | Хилтон-Хед-Айленд, Южная Каролина (2) | Грунт | Магдалена Малеева
|
6-1, 6-1 |
| 22. | 3 апреля 1995 | Bausch & Lomb Championships, Амелия-Айленд, Флорида, США | Грунт | Габриэла Сабатини
|
6-1, 6-4 |
| 23. | 1 мая 1995 | Гамбург, Германия | Грунт | Мартина Хингис
|
6-1, 6-0 |
| 24. | 8 мая 1995 | Открытый чемпионат Италии, Рим (3) | Грунт | Аранча Санчес-Викарио
|
6-3, 6-1 |
| 25. | 31 июля 1995 | Toshiba Classic, Сан-Диего, США | Хард | Лайза Реймонд
|
6-2, 6-0 |
| 26. | 7 августа 1995 | Манхэттен-Бич, Калифорния, США | Хард | Чанда Рубин
|
4-6, 6-1, 6-3 |
| 27. | 6 мая 1996 | Открытый чемпионат Италии, Рим (4) | Грунт | Мартина Хингис
|
6-2, 6-3 |
| 28. | 28 октября 1996 | Кубок Кремля, Москва, Россия | Хард | Барбара Паулюс
|
6-1, 4-6, 6-4 |
| 29. | 11 мая 1998 | Открытый чемпионат Германии, Берлин | Грунт | Амели Моресмо
|
6-4, 6-4 |
| 30. | 13 июля 1998 | Варшава, Польша | Грунт |  Сильвия Фарина-Элиа
|
6-0, 6-3 |
| 31. | 12 июля 1999 | Сопот, Польша | Грунт |  Карина Габшудова
|
6-1, 6-1 |
| 32. | 8 мая 2000 | Открытый чемпионат Германии, Берлин (2) | Грунт |  Аманда Кётцер
|
6-0, 6-3 |
| 33. | 31 января 2005 | Volvo Women’s Open, Паттайя, Таиланд | Хард | Анна-Лена Грёнефельд
|
6-3, 3-6, 6-3 |
Парный разряд (13)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 8 августа 1988 | София, Болгария | Хард | Барбара Паулюс
|
 Сабрина Голес Катерина Малеева
|
1-6, 6-1, 6-4 |
| 2. | 20 апреля 1992 | Барселона, Испания | Грунт | Аранча Санчес-Викарио
|
Юдит Визнер Натали Тозья
|
6-4, 6-1 |
| 3. | 4 января 1993 | Брисбен, Австралия | Хард |  Лариса Нейланд
|
Шэннан Маккарти Кимберли По
|
6-2, 6-2 |
| 4. | 19 апреля 1993 | Барселона (2) | Грунт | Аранча Санчес-Викарио
|
Магдалена Малеева Мануэла Малеева-Франьер
|
4-6, 6-1, 6-0 |
| 5. | 19 августа 1996 | Toshiba Classic, Сан-Диего, США | Хард | Джиджи Фернандес
|
Лариса Нейланд Аранча Санчес-Викарио
|
4-6, 6-3, 6-4 |
| 6. | 28 марта 1998 | Family Circle Cup, США | Грунт | Патрисия Тарабини
|
Лайза Реймонд Ренне Стаббс
|
3-6, 6-4, 6-4 |
| 7. | 5 апреля 1999 | Bausch & Lomb Championships, Амелия-Айленд, Флорида, США | Грунт | Патрисия Тарабини
|
Лайза Реймонд Ренне Стаббс
|
7-5, 0-6, 6-4 |
| 8. | 20 сентября 1999 | Toyota Princess Cup, Токио, Япония | Хард | Патрисия Тарабини
|
Елена Докич Аманда Кётцер
|
6-75, 6-4, 6-2 |
| 9. | 8 мая 2000 | Открытый чемпионат Германии, Берлин | Грунт | Аранча Санчес-Викарио
|
Аманда Кётцер Корина Морариу
|
3-6, 6-2, 7-67 |
| 10. | 9 апреля 2001 | Bausch & Lomb Championships, Амелия-Айленд, Флорида (2) | Грунт | Патрисия Тарабини
|
Мартина Навратилова Аранча Санчес-Викарио
|
6-4, 6-2 |
| 11. | 23 февраля 2004 | Dubai Duty Free Women’s Open, ОАЭ | Хард | Жанетт Гусарова
|
 Светлана Кузнецова Елена Лиховцева
|
6-0, 1-6, 6-3 |
| 12. | 11 апреля 2005 | Family Circle Cup (2) | Грунт | Вирхиния Руано-Паскуаль
|
 Ивета Бенешова Квета Пешке
|
6-1, 6-4 |
| 13. | 1 августа 2005 | Acura Classic, Сан-Диего (2) | Хард | Вирхиния Руано-Паскуаль
|
Даниэла Гантухова  Ай Сугияма
|
6-77, 6-1, 6-5 |
Интересные факты
- Мартинес вместе с Аранчей Санчес является обладательницей двух рекордов Кубка Федерации: наибольшее число участий в финалах (десять) и наибольшее количество побед для одной пары (18).[2]
Напишите отзыв о статье "Мартинес, Кончита"
Примечания
Ссылки
- [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA] (англ.)
- [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)
Отрывок, характеризующий Мартинес, Кончита
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Теннисисты по алфавиту
- Родившиеся 16 апреля
- Родившиеся в 1972 году
- Теннисисты Испании
- Серебряные призёры летних Олимпийских игр 1992 года
- Серебряные призёры летних Олимпийских игр 2004 года
- Бронзовые призёры летних Олимпийских игр 1996 года
- Победители Уимблдонского турнира в женском одиночном разряде
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 1992 года
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 1996 года
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 2000 года
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 2004 года
- Обладатели Кубка Федерации по теннису
