Мартинес де Перон, Исабель

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Эстела Мартинес де Перон
María Estela Martínez de Perón<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Вице-президент Аргентины
12 октября 1973 года — 1 июля 1974 года
Предшественник: Висенте Солано Лима
президент Аргентины
1 июля 1974 года — 24 марта 1976 года
Предшественник: Хуан Перон
Преемник: Хорхе Рафаэль Видела
 
Рождение: 4 февраля 1931(1931-02-04) (93 года)
Ла-Риоха, Аргентина
Супруг: Хуан Перон
 
Награды:

Мари́я Эсте́ла Марти́нес де Перо́н, известна как Исабель (исп. María Estela Martínez de Perón; 4 февраля 1931, Ла-Риоха, Аргентина) — первая женщина-президент Аргентины в 19741976 годах, и третья супруга Хуана Перона, президента Аргентины. Первая в мире женщина-президент (но не первая глава государства).





Первая леди

Мария Эстела Мартинес де Перон родилась 4 февраля 1931 года в Ла-Риохе на северо-западе Аргентины в семье банковских служащих. В 1938 году её семья переехала в Буэнос-Айрес, где Мария Эстела получила образование в Институте культуры, став преподавателем французского языка и музыки. Позже она стала выступать на сцене в составе балетной труппы Национального театра имени Сервантеса. Под принятым тогда сценическим псевдонимом «Исабель» она через годы пришла в политику[1]. Согласно официальной версии в 1955 году она познакомилась с будущим мужем генералом Хуаном Доминго Пероном и стала его секретарём[1]. В это время свергнутый лидер жил в эмиграции в Панаме, где Исабель работала танцовщицей в ночном клубе. Вместе с Пероном переехала в Испанию в 1960 году. Под давлением церкви Перон был вынужден жениться на ней в 1961 году[1] (хотя Исабель была моложе его на 35 лет).

Когда Перон решил вернуться в политику, Исабель нередко ездила по его поручениям в различные страны Южной Америки и в Испанию, активно участвовала в перонистском движении и координации действий перонистских организаций[1]. В это время с ней познакомился философ-мистик Хосе Лопес Рега, который вплоть до её отстранения от власти оказывал на неё большое влияние. Под давлением своей супруги Перон назначил Лопеса своим личным секретарём, позднее тот стал министром. Впоследствии Хосе Лопес Рега стал лидером аргентинских «эскадронов смерти» — праворадикального «Аргентинского антикоммунистического альянса».

В отличие от прежней супруги Перона, Евы (Эвиты) Перон, которую она напоминала внешне, Исабель была достаточно слабовольной и не играла активной роли в политике.

Президент

Когда Перон решил в 1973 году в третий раз баллотироваться в президенты Аргентины, он выдвинул свою супругу в вице-президенты. Вскоре после победы на выборах она направилась в официальную поездку по странам Европы, дважды исполняла обязанности президента, когда Перон сам выезжал за границу[1]. Когда в июле 1974 года Хуан Перон скончался, Исабель Перон автоматически стала главой государства. В её поддержку выступили руководители всех основных политических партий Аргентины, включая Коммунистическую, профсоюзы, и вооружённые силы. В своём обращении к нации она подтвердила свою решимость продолжать экономическую и социальную политику своего мужа. Срок её полномочий истекал 25 мая 1977 года[1], но она занимала должность президента Аргентины с 1 июля 1974 по 24 марта 1976 года. Смещена с должности в результате переворота, который организовал генерал Хорхе Рафаэль Видела. Находилась под домашним арестом, в 1981 году выслана в Испанию.

Исабель стала первой в мире женщиной, занимавшей пост президента какого-либо государства (хотя она и не была избрана на этот пост), и первой женщиной во главе республики Западного полушария.

Обвинения

Внешние изображения
[www.elpais.com/fotografia/internacional/Isabelita/Peron/elpdiaint/20080429elpepiint_5/Ies/ Исабель Мартинес де Перон в 2008 году]

В январе 2007 года в Аргентине был выдан ордер на задержание Исабель Перон, которую считают причастной к убийствам и исчезновению сотен аргентинцев и поэтому требуют её экстрадиции[2]. По оценкам правозащитных организаций в 1974—1976 годах от рук членов «Аргентинского антикоммунистического альянса», действовавшего, как утверждают, с личной санкции Исабель Перон, в стране погибли почти полторы тысячи левых активистов.

В 2008 году Национальный суд Испании отклонил запрос Буэнос-Айреса о выдаче Исабель Перон, постановив, что срок исковой давности истек, следовательно необходимости в экстрадиции нет[3].

Напишите отзыв о статье "Мартинес де Перон, Исабель"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 Мария Эстела Мартинес де Перон. Новое время, 1974 № 28, с. 13.
  2. [www.biography.com/articles/Isabel-Perón-39252 Биография Исабель Перон]
  3. [news.bbc.co.uk/2/hi/7372056.stm Испания отказала в экспатриации Перон]

Литература

  • Мария Эстела Мартинес де Перон (Люди и события) // Новое время. — М., 1974. — № 28. — С. 13.
  • Мартинес де Перон, Мария Эстела (биографические справки) // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Советская энциклопедия, 1975. — Вып. 1975. — С. 644.

Ссылки

  • [news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/june/29/newsid_2857000/2857121.stm First female president for Argentina]

Отрывок, характеризующий Мартинес де Перон, Исабель

– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]