Мартунинский район (НКАО)
Страна | |
---|---|
Статус |
район |
Входил в | |
Административный центр | |
Часовой пояс |
Мартунинский райо́н (арм. Մարտունի) — административная единица в составе Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР.
История
2 сентября 1991 на совместной сессии Нагорно-Карабахского областного и Шаумяновского районного Советов народных депутатов Азербайджанской ССР в границах Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) Азербайджанской ССР и прилегающего Шаумяновского района Азербайджанской ССР была провозглашена Нагорно-Карабахская Республика.
В ходе Карабахского конфликта НКР сохранила контроль над бо́льшей частью территории бывшего Мартунинского района НКАО, преобразованного в Мартунинский район НКР. Часть территории бывшего Мартунинского района НКАО находится под контролем Азербайджана и включена в Ходжавендский район. В свою очередь, современный Мартунинский район НКР включает небольшие части Агдамского и Физулинского районов Азербайджана.
Население
<center>Армяне | <center>% | <center>Азербайджанцы | <center>% | <center>Русские | <center>% | <center>Всего | |
---|---|---|---|---|---|---|---|
1926 | <center>28 190 | <center>97,7 | <center>650 | <center>2,3 | <center>9 | <center>0,1 | <center>28 858 |
1939 | <center>30 235 | <center>93,6 | <center>1 501 | <center>4,6 | <center>457 | <center>1,4 | <center>32 298 |
1959 | <center>21 695 | <center>87,3 | <center>2 958 | <center>11,9 | <center>134 | <center>0,5 | <center>24 841 |
1970 | <center>22 372 | <center>85,5 | <center>3 664 | <center>14,0 | <center>53 | <center>0,2 | <center>26 178 |
1979[1] | <center>21 986 | <center>79,3 | <center>5 486 | <center>19,8 | <center>155 | <center>0,6 | <center>27 742 |
Напишите отзыв о статье "Мартунинский район (НКАО)"
Примечания
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnkarabax.html Данные советских переписей в НКАО]
|
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Мартунинский район (НКАО)
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.