Маршак, Джейкоб

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Маршак, Джейкоб
Jacob Marschak
Дата рождения:

23 июля 1898(1898-07-23)

Место рождения:

Киев

Дата смерти:

27 июля 1977(1977-07-27) (79 лет)

Место смерти:

Лос-Анджелес

Научная сфера:

экономика

Научный руководитель:

Э.Ледерер
К.Ясперс
А.Вебер

Известные ученики:

Ф.Модильяни

Дже́йкоб Марша́к (англ. Jacob Marschak; 23 июля 1898, Киев — 27 июля 1977, Лос-Анджелес) — американский экономист.





Биография

Родился в семье киевского ювелира. Учился в киевском коммерческом училище, затем в технологическом институте. Студентом вступил в партию меньшевиков. В годы революции оказался на Кавказе, был министром труда Терской Советской Республики. В 1919 году покинул Россию и обосновался в Германии, в 1922 году окончил Гейдельбергский университет. Работал в Берлинском университете, Кильском институте мировой экономики. В 1933 году вынужден был бежать из Германии; остановился в Великобритании, защитил докторскую диссертацию в Оксфорде (1935).

В 1939 году вместе с несколькими коллегами перебрался в США, работал в университетах Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анджелеса. В 1977 году был избран Президентом Американской экономической ассоциации, однако умер, не успев занять этот почётный пост.

Экономические взгляды

Ранние работы Маршака лежат в русле марксистского социально-экономического анализа — наиболее значительная из них, «Новый Средний класс», написанная совместно с Эмилем Ледерером (нем. Der Neue Mittelstand; 1926; переработана в книгу: англ. The New Middle Class; 1937), была посвящена «рабочей аристократии» (англ. white-collar workers), интересы которой Маршак и Ледерер понимали как отдельные от интересов буржуазии.

В дальнейшем Маршак внёс значительный вклад в теорию экономического поведения субъекта и в применение информационных теорий в экономике.

Основные произведения

  • «Экономическая наука и информационная система» (Economics and Information Systems, 1971);
  • «Экономическая информация, решение и прогноз» (Economic Information, Decision and Prediction, 1974)
  • «Активы, цены и монетарная теория» (Assets, Prices and Monetary Theory, 1938, в соавторстве с Элен Маковер)

Напишите отзыв о статье "Маршак, Джейкоб"

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Маршак, Джейкоб



1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»