М. Ильин

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Маршак и Ильин

Илья Маршак
Псевдонимы:	М. Ильин
Дата рождения:	29 декабря 1895 (10 января 1896)(1896-01-10)
Место рождения:	Бахмут, Екатеринославская губерния, Российская империя
Дата смерти:	15 ноября 1953(1953-11-15) (57 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	детский прозаик
Жанр:	научно-популярная литература
Язык произведений:	русский
Награды:

Илья́ Я́ковлевич Марша́к, публиковавшийся под литературным псевдонимом М. Ильи́н (1895/1896 — 1953) — русский советский писатель, инженер-химик.

Биография

Родился 29 декабря 1895 года (10 января 1896 года) в Бахмуте (ныне Донецкая область, Украина). Осенью 1915 поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. В 1920 году поступил на химический факультет Краснодарского политехнического института, в 1922 году перевелся в Ленинградский технологический институт, а в 1925 году окончил его. Работал зав. лабораторией на Невском стеариновом заводе, откуда в 1929 был вынужден уйти из-за обострившегося туберкулёза.

С 1924 года в журнале «Воробей» (позднее «Новый Робинзон») вёл «Химическую страничку» и «Лабораторию «Нового Робинзона». В 1927 опубликовал книгу «Солнце на столе». Рассказы для детей о простых вещах «Сто тысяч почему» (1929). Печатался в журнале «Чиж». Книга о первой пятилетке «Рассказ о великом плане» (1930) и её продолжение — «Горы и люди» (1932), в которой пишет о работах академиков Н. И. Вавилова и Т. Д. Лысенко, о значении руководителей СССР И. В. Сталина и В. И. Ленина. В развитие этой темы написал книги «Сегодня и вчера», «Покорение природы». Также писал об истории культуры («Рассказы о вещах», «Как человек стал великаном» — совместно с Е. Сегал) и истории науки. Многие книги писателя оформил художник Н. Ф. Лапшин.

Во время Великой Отечественной войны написал ряд статей для Совинформбюро.

С конца 1948 по 1950 годы работал в редколлегии «Огонька».

Умер 15 ноября 1953 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 2).

Награды

• орден Трудового Красного Знамени
• медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)

Семья

• брат — С. Я. Маршак
• сестра — Е. Я. Ильина
• жена — Е. А. Сегал.
  • сын — Б. И. Маршак, дочери — Евгения Маршак и Марина Маршак.

Книги

• Солнце на столе, 1927; Л.-М., "Молодая гвардия", изд. 5-е, 1933. - 20 000 экз.
• Который час?, 1927 (Книга рассказывает о том, как люди научились измерять время)
• Черным по белому, 1928 (Книга знакомит с историей развития письменности); изд. 4-е - 1933.
• Сто тысяч почему, 1929
• Как автомобиль учился ходить, 1930
• Рассказ о великом плане, 1930 (история первой пятилетки, переведённая на многие языки; наполнена оптимистическим задором, стремлением покорить природу)
• Рассказы о вещах, 1936 (сборник: «Сто тысяч почему», «Солнце на столе», «Который час?», «Черным по белому», «Как автомобиль учился ходить»)
• Искусственный глаз, 1941
• Как человек стал великаном, 1946 (совм. с Е. Сегал; история развития человечества со времен палеолита до Возрождения)
• Путешествие в атом, 1948 (совм. с Е. Сегал)
• Завод-самоход, 1949
• Покорение природы, 1950
• Рассказы о том, что тебя окружает (совм. с Е. Сегал). Кн.1. В нашем городе, 1955; Кн. 2. Откуда приходят вещи, 1956
• Избранные произведения. Тома 1—3. — М., 1962.

Литература

• Ляпунов Б. М. Ильин: Критико-биографический очерк. — М.: Детгиз, 1955.
• Ивич А. Творчество М. Ильина. — М., 1956.
• Ивич А. М. Ильин и научно-художественная литература для детей // Воспитание поколений. — Детская литература, 1969.
• Жизнь и творчество М. Ильина: Сб. — М., 1962.
• Советские детские писатели: Биобиблиографический словарь (1917—1957). — М., 1961.
• Соловьева Н. Н. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke3/ke3-1001.htm Ильин М.] // Краткая литературная энциклопедия. Т. 3. — М.: Советская энциклопедия, 1966. — Стб. 100—101.
• Капица Ф. С. Ильин М. // Русские детские писатели ХХ века: Биобиблиографический словарь. — М.: Флинта; Наука, 1997. — С. 199—201. — ISBN 5-02-011304-2.

Ссылки

• [s-marshak.ru/biography/ilya/ilya.htm Страничка М. Ильина]
• Ильин М., Сегал Е. [rogov.zwz.ru/Scilib/Technics/iljin.djvu Рассказы о том, что тебя окружает](недоступная ссылка). М.: Детгиз, 1962. 367 c.

Отрывок, характеризующий М. Ильин

– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.