Маршалл, Джек

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джон Росс Маршалл
John Ross Marshall<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр
Новой Зеландии
7 февраля 1972 — 8 декабря 1972
Монарх: Елизавета II
Предшественник: Кит Холиок
Преемник: Норман Кёрк
Министр иностранных дел Новой Зеландии
7 февраля 1972 — 8 декабря 1972
Предшественник: Кит Холиок
Преемник: Норман Кёрк
 
Вероисповедание: Пресвитерианин
Рождение: 5 марта 1912(1912-03-05)
Веллингтон, Новая Зеландия
Смерть: 30 августа 1988(1988-08-30) (76 лет)
Снейп, Великобритания
Супруга: Джесси Маргарет Ливингстон
Дети: четверо
Партия: Национальная партия
 
Награды:

Сэр Джон Росс Маршалл (англ. John Ross Marshall), кавалер Ордена Британской империи, кавалер Почёта (5 марта 1912 — 30 августа 1988), более известный как Джек Маршалл (англ. Jack Marshall), новозеландский политик. Двенадцать лет он занимал пост заместителя премьер-министра, 28-й премьер-министр Новой Зеландии (1972) от Национальной партии.





Ранние годы

Маршалл родился в Веллингтоне. Детство и юность он провёл в Веллингтоне, Фангареи и Данидине, учился в высшей школе Фангареи и юношеской высшей школе Отаго. Он был способным спортсменом, в частности, занимался регби.

После окончания высшей школы Маршалл изучал право в колледже университета Виктории (ныне Университет Виктории в Веллингтоне). В 1934 году ему была присвоена степень бакалавра права, а в 1935 — магистрата права. Одновременно он подрабатывал в юридической фирме.

В 1941 году с началом Второй мировой войны Маршалл вступил в армию и прошёл обучение на офицерских курсах. Первые несколько лет он служил на Фиджи, Норфолке, в Новой Каледонии и на Соломоновых островах, дослужившись до майора. В это же время он провёл 5 месяцев в США, обучаясь в военно-морской школе. В начале 1945 года Маршалл был назначен в подразделение новозеландской армии, проходил службу на Ближнем Востоке. Позже это подразделение участвовало в сражении на реке Сенио и освобождении Триеста.

Член парламента

После войны Маршалл недолго был адвокатом, но вскоре его убедили выставить свою кандидатуру от Национальной партии в новом округе Маунт-Виктория на выборах 1946 года. Он победил с перевесом в 911 голосов, но вскоре был дисквалифицирован, поскольку в это время он выступал защитником правительства в одном из судебных разбирательств, тем самым нарушив правило, запрещающее политикам передавать дела собственным фирмам. Однако, поскольку Маршалл получил дело до своего избрания (и не мог повлиять на решение правительства передать дело ему), было очевидно, что нарушение отсутствует. Поэтому премьер-лейборист Питер Фрейзер отменил это решение.

Политические убеждения Маршалла сформировались в этот период и представляли собой сочетание либеральных и консервативных ценностей. Он выступал против неконтролируемой конкуренции капитализма, но также был против перераспределения средств, за что выступали социалисты — его идеалом было общество собственников под мягким руководством честного и справедливого правительства.

Вежливость и учтивость Маршалла были хорошо известны, и его иногда называли «Благородный Джек (Gentleman Jack)». Ему не нравился агрессивный стиль некоторых политиков, которому он предпочитал более спокойный и менее конфронтационный подход. Эти качества иногда воспринимались его противниками как слабость. Маршалл твёрдо верил в разум и прагматизм и не признавал популизм, свойственный многим современным ему политикам.

Член правительства

На выборах 1949 года Маршалл сохранил своё кресло. Национальная партия получила достаточно мест, чтобы сформировать правительство, и Сидни Холланд стал премьер-министром. Маршалл был назначен министром, отвечающим за государственные корпорации (до 1953 года), а также личным помощником Холланда.

После выборов 1951 года Маршалл также стал министром здравоохранения. Во время выборов 1954 года его округ Маунт Виктория был упразднён, и он был успешно избран от другого избирательного округа Веллингтона — Карори. После выборов он оставил пост министра здравоохранения и был назначен министром юстиции и генеральным прокурором. На этих постах он выступал за сохранение смертной казни за убийство — последний раз смертный приговор в Новой Зеландии был приведён в исполнение в 1957 году, при Маршалле. Он также выступал за создание отдельного апелляционного суда.

Когда Сидни Холланд заболел, Маршалл входил в группу, которая убедила премьера уйти в отставку, после чего премьер-министром стал Кит Холиок, а Маршалл был избран заместителем лидера партии, одержав победу над Джеком Уоттсом.

Заместитель премьер-министра

Вскоре после смены лидера Национальная партия проиграла выборы 1957 года лейбористам во главе с Уолтером Нэшем. Тем не менее Маршалл стал заместителем лидера оппозиции. Правительство Нэша не продержалось долго — его решительные меры по борьбе с экономическим кризисом сделали его непопулярным. Позже Маршалл признался, что кризис был спровоциорован неудачными действиями националистского правительства, хотя другие члены Национальной партии отрицали это. Лейбористы проиграли выборы 1960 года, и к власти вернулись националисты.

Маршалл снова стал заместителем премьер-министра. Он также занимал несколько других постов, в том числе, министра юстиции, промышленности и торговли, внешней торговли, иммиграции и таможен. Одним из его главных достижений было подписание торговых соглашений с Австралией и Великобританией. Маршалл также поддерживал отмену обязательного членства в профсоюзах, что было одним из предвыборных лозунгов Национальной партии, когда в конце концов правительство решило не отменять эту норму, отношения Маршалла с некоторыми из коллег стали натянутыми.

Маршалл был одним из главных сторонников сохранения смертной казни за убийство. Однако против этого выступали лейбористы во главе с сэром Арнольдом Нордмайером, и в 1961 году десять депутатов от Национальной партии в, том числе Роберт Малдун и Ральф Ханан, поддержали лейбористов и проголосовали за её отмену.

Нагрузка Маршалла все время возрастала, потому что Холиок складывал на него ответственность за дополнительные министерства. Маршалл также был под давлением непрерывных трудовых споров, в решении которых он играл заметную роль. Отношения Маршалла с министром финансов Робертом Малдуном стали очень натянутыми из-за недовольства Маршалла открытым вмешательством Малдуна в переговоры с рабочими. Маршалл также отвечал за создание Корпорации по компенсациям за несчастные случаи, которую он считал одним из своих главных достижений.

Премьер-министр

7 февраля 1972 года Холиок ушёл в отставку с поста лидера Национальной партии и премьер-министра. На партийных выборах Маршалл одержал победу над Робертом Малдуном и стал премьер-министром, Малдун стал его заместителем. Маршалл стремился реорганизовать правительство, полагая, что оно стало инертным и негибким. Однако избиратели устали от долгого пребывания у власти националистов и считали, что этих реформ недостаточно. На выборах 1972 года победу праздновали лейбористы во главе с Норманом Кёрком. Маршалл стал лидером оппозиции.

После отставки

4 июля 1974 года Маршаллу сообщили, что его отставка с поста лидера партии неизбежна. Узнав, что большинство его сторонников отказали ему в поддержке, Маршалл подал в отставку и его сменил Малдун. Основной причиной отставки Маршалла стала его неспособность противостоять очень популярному Норману Кёрку, спокойный стиль Маршалла не соответствовал агрессивной тактике, в которой нуждались националисты.

В 1974 году Маршаллу было пожаловано рыцарское звание (орден Британской империи), а в 1975 году он покинул парламент. Тем не менее он оставался активным деятелем Национальной партии, пользующимся общим уважением за долгие годы службы. Маршалл все сильнее критиковал Малдуна, обвиняя его в повышенной агрессивности и стремлении к контролю. Маршалл также выступал против спорного решения Малдуна разрешить визит сборной ЮАР по регби, представляющей режим апартеида в 1981 году.

Маршалл написал и издал несколько книг для детей, свои воспоминания и книгу по праву. Позднее он принял активное участие в деятельности различных благотворительных и культурных организаций, в том числе Шахматной ассоциации Новой Зеландии (ныне Федерация). Многие его поступки были связаны с его сильной христианской верой. Маршалл умер в Англии 30 августа 1988 года находясь там на конференции Объединённых библейских обществ.

Напишите отзыв о статье "Маршалл, Джек"

Ссылки

  • [www.dnzb.govt.nz/DNZB/Maori_essay_body.asp?PersonEssay=5M36 Джек Маршалл в Биографическом словаре Новой Зеландии]

Отрывок, характеризующий Маршалл, Джек

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.