Маршалы Японской империи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ма́ршал (яп. 元帥 гэнсуй) (иногда переводится как фельдмаршал) — воинское звание и титул в армии и флоте Японской империи.

Впервые звание гэнсуй было присвоено Сайго Такамори в 1872 году. Однако в мае 1873 года была проведена реформа воинских званий и звание маршала было упразднено, и Сайго стал генералом.

20 января 1898 года было принято «Установление о маршалах» (яп. 元帥府条例), вводившее титул маршала. Получившие его сохраняли воинское звание генерала или адмирала, но получали право носить маршальскую эмблему (листья павлонии на фоне знамени армии и флота) и самурайский меч во время участия в церемониях.

По отношению к званию маршала существовало высшее воинское звание — генералиссимус, которое носил император Японии.

Некоторые маршалы получали титул посмертно.

В современных японских вооруженных силах звание маршала отсутствует.





Список маршалов

Маршал армии

Имя Портрет В звании Должность
Сайго Такамори
<center>(18281877)
19 июля 1872 — май 1873 Командующий войсками императора
(война Босин)[1]
</center>

Маршалы и генералы армии

Имя Портрет Маршал с Должность
1 Князь Ямагата Аритомо
<center>(18381922)
20 января 1898 командующий 1-й армией Японии
(Японо-китайская война (1894—1895))[2]
2 Принц Комацу Акихито[3]
(18461903)
20 января 1898 главнокомандующий армии Японии
(Японо-китайская война (1894—1895))[4]
3 Князь Ояма Ивао
(18421916)
20 января 1898 главнокомандующий армией Японии в Маньчжурии
(Русско-японская война)[5]
4 Маркиз Нодзу Митицура
(18401908)
31 января 1906 командующий 4-й армией Японии
(Русско-японская война)[6]
5 Граф Оку Ясуката
(18471930)
24 октября 1911 командующий 2-й армией Японии
(Русско-японская война)[6]
6 Граф Хасэгава Ёсимити
(18501924)
9 января 1914 председатель генерального штаба Японии
(19121915)[7]
7 Принц Фусими Саданару
(18581923)
9 января 1914 командующий 10-й дивизией армии Японии
(Японо-китайская война (1894—1895))[4]
8 Барон Кавамура Кагэаки
(18501926)
9 января 1914 командующий 10-й дивизией армии Японии
(Русско-японская война)
9 Граф Тэраути Масатакэ
(18521919)
24 июня 1916 министр обороны Японии
(Русско-японская война)[8]
10 Принц Канъин Котохито
(18651945)
12 декабря 1919 председатель генерального штаба Японии
(Вторая японо-китайская война)[4]
11 Барон Уэхара Юсаку
(18561933)
27 апреля 1922 председатель генерального штаба Японии
(Интервенция в Россию)[9]
12 Принц Куни Куниёси
(18731929)
27 января 1929 (посмертно) член генерального штаба Японии[4]
13 Принц Насимото Моримаса
(18741951)
8 августа 1932 член генерального штаба Японии[4]
14 Барон Муто Нобуёси
(18681933)
3 мая 1933 главнокомандующий армии Маньчжоу-го;
командующий Квантунской армии
(19321933 годы)[10]
15 Граф Тэраути Хисаити
(18791946)
21 июня 1943 командующий армией Японии в Северном Китае
(Вторая японо-китайская война)[11]
16 Сугияма Хадзимэ
(18801945)
21 июня 1943 председатель генерального штаба Японии
(Вторая мировая война)[12]
17 Хата Сюнроку
(18791962)
2 июня 1944 командующий экспедиционным корпусом в Китае
(Вторая мировая война)[12]
</center>

Маршалы и адмиралы флота

Портрет Имя Маршал с
1 Маркиз Сайго Цугумити
西郷従道
(18431902)
20 января 1898
2 Граф Ито Сукэюки
伊東祐亨
(18431914)
31 января 1906
3 Виконт Иноуэ Ёсика
井上良馨
(18451929)
31 октября 1911
4 Маркиз Того Хэйхатиро
東郷平八郎
(18471934)
21 апреля 1913
5 Принц Арисугава Такэхито
有栖川宮威仁親王
(18621913)
7 июля 1913
(посмертно)
6 Барон Идзюин Горо
伊集院五郎
(18521921)
26 мая 1917
7 Принц Хигасифусими Ёрихито
東伏見宮依仁親王
(18671922)
27 июня 1922
(посмертно)
8 Барон Симамура Хаяо
島村速雄
(18581923)
8 января 1923
(посмертно)
9 Барон Като Томосабуро
加藤友三郎
(18611923)
24 августа 1923
(посмертно)
10 Принц Фусими Хироясу
伏見宮博恭王
(18751946)
27 мая 1932
11 Ямамото Исороку
山本五十六
(18841943)
18 апреля 1943
(посмертно)
12 Нагано Осами
永野修身
(18801947)
21 июня 1943
13 Кога Минэити
古賀峯一
(18851944)
31 марта 1944
(посмертно)

Напишите отзыв о статье "Маршалы Японской империи"

Примечания

  1. Моррис А. Апофеоз великого Сайго // [www.spiritwarrior.ru/Morris.htm Благородство поражения].
  2. Кузнецов С. И. Ямагата Аритомо // [olddesign.isu.ru/hist/kuznetsov/download/arimoto.pdf Материалы к лекциям по курсу истории стран Азии и Африки в новейшее время].
  3. Здесь и далее золотым цветом выделены члены императорской фамилии
  4. 1 2 3 4 5 [web.archive.org/web/20040703234543/www.uq.net.au/~zzhsoszy/states/japan/fushimi.html Fushimi]
  5. Ояма Ивао // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  6. 1 2 Шишов А. В. Война в Маньчжурии // [militera.lib.ru/h/shihsov_av/05.html Россия и Япония. История военных конфликтов]. — 3-е изд. — М.: Вече, 2001.
  7. John Powell. Hasegawa, Yoshimichi // [books.google.com/books?id=zeN37uwbr3YC&pg=PA132&lpg=PA132&dq=hasegawa+yoshimichi+russo-japanese+war&source=web&ots=MfkviTtRpS&sig=_CNFUC0BTXddBriODxmgYfuHmSY&hl=en&sa=X&oi=book_result&resnum=5&ct=result Magill's Guide to Military History]. — Salem Press, 2001. — С. 666. — 2024 с. — ISBN 0893560197.
  8. Кузнецов С. И. Тэраути Масатакэ // [olddesign.isu.ru/hist/kuznetsov/download/masatake.pdf Материалы к лекциям по курсу истории стран Азии и Африки в новейшее время].
  9. Leonard A. Humphreys. The Way of the Heavenly Sword: The Japanese Army in the 1920s. — Stanford, California: Stanford University Press, 1995.
  10. Черевко К. Е. [www.litportal.ru/genre23/author4541/read/page/3/book20190.html Серп и молот против самурайского меча]. — М.: Вече, 2003. — ISBN 5-94538-328-7 978-5-94538-328-9.
  11. [pwencycl.kgbudge.com/T/e/Terauchi_Hisaichi.htm The Pacific War Online Encyclopedia: Terauchi Hisaichi]
  12. 1 2 Залесский К. А. [hronos.km.ru/biograf/bio_s/sugiyama.html Кто был кто во второй мировой войне. Союзники Германии]. — М., 2003.
  13. </ol>

Отрывок, характеризующий Маршалы Японской империи

– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.