Тюренн, Анри де Ла Тур д’Овернь

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Маршал Тюренн»)
Перейти к: навигация, поиск
Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн
фр. Henri de La Tour d'Auvergne, vicomte de Turenne
Дата рождения

11 сентября 1611(1611-09-11)

Место рождения

Седанская крепость

Дата смерти

27 июля 1675(1675-07-27) (63 года)

Место смерти

окрестности Засбаха

Принадлежность

Франция Франция

Звание

главный маршал Франции

Сражения/войны

Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн (фр. Henri de La Tour d'Auvergne, vicomte de Turenne; 11 сентября 1611 — 27 июля 1675), известный под именем Тюренн, — знаменитый французский полководец, маршал Франции (1643) и главный маршал Франции (1660). Представитель рода Латур д’Овернь.





Биография

Родился в Седанской крепости в одноимённом княжестве в Арденнах. Младший сын Анри де Ла Тур д’Овернь, герцога Буйонского, по матери — внук Вильгельма I Молчаливого, принца Оранского.

До 12-летнего возраста был физически слабым мальчиком и не проявлял особых способностей. Но его отцу удалось возбудить у сына самолюбие, заставившее мальчика напрягать всю свою волю, чтобы добиться успехов в физическом и умственном развитии[1].

В раннем возрасте в нём появилась тяга к военному делу. Ему не было ещё 15 лет, когда его мать послала его в Голландию, изучать военное искусство под руководством его дяди Морица Оранского.

Тридцатилетняя война

Начав службу в 1625 году во время Тридцатилетней войны простым рядовым, Тюренн благодаря своим выдающимся способностям и отваге быстро стал повышаться в чинах: в 1634 году он уже командовал полком, на следующий год — бригадный генерал. В 1640 году он захватывает Турин у испанцев.

В 1643 году, когда Тюренну было всего 33 года, кардинал Мазарини даёт ему жезл маршала Франции. Таким образом Мазарини надеется привязать блестящего полководца к особе молодого короля. Однако, испытывая к Тюренну определённое недоверие, Мазарини посылает его в Германию реорганизовывать армию, а во главе новых войск ставит принца де Конде.

В 1645 году Тюренн искусно командовал Верхнерейнской армией; в 1646 году соединился в Гессене со шведскими войсками Врангеля, и их совместные успехи принудили баварского курфюрста заключить мир с Францией.

В 1647 году Тюренн действовал в Нидерландах, в 1648 году, вместе с Врангелем — снова в Баварии. После ряда побед в 1648 году Тюренн входит в Мюнхен, что приводит к заключению Вестфальского мира.

Фронда

См.также Фронда

В 1649—1651 годах, во время Фронды, Тюренн выступает вместе с принцем Конде против Мазарини. Это решение Тюренн принял под влиянием своего брата, герцога Буйонского, и, особенно, герцогини де Лонгвиль, в которую он давно уже был влюблён. Тюренн командует войсками Фронды, усиленными испанскими отрядами.

В мае 1651 года Тюренн примиряется с королевским двором и ему даруется амнистия. В начале следующего года ему поручены действия против Конде. Возглавляя королевские войска, Тюренн одерживает победы в Жаржо и в районе Жиени, заставляя Конде отступить от Парижа. Тюренн продолжает одерживать победы, а Конде терпит поражение за поражением, особенно мучительно поражение в Сент-Антуанском предместье. Королева-мать пишет Тюренну:

«Во второй раз Вы сохраняете корону моему сыну».

Хотя Тюренн никогда не входил в Совет, но Людовик XIV всегда консультировался с ним по особо важным делам и оставлял за ним карт-бланш при руководстве военными кампаниями и сражениями.

Тюренн заканчивает войну против Конде и испанцев: в 1653 году он овладевает Ретелем и Муссоном, в 1654 году заставляет снять осаду Арраса, в 1656 терпит поражение от Конде и Хуана Австрийского под Валансьеном, но в 1658 году одерживает блестящую победу в сражении около Дюнкерка. Его победы вынуждают испанцев заключить Пиренейский мир 1659 года.

За эти успехи, в 1660 году, Тюренн назначается главным маршалом Франции (высший военный чин во Франции).

На службе у Людовика XIV

До 1666 года он находился при Людовике XIV и с ним совершил поход 1667 года во Фландрию.

Во время первой Голландской войны Тюренн действовал на Рейне и оборонял Эльзас, при чём выказал большое искусство в маневрировании и одержал несколько успехов над имперскими войсками. 27 июля 1675 года, выехав на рекогносцировку неприятельской позиции у Засбаха (Ортенау, Германия), Тюренн первым ядром был убит наповал.

Личная жизнь

В 1651 году Тюренн женился на протестантке Шарлотте де Комон (1623—1666), дочери Армана-Номпара де Комона, герцога де Ла Форса. Брак остался бездетным. Через два года после смерти жены Тюренн перешёл в католичество. Больше Тюренн не связывал себя узами брака и потомства не оставил.

Оценка

Тюренн, принадлежавший к числу лучших полководцев своего времени, отличался необыкновенной скромностью и простотой как в одежде, так и в обращении. Он тщательно взвешивал все обстоятельства, которые могли иметь значение в данной военной обстановке. Особенную любовь в армии он заслужил своею заботливостью о нуждах солдата, участью которого тогда сплошь и рядом пренебрегали. Военное искусство многим обязано Тюренну, особенно в области тактики и стратегии.

В основе военного искусства Тюренна лежало широкое маневрирование на театре военных действий в сочетании с решительным сражением. Основным способом стратегических действий Тюренн считал выход на коммуникации противника и отсечение его от баз снабжения. Планы кампаний разрабатывал на основе тщательного анализа обстановки, проявляя при этом большую предусмотрительность. Решающее значение придавал организации снабжения войск, надёжному обеспечению своих коммуникаций. Был одним из создателей магазинной системы снабжения войск. В области тактики вместо шаблонного принципа равномерного распределения сил по фронту (линейная тактика) предпочитал сосредоточивать основные усилия на одном из флангов для нанесения главного удара[2].

Память

Король Людовик XIV удостоил Тюренна высшей посмертной чести — приказал похоронить его прах в базилике Сен-Дени, усыпальнице французских королей. В 1793 году во время французской революции его могила была осквернена, но затем его останки были перенесены в Музей Памятников. В 1800 году по приказу Наполеона Бонапарта Тюренн был перезахоронен в Доме Инвалидов.

Во время битвы при Аустерлице Наполеон I действовал и сражался вдохновлённый тактикой внезапности Тюренна.

Образ в кино

Напишите отзыв о статье "Тюренн, Анри де Ла Тур д’Овернь"

Примечания

  1. [militera.lib.ru/science/razin_ea/ Разин Е. А. История военного искусства XVI—XVII вв. — СПб.: Полигон, 1999. — С. 430]
  2. «Ташкент» — Ячейка стрелковая / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — С. 159. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 8).</span>
  3. </ol>

Литература

  • «Ташкент» — Ячейка стрелковая / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — 690 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 8).</span>
  • Ивонина Л. И. [www.reenactor.ru/ARH/PDF/Ivonina_05.pdf Анри де Тюренн] // Вопросы истории. 2012. № 3. С. 56—82.
  • Рутченко А., Тубянский М. Тюренн. М., 1939.
  • Lossau, «Ideale der Kriegführung»;
  • Turenne, «Mémoires»;
  • Neuber, «Turenne als Kriegstheoretiker und Feldherr»;
  • Montholon, «Mémoires de Napoleon I»;
  • Quincy, «Histoire militaire du règne de Louis le Grand».
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Тюренн, Анри де Ла Тур д’Овернь

– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.