Маршал Франции

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ма́ршал Фра́нции (фр. Maréchal de France) — высшее воинское звание во Франции, старейшее маршальское звание в Европе.





Содержание

Общие сведения

Слово маршал (фр. maréchal) ведёт происхождение от староверхнегерманского «marascaih» и означает «конюх» («marah» — лошадь, «scalc» — слуга). Во франкских племенах маршалы служили на конюшнях и подчинялись конюшему.

В более поздние века значение маршалов выросло: появились имперские маршалы, следившие за состоянием императорских лошадей. В 1060 году французский король Генрих I учредил звание коннетабля, или главного конюшего. Его помощниками были маршалы. Затем, чтобы отличить королевских маршалов от маршалов вассалов, в 1185 году была введена должность маршала Франции.

С 1191 года коннетабль назначается на должность главнокомандующего французской армии. Соответственно, и роль его маршалов повысилась — им стали поручать в командование отдельные части армии под началом коннетабля, кроме того они выполняли дисциплинарные и административные функции. Главной задачей маршалов было проведение инспекций и войсковых смотров. Они отвечали за первичное обустройство лагерей, обеспечение боеготовности войсковых отрядов и защиту мирного населения от насилия и грабежей со стороны солдат. При короле Филиппе II Августе титул маршала Франции временно носил главнокомандующий королевскими войсками. При Людовике IX было двое, а позже трое, четверо и более маршалов Франции.

Маршалы получали 2000 турских ливров в год за свою должность и, как и коннетабль, они обладали правом на некоторые виды дополнительного вознаграждения. Королевская политика заключалась в том, чтобы не назначать маршалов пожизненно и таким образом предупредить переход этой должности в руки влиятельных родов и не допустить её превращения в наследственную, тенденция к чему наметилась в XIII веке; в любом случае сами маршалы не рассматривали свой пост как конечную цель, считая его ступенью на пути к более высшему званию, хотя многие маршалы были выходцами из мелкой знати.

В 1627 году после смерти коннетабля Франции герцога де Ледигьера Людовик XIII отменил это звание. Маршал становится высшим воинским званием. И с этого момента боевыми операциями начинают руководить маршалы. Среди них — прославленные Тюренн, Виллар, Вобан, Мориц Саксонский и герцог Бервик.

При короле Генрихе III Генеральные штаты определили число маршалов в четыре; это число было превзойдено уже Генрихом IV, ещё более — его преемниками, так что в 1703 было не менее двадцати маршалов, считая и морских. Всего с 1185 до наших дней маршалами стали 338 человек (из них до революции во Франции это звание было присвоено 256 раз).

Кроме того, существовало особое звание Главного маршала Франции или Генерального маршала (фр. général-maréchal), присваиваемое одновременно только одному особо выдающемуся маршалу. Можно сказать, что это звание примерно соответствовало званию генералиссимуса, так как было высшим воинским званием во Франции, присваиваемым в это время. За всю историю Франции это звание присуждалось всего 6 раз. Его имели при старом режиме три полководца: Тюренн, Виллар и Мориц Саксонский (при Июльской монархии его присвоили также наполеоновскому маршалу Сульту). Он был последним, кто носил звание Генерального маршала.

Во время Великой французской революции 20 июня 1790 чин «маршал Франции» был упразднен; эта отмена была подтверждена Конвентом в 1793 году.

XIX век

18 мая 1804 года Французская Республика согласно новой Конституции, обнародованной Сенатом, прекратила своё существование. Наполеон I был провозглашен императором французов. А Франция отныне именовалась Французской империей. Статья 48-я 6-й главы той же Конституции возрождала сан маршала Империи (фр. Maréchal d'Empire).

Звание маршала занимало 5-е место в иерархии Французской империи (после императора и императрицы, членов Императорской фамилии, Великих Сановников империи (Архиказначея, Архиканцлера, Электора и др.) и министров). В связи с бурной внешней политикой Франции конца 18 начала 19 века можно было считать справедливым выражение Наполеона: «В каждом солдатском ранце лежит маршальский жезл»

Звание маршала говорило о высоком доверии к получившему его лицу со стороны императора. Маршалы назначались на ответственные гражданские посты, получали в управление города, провинции и целые страны, участвовали в важных дипломатических миссиях.

Согласно Конституции, маршалов назначал лично император из числа самых достойных генералов. Всего предписывалось иметь не более 16 маршалов. Императорским декретом от 19 мая 1804 года в сан маршалов были введены следующие генералы (в том порядке, в котором они указаны в списке):

Бертье Л.-А., Мюрат Й., Монсей Б.-А.-Ж. де, Журдан Ж.-Б., Массена А., Ожеро П.-Ф.-Ш., Бернадот Ж.-Б.-Ж., Сульт Ж. де Д., Брюн Г.-М.-А., Ланн Ж., Мортье А.-Эд.-К.-Ж., Ней М., Даву Л.-Н., Бессьер Ж.-Б.

Всего 14 человек. Кроме того, за заслуги перед Францией 4 известных генерала республиканской армии получили звание Почётного маршала:

Келлерман Ф.-Э.-К., Лефевр Ф.-Ж., Периньон К.-Д., Серюрье Ж.-М.-Ф.

Эти немолодые полководцы награждались за прошлые заслуги — считалось, что в строй они уже не вернутся. В последующие годы Первой империи звание маршала получили ещё 8 человек:

Виктор К. Перрен (вошел в историю под своим именем, а не фамилией Перрен) (1807), Макдональд Э.-Ж.-Ж.-А. (1809), Удино Н.-Ш. (1809), Мармон О.-Ф.-Л.-В. де (1809), Сюше Л.-Г. (1811), Лоран Гувьон де Сен-Сир (более известный как Сен-Сир) (1812), Понятовский Ю.-А. (1813), Груши Э. (1815).

Всего Первая империя произвела на свет 26 маршалов.

Наполеоновские маршалы — одна из самых знаменитых плеяд полководцев в мировой истории.

При Реставрации были возобновлены звания маршал Франции и лагерный маршал (фр. Maréchal de camp), а при июльской монархии, законом от 4 августа 1839, число маршалов Франции в мирное время должно было равняться шести, для военного времени — 12. Наполеон III возобновил положение дел, существовавшее при Наполеоне I, однако не стал восстанавливать название «маршал Империи»: при нём маршалы Франции стали членами Сената.

XX век

В 1870—1914 звание маршала в республиканской Франции не присваивалось, так как оно ассоциировалось с империей Наполеона III, одиозной для Третьей республики. Оно было восстановлено только с началом Первой мировой войны. В XX в. маршал Франции — это скорее почётное звание, а не воинский чин в собственном смысле слова.

В отличие от чинов (и маршальских званий в большинстве стран мира), он может присваиваться посмертно (из четырёх Маршалов Франции, которым это звание было присвоено после Второй мировой войны, только Альфонс Жюэн получил его при жизни).

Знаки различия

Знаком различия маршала Франции является маршальский жезл голубого цвета, украшавшийся при королевской власти лилиями и золотыми пчёлами, при Наполеонах — имперскими орлами, в настоящее время — звёздами. На погонах и каскетке маршалы имеют знак различия в виде семи звёздочек.

Маршалы Капетингов

Филипп II Август (11801223)

  1. 1190 — Альберик Клеман (ум. 1191)
  2. 1191 — Анри I Клеман, сеньор дю Мес и д’Аржантан (11701214)
  3. 1192 — Гийом де Бурнель (ум. 1195)
  4. 1202 — Нивелон Аррасский (ум. 1204)
  5. 1214 — Жан III Клеман, сеньор дю Мес и д’Аржантан (ум. 1262)
  6. 1220 — Гийом де Латурнель (? —?)

Людовик IX (12261270)

  1. 1240 — Ферри Пасте, сеньор де Шалеранж (ум. 1247)
  2. 1250 — Жан-Гийом де Бомон (ум. 1257)
  3. 1257 — Готье III де Немур (ум. 1270)
  4. 1262 — Анри II Клеман, сеньор дю Мес и д'Аржантан (ум. 1265)
  5. 1265 — Эрик де Божё (ум. 1270)
  6. 1265 — Рено де Пресиньи, сеньор де Маран (ум. 1270)
  7. 1270 — Рауль II де Сор, сеньор д'Эстре (ум. 1282)
  8. 1270 — Ланселот де Сен-Маар (ум. после 1278)

Филипп III Смелый (12701285)

  1. 1272 — Ферри де Вернёй (ум. 1283?)
  2. 1282Гийом V дю Бек-Креспен (ум. 1283)
  3. 1283Жан II д'Аркур, виконт де Шательро, сир д’Аркур (ум. 1302)
  4. 1285Рауль V ле Фламенк (ум. 1287)

Филипп IV Красивый (12851314)

  1. 1288 — Жан де Варенн (ум. 1292)
  2. 1290 — Симон де Мелён (ум. 1302), сеньор де Ла Луп и де Маршвиль
  3. 1292 — Ги I де Клермон де Нель (ум. 1302)
  4. 1302 — Фульк де Мерль (ум. 1314)
  5. 1302 — Миль X де Нуайе (ум. 1350)
  6. 1308 — Жан де Корбей (ум. 1318), сеньор де Грес
  7. 1313 — Рено II де Три (ум. до 1324)

Людовик X Сварливый (13141316)

  1. 1314 — Жан IV де Бомон (ум. 1318)

Филипп V Длинный (13161322)

  1. ноябрь 1318Жан II де Барр (? — ?)
  2. 1320 — Матье III де Три (ум. 1344)
  3. 1322 — Бернар VI де Морёй (ум. 1350)

Карл IV Красивый (13221328)

  1. 1325 — Робер VIII Бертран де Брикбек, виконт де Роншвиль (ок. 12851348)

Маршалы Валуа

Филипп VI (13281350)

  1. 1339 — Ансо де Жуанвиль (12651343)
  2. март 1344 — Шарль I де Монморанси (13071381)
  3. ноябрь 1344 — Робер де Ворен, сеньор де Сен-Венан (ум. 1360)
  4. 1345Ги II де Нель, сеньор д’Оффемон и де Мелло (ум. 1352)
  5. 1347 — Эдуар де Божё, сеньор де Шатонёф (13161351)

Иоанн II Добрый (13501364)

  1. 1 сентября 1351 — Арнуль д’Одреем (ум. 1370)
  2. 1 сентября 1352 — Роже де Анже, сеньор д’Авенкур (ум. 1352)
  3. 1 декабря 1352 — Жан де Клермон, сеньор де Шантийи и де Бомон (ум. 1356)
  4. 21 октября 1356 — Жан I ле Менгр, называемый Бусико (13101367)

Карл V (13641380)

  1. 20 июля 1368 — Жан IV де Мокенши, сир де Бленвиль (ум. 1391)
  2. 20 июня 1368 — граф Луи де Сансер (13421402)

Карл VI (13801422)

  1. 23 декабря 1391 — Жан II ле Менгр, называемый Бусико (13661421)
  2. 19 декабря 1397 — Жан II де Рьё, сеньор де Рошфор (13421417)
  3. 12 августа 1417 — Пьер де Рьё, сеньор де Рошфор (13891439)
  4. 2 июня 1418 — Клод де Бовуар, сеньор де Шастеллю и виконт д’Аваллон (13851453)
  5. 2 июня 1418 — Жан де Вилье де Лиль-Адан (13841437)
  6. 27 июля 1418 — Жак де Монберон, сеньор д’Ангумуа (ум. 1422)
  7. 20 мая 1421 — Жильбер Мотье, сеньор де Лафайет (13961464)
  8. 22 января 1422 — Антуан де Вержи, граф де Даммартен (ум. 1439)
  9. 22 января 1422 — Жан де Лабом, граф де Монревель-ан-Брес (ум. 1435)

Карл VII (14221461)

  1. 1 февраля 1424 — Амори де Северак, сеньор де Бокер (ум. 1427)
  2. 14 июля 1426 — Жан де Бросс, барон де Буссак (13751433)
  3. 1429 — Жиль де Лаваль-Монморанси, барон де Ре (14041440)
  4. 1439 — Андре де Лаваль-Монморанси, сеньор де Лоеак и де Ре (с 1437 также адмирал Франции) (14081486)
  5. 1 марта 1441 — Филипп де Кюлан, сеньор де Жалуан (ум. 1454)
  6. 1454 — Жан Потон де Сентрай (13901461)

Людовик XI (14611483)

  1. 3 августа 1461 — Жоашен де Руо, сеньор де Боменар (ум. 1478)
  2. 3 августа 1461 — Жан де Лескён, «бастард д’Арманьяк» (ум. 1473)
  3. 1 марта 1464 — Вольферт VI ван Борселен, сеньор де Вер и граф Бохан (ум. 1487)
  4. 16 мая 1476 — Пьер де Роган-Жье, сеньор де Роан (14501514)

Карл VIII (14831498)

  1. 2 сентября 1483 — Филипп де Кревкёр, сеньор д’Экерд (14181494)
  2. 21 января 1486 — Жан де Бодрикур, сеньор де Шуазёль (ум. 1499)

Людовик XII (14981515)

  1. 29 сентября 1499 — Джан Джакомо Тривульцио, маркиз де Виджевано (14481518)
  2. 1 марта 1506 — Шарль II д’Амбуаз, сеньор де Шомон (14731511)
  3. 1 марта 1511 — Оде де Фуа, виконт де Лотрек (14851528)
  4. 1 мая 1514 — Робер Стюарт д’Обиньи (14701544)

Франциск I (15151547)

  1. 7 января 1515 — Жак II де Шабанн, сеньор де Ла Палис (ум. в 1525)
  2. 5 декабря 1516 — Гаспар I де Колиньи, сеньор де Шатийон (ум. в 1522);
  3. 6 декабря 1518 — Тома де Фуа-Лескён (ум. в 1525)
  4. 6 августа 1522 — герцог Анн де Монморанси10 февраля 1538 по 12 ноября 1567 был коннетаблем Франции) (14921567)
  5. 23 марта 1526 — Теодор де Тривульцио (14581531)
  6. 29 марта 1526 — Роберт III де Ламарк (14911537)
  7. 10 февраля 1538 — Клод д'Аннебо (15001552)
  8. 1538 — Рене де Монжан (ум. 1539)
  9. 15 июля 1542 — Удар дю Бьес (ум. 1553)
  10. 13 марта 1544 — Антуан де Лет-Депре, сеньор де Монпеза
  11. 4 декабря 1544 — Джованни Караччоли, принц Мельфийский (14801550)

Генрих II (15471559)

  1. 29 апреля 1547 — Жак д’Альбон де Сен-Андре, маркиз де Фронсак (ум. 1562)
  2. 29 апреля 1547 — Роберт IV де Ламарк, герцог де Буйон и принц Седанский (15201556)
  3. 21 августа 1550 — Шарль I де Коссе, граф де Бриссак (15051563)
  4. февраль 1554 — Пьеро Строцци, сеньор д’Эперне (15001558)
  5. 24 июня 1558 — Поль де Ла Барт, сеньор де Терм (14821558)

Франциск II (15591560)

  1. 10 октября 1559 — герцог Франсуа де Монморанси (15201563)

Карл IX (15601574)

  1. 21 декабря 1562 — Франсуа де Сепо, сеньор де Вьейвилль (15091571)
  2. 6 апреля 1564 — Эмбер де Ла Платьер, сеньор де Бурдийон (15241567)
  3. 10 февраля 1566 — герцог Анри I де Монморанси1593 по 1614 также и Коннетабль Франции) (15341614)
  4. 4 апреля 1567 — Артюс де Коссе-Бриссак, сеньор де Гонор и граф де Сегондиньи (ум. в 1582)
  5. 28 ноября 1570 — Гаспар де Со, сеньор де Таванн (с октября 1572 также губернатор Прованса и адмирал Франции и морей Леванта) (15091575)
  6. 30 ноября 1571 — Онора II Савойский, маркиз де Виллар (15111580)
  7. 6 июля 1573 — Альбер де Гонди, герцог де Рец (15221602)

Генрих III (15741589)

  1. 6 сентября 1574 — Роже I де Сен-Лари, сеньор де Бельгард (ум. 1579)
  2. 25 сентября 1574 — Блез де Монлюк (15001577)
  3. 2 октября 1577 — Арман де Гонто-Бирон (15241592)
  4. 14 июля 1579 — Жак II де Гойон-Матиньон (15251598)
  5. 23 декабря 1579 — Жан VI д’Омон, барон д’Эстрабон, граф де Шатору (15221595)
  6. 20 января 1582 — виконт Гийом II де Жуайёз (15201592)
  7. 1586 — Франсуа Гуфье, маркиз де Дефан (ум. 1594)

Маршалы Бурбонов

Генрих IV Бурбон 15891610

Людовик XIII 16101643

Людовик XIV 16431715

  1. 16 мая 1643 — Анри де ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн (16111675), с 4 апреля 1660 — главный маршал лагерей и армий короля;
  2. 17 ноября 1643 — граф Жан де Гасьон (16091647);
  3. 20 июня 1645 — Сезар де Шуазёль дю Плесси-Прален, герцог де Шуазёль (15981675);
  4. 30 июня 1645 — Иосия Ранцау, граф де Ранцау (16091650);
  5. 20 октября 1646 — Никола де Нёвиль, герцог де Вильруа (15971685)
  6. февраль 1649 — Гаспар IV де Колиньи, герцог де Шатийон (16201649)
  7. 5 января 1650 — Антуан д’Омон де Рошбарон, герцог д’Омон (16011669)
  8. 5 января 1651 — Жак д’Этамп, маркиз де Лаферте-Эмбо (15901663)
  9. 5 января 1651 — Анри II де Лафер-Сеннетер (15991681)
  10. 5 января 1651 — Шарль де Монши, маркиз де д’Окенкур (15991658)
  11. 6 января 1651 — Жак Руксель, граф де Гранси и де Медави (16031680)
  12. 24 августа 1652 — Арман-Номпар де Комон, герцог де Ла-Форс (15821672)
  13. 24 августа 1652 — Филипп де Клерамбо, граф де Палюо (16061665)
  14. 20 марта 1653 — Луи де Фуко, граф де Доньон (16161659)
  15. 1 июня 1653 (по другим источникам 24 августа 1652) — Сезар-Феб д’Альбре, граф де Миоссен (16141676)
  16. 26 июня 1658 — Жан де Шулемберг, граф де Мондежё (15971671)
  17. 28 июня 1658 — Абраам де Фабер, маркиз д'Эстерне (15991660)
  18. 30 июня 1658 — Жак де Мовизьер, маркиз де Кастельно (16201658)
  19. 8 июля 1668 — Бернарден Жиго, маркиз де Бельфон (16301694)
  20. 8 июля 1668 — Луи IV де Креван, герцог д’Юмьер (16281694)
  21. 8 июля 1668 — Франсуа де Креки, маркиз де Марен (16201687)
  22. 30 июля 1675 — Филипп де Монто де Бенак, герцог де Навай (16191684)
  23. 30 июля 1675 — герцог Арман-Фредерик де Шомберг (16161690)
  24. 30 июля 1675 — граф Луи-Годфруа д’Эстрад (16071686)
  25. 30 июля 1675 — Жак-Анри де Дюрфор, герцог де Дюрас (16251704)
  26. 30 июля 1675 — Франсуа III д’Обюссон, герцог де Ла-Фёйяд (16311691)
  27. 30 июля 1675 — Луи-Виктор Рошешуар де Мортемар, герцог де Вивонн (16361688)
  28. 30 июля 1675 — Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиль, герцог де Пине-Люксембург (16281695)
  29. 30 июля 1675 — Анри-Луи д’Алуаньи, маркиз де Рошфор (16361676)
  30. 21 февраля 1676 — Ги-Альфонс де Дюрфор, герцог де Лорж (16301702)
  31. 24 марта 1681 — граф Жан II д’Эстре (16241707)
  32. 27 марта 1693 — Клод де Шуазёль, маркиз де Франсьер (16321711)
  33. 27 марта 1693 — Жан-Арман де Жуайез, маркиз де Гранпре (16311710)
  34. 27 марта 1693 — граф Анн-Илларион де Турвиль (16421701)
  35. 27 марта 1693 — герцог Анн-Жюль де Ноай (16501708)
  36. 27 марта 1693 — Никола Катина, сеньор де Сен-Грасьен (16371712)
  37. 27 марта 1693 — Франсуа де Нёвиль, герцог де Вильруа (16441730)
  38. 27 марта 1693 — герцог Луи Франсуа де Буффлер (16441711)
  39. 20 октября 1702 — герцог Клод Луи Эктор де Виллар (16531734)
  40. 14 января 1703 — маркиз Ноэль-Бутон де Шамийи (16361715)
  41. 14 января 1703 — герцог Виктор-Мари д’Эстре (16601737)
  42. 14 января 1703 — Франсуа-Луи Русселе, маркиз де Шато-Рено (16371716)
  43. 14 января 1703 — Себастьен Ле Претр, маркиз де Вобан (16331707)
  44. 14 января 1703 — Конрад де Розен, граф де Больвиллер (16281715)
  45. 14 января 1703 — Никола Шалон дю Бле, маркиз д’Юссель (16521730)
  46. 14 января 1703 — Рене де Фруле, граф де Тессе (16481725)
  47. 14 января 1703 — Камиль д’Отен де ла Бом, герцог де Таллар (16521728)
  48. 14 января 1703 — Никола-Огюст де Ла-Бом, маркиз де Монревель (16451716)
  49. 14 января 1703 — герцог Анри д’Аркур (16541718)
  50. 12 октября 1703 — Фердинанд де Марсен (16561706)
  51. 15 февраля 1706 — Джеймс Фитцджеймс, герцог Бервик
  52. 18 февраля 1708 — Шарль-Огюст де Гойон, граф де Матиньон (16471739)
  53. 15 мая 1709 — маркиз Жак Базен де Безон (16461733)
  54. 15 сентября 1709 — Пьер де Монтескью д’Артаньян, граф д’Артаньян (16401725)

Людовик XV 17151774

  1. 2 февраля 1724 — Виктор-Морис, граф де Брольи (16461727);
  2. 2 февраля 1724 — Антуан Гастон, герцог де Роклор (16561738);
  3. 2 февраля 1724 — Жак Элеонор, граф де Грансе и де Медаве (16551725);
  4. 2 февраля 1724 — Леонор дю Мэн, граф дю Бур (16551739);
  5. 2 февраля 1724 — Ив, маркиз д’Алегр (16531733);
  6. 2 февраля 1724 — Луи д’Обюссон, герцог де Ла Фейяд (16731725);
  7. 2 февраля 1724 — Антуан V, герцог де Грамон (16711725);
  8. 1 июня 1730 — Ален Эммануэль, маркиз де Коетлогон (16461730);
  9. 14 июня 1734 — Шарль де Гонто, герцог де Бирон (16631756);
  10. 14 июня 1734 — Жак де Шатене, маркиз де Пюисегюр (16561743);
  11. 14 июня 1734 — Клод Бидаль, маркиз д’Асфельд (16651743);
  12. 14 июня 1734 — Адриан-Морис, герцог де Ноай (16781766);
  13. 14 июня 1734 — Кристиан Луи де Монморанси-Люксембург, принц де Тенгри (17131787);
  14. 14 июня 1734Франсуа-Мари, герцог де Брольи (1671—1745)
  15. 14 июня 1734 — Франсуа де Франкето, герцог де Куаньи (16701759);
  16. 14 июня 1734 — Шарль, герцог де Леви-Шарль (16691734);
  17. 11 февраля 1741 — Луи де Бранкас де Форкалькье, маркиз де Серест (16711750);
  18. 11 февраля 1741 — Луи Огюст д’Альбер д’Айи, герцог де Шон (16751744);
  19. 11 февраля 1741 — Луи Арман де Бришанто, герцог де Нанжи (16821742);
  20. 11 февраля 1741 — Луи де Ганд де Мерод де Монморанси, принц д’Изенген (16781767);
  21. 11 февраля 1741 — Жан-Батист де Дюрфор, герцог де Дюра (16841778);
  22. 11 февраля 1741 — Жан-Батист Демаре, маркиз де Маллебуа (16821762);
  23. 11 февраля 1741 — Шарль Фуке, герцог де Бель-Иль (маршал Бель-Иль) (16841762);
  24. 26 марта 1744 — Герман Мориц, граф Саксонский (16961750), (с 1747 — главный маршал Франции);
  25. 30 марта 1745 — Жан-Батист Андро, маркиз де Молеврие (16771754);
  26. 19 октября 1746 — Клод Тестю, маркиз де Балинкур (16801770);
  27. 19 октября 1746 — Филипп Шарль, маркиз де Ла Фер (16871752);
  28. 19 октября 1746 — Франсуа, герцог д'Аркур (16891750);
  29. 17 сентября 1747 — Ги, граф де Монморанси-Лаваль (16771751);
  30. 17 сентября 1747 — Гаспар, герцог де Клермон-Тоннер 16881781;
  31. 17 сентября 1747 — Луи Шарль, маркиз де Ламот-Уданкур (16871755);
  32. 17 сентября 1747 — Ульрих Фредерик Вольдемар, граф Левендаль (17001755);
  33. 11 октября 1748 — Луи дю Плесси, герцог де Ришелье (16961788);
  34. 24 февраля 1757 — Жан де Фей, маркиз де Ла Тур-Мобур (16841764);
  35. 24 февраля 1757 — Луи Антуан де Гонто де Бирон (17011788);
  36. 24 февраля 1757 — Даниель Франсуа де Жела де Виссон д’Амбре, виконт де Лотрек (16861762);
  37. 24 февраля 1757 — Шарль Франсуа Фредерик де Монморанси, герцог де Пине-Люксембург (17021764);
  38. 24 февраля 1757 — Луи Летелье, герцог д’Эстре (16951771);
  39. 24 февраля 1757 — Жан Шарль де ла Ферте, маркиз де ла Ферте-Сеннетер, (16851770);
  40. 24 февраля 1757 — Чарлз О'Брайен де Томонд, граф де Томонд и де Клер, (16991761);
  41. 24 февраля 1757 — Гастон де Леви, герцог де Мирпуа (16991758);
  42. 15 марта 1758 — Ладислас Игнаций Бершени (16891778);
  43. 18 марта 1758 — Юбер де Бриенн, граф де Конфлан (16901777);
  44. 24 августа 1758 — Луи Жорж, маркиз де Контад (17041795);
  45. 19 октября 1758 — Шарль де Роган, принц де Субиз (17151787);
  46. 16 декабря 1759 — Виктор-Франсуа, герцог де Брольи (17181804);
  47. 1 января 1768 — Ги Мишель де Дюрфор де Лорж, герцог де Рандан (17041773);
  48. 1 января 1768 — Луи де Конфлан, маркиз д’Армантьер (17111774);
  49. 1 января 1768 — Жан де Коссе, герцог де Бриссак (16981780).

Людовик XVI 17741792

  1. 24 марта 1775 — Анн-Пьер д’Оркур (17011783)
  2. 24 марта 1775 — Луи де Ноай, 4-й герцог де Ноай, маркиз де Монклер и де Ментенон, граф де Ножан-ле-Руа, барон де Шамбре (17131793)
  3. 24 марта 1775 — Антуан-Кретьен Николаи, граф де Николаи (17121777)
  4. 24 марта 1775 — Шарль де Фиц-Джеймс, герцог де Фиц-Джеймс (17121787)
  5. 24 марта 1775 — Филипп де Ноай, граф де Ноай, герцог де Муши, герцог де По (17151794)
  6. 24 марта 1775 — Эммануэль-Фелисите де Дюрфор, герцог де Дюрфор, герцог де Дюра (1715-89)
  7. 24 марта 1775 — Луи-Никола-Виктор де Феликс д’Олье, граф дю Муи, граф де Гриньян (1711-75)
  8. 24 марта 1775 — Клод-Луи-Робер де Сен-Жермен, граф де Сен-Жермен (1707-78)
  9. 13 июня 1783 — Ги-Андре-Пьер де Монморанси-Лаваль (1723-98)
  10. 13 июня 1783 — Огюстен-Жозеф де Майи, граф де Майи, маркиз д’Оркур (1708-94)
  11. 13 июня 1783 — Анри-Жозеф-Бушар д’Эспарбе де Люсан, маркиз д’Обетерр, барон де Сен-Кантен (17141788)
  12. 13 июня 1783 — Шарль-Юст де Бово, принц де Краон (1720—1793)
  13. 13 июня 1783 — Ноэль Журда, граф де Во, сеньор д’Арта (17051788)
  14. 13 июня 1783 — Филипп-Анри, маркиз де Сегюр (17241801)
  15. 13 июня 1783 — Жак-Филипп де Шуазель, герцог де Шуазель-Стенвиль, барон де Домманж (17271789)
  16. 13 июня 1783 — Шарль-Эжен-Габриэль де Лакруа, маркиз де Кастри, барон Лангедок, граф де Шарлу, барон де Кастельно и де Монжувен, сеньйор де Пулорен и де Лузиньян (17271801)
  17. 13 июня 1783 — Эммануэль де Крой, 8-й герцог де Крой (17181784)
  18. 13 июня 1783 — Франсуа-Гастон де Леви, герцог де Леви (17191787)
  19. 28 декабря 1791 — граф Николя Люкнер (17221794)
  20. 28 декабря 1791 — Жан-Батист Донасьен де Вимейр, граф Рошамбо (17251807)

«Созвездие» Наполеона I: Маршалы Империи

  1. 19 мая 1804 — Жан-Батист-Жюль Бернадот (1763-1844)
  2. 19 мая 1804 — Александр Луи Бертье (1753-1815)
  3. 19 мая 1804 — Жан-Батист Бессьер (1768-1813)
  4. 19 мая 1804 — Гильом Мари Анн Брюн (1763-1815)
  5. 19 мая 1804 — Луи-Николя Даву (1770-1823)
  6. 19 мая 1804 — Жан-Батист Журдан (1762-1833)
  7. 19 мая 1804 — Франсуа-Кристоф Келлерман (почетное звание) (1735-1820)
  8. 19 мая 1804 — Жан Ланн (1769-1809)
  9. 19 мая 1804 — Франсуа-Жозеф Лефевр (почетное звание) (1755-1820)
  10. 19 мая 1804 — Андре Массена (1758-1817)
  11. 19 мая 1804 — Бон Андре Жанно де Монсей (1754-1842)
  12. 19 мая 1804 — Адольф-Эдуард-Казимир-Жозеф Мортье (1768-1835)
  13. 19 мая 1804 — Иоахим Мюрат (1767-1815)
  14. 19 мая 1804 — Мишель Ней (1769-1815)
  15. 19 мая 1804 — Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро (1757-1816)
  16. 19 мая 1804 — Катарин-Доминик Периньон (почетное звание) (1754-1818)
  17. 19 мая 1804 — Жан-Матье-Филибер Серюрье (почетное звание) (1742-1819)
  18. 19 мая 1804 — Жан де Дьё Сульт (1769-1851)
  19. 13 июля 1807 — Клод-Виктор Перрен Виктор (1764-1841)
  20. 6 июля 1809 — Этьен Жак Жозеф Александр Макдональд (1765-1840)
  21. 10 июля 1809 — Огюст-Фредерик-Луи Мармон (1774-1852)
  22. 12 июля 1809 — Никола Шарль Удино (1767-1847)
  23. 8 июля 1811 — Луи-Габриэль Сюше (1770-1826)
  24. 18 августа 1812 — Лоран де Гувион Сен-Сир (1764-1830)
  25. 16 октября 1813 — Юзеф Понятовский (1763-1813)
  26. 17 апреля 1815 — Эммануэль Груши (1766-1847)

Именами Маршалов империи названы парижские бульвары, опоясывающие французскую столицу по её краю.

Вторая реставрация

Людовик XVIII, 18151824

Карл X, 18241830

Июльская монархия

Луи-Филипп 18301848

Вторая республика

Луи-Наполеон Бонапарт 18481852

  1. 1 января 1850 — Жером Бонапарт (1784—1860)
  2. 10 марта 1851 — граф Реми Жозеф Исидор Эксельманс (1775—1852);
  3. 11 декабря 1851 — граф Жан Изидор Арисп (1768—1855);
  4. 11 декабря 1851 — граф Жан Батист Филибер Вальян (1790—1872);
  5. 2 декабря 1852 — Арман Жак Ашиль Леруа де Сент-Арно (1798—1854);
  6. 2 декабря 1852 — Бернар Пьер Маньян (1791—1865);
  7. 2 декабря 1852 — маркиз Эспри Виктор Элизабет Бонифас де Кастелан (1788—1862).

Вторая империя

Наполеон III 18521870

  1. 12 сентября 1855 — Амабль-Жан-Жак Пелисье, герцог Малаховский (1794—1864)
  2. 18 марта 1856 — граф Жак-Луи-Сезар-Александр де Пулли Рандон (1795—1871)
  3. 18 марта 1856 — Пьер-Франсуа-Жозеф Боске (1810—1861)
  4. 18 марта 1856 — Франсуа-Сертен де Канробер (1809—1895)
  5. 28 августа 1858 — граф Луи Ашиль Бараге д’Илье (1795—1878)
  6. 5 июня 1859 — граф Мари-Эдм-Патрис-Морис де Мак-Магон, герцог Маджентский (1808—1893)
  7. 5 июня 1859 — Огюст Рейно де Сен-Жан д’Анжели (1794—1870)
  8. 25 июня 1859 — Адольф Ньель (1802—1869)
  9. 2 апреля 1861 — Филипп Антуан д’Орнано (1784—1863)
  10. 2 июля 1863 — Эли-Фредерик Форе (1804—1872)
  11. 5 сентября 1864 — Франсуа-Ашиль Базен (1811—1888)
  12. 24 марта 1870 — Эдмон Лебёф (1809—1888)

Маршалы Франции в XX веке

Третья республика — Первая мировая война

  1. 25 декабря 1916 — Жозеф Жак Сезер Жоффр
  2. 6 августа 1918 — Фердинанд Фош
  3. 21 ноября 1918 — Анри Филипп Петен
  4. 19 февраля 1921 — Юбер Лиотэ
  5. 19 февраля 1921 — Эмиль-Мари Файоль
  6. 19 февраля 1921 — Луи-Феликс-Мари-Франсуа Франш д´Эспере
  7. 7 мая 1921 — Жозеф Симон Галлиени (посмертно)
  8. 31 марта 1923 — Мишель Жозеф Монури (посмертно)

Четвёртая республика — Вторая мировая война

  1. 15 января 1952 (посмертно) — Жан Жозеф Мари Габриэль де Латр де Тассиньи;
  2. 23 августа 1952 (посмертно) — Филипп Франсуа Мари, граф де Отклок (позже изменено на — Филипп Франсуа Мари Леклерк де Отклок);
  3. 7 мая 1952 — Альфонс Пьер Жюэн;

Пятая республика — Вторая мировая война

  1. 6 июня 1984 (посмертно) — Мари Пьер Кёниг.

В литературе и кино

В романе А. Дюма «Виконт де Бражелон, или 10 лет спустя» Д`Артаньян получает звание маршала Франции незадолго до своей гибели.

Напишите отзыв о статье "Маршал Франции"

Литература

  • Делдерфилд Р. Ф. Маршалы Наполеона
  • Шиканов В. Н. Созвездие Наполеона. Маршалы Первой империи
  • Тарле Е. В. Наполеон.
  • Тьер Л. А. История Консульства и империи

Ссылки

  • [adjudant.ru/fr-march/00.htm Маршалы Наполеона (краткие биографии)]
  • [adjudant.ru/fr-march/main.htm Захаров С.: Биографии маршалов Первой Империи]
  • [www.genstab.ru/nap_marsh.htm Троицкий Н. А. Маршалы Наполеона (очерк)]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Маршал Франции

Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.