Маршбёрн, Томас

Маршбёрн Томас Генри
англ. Marshburn Thomas Henry
Страна:	США США
Специальность:	лётчик-космонавт
Экспедиции:	Индевор STS-127
Дата рождения:	29 августа 1960(1960-08-29) (63 года)
Место рождения:	Статсвилль

Маршбёрн Томас Генри (англ. Marshburn Thomas Henry) — американский врач и астронавт НАСА.

Биография

Маршбёрн родился 29 августа 1960 года в городе Статсвилль, штат Северная Каролина. Имеет несколько учёных степеней: бакалавра наук по физике (Колледж Дэвидсона, 1982), магистра наук по технической физике (Университет штата Вирджиния, 1984), доктор медицины (Университет Уэйк-Форест, 1989), магистр наук по медицине (медицинское отделение Техасского университета, 1997)

Работает хирургом в клинике авиационной медицины в Космическом центре имени Джонсона. Два года работал в России по программе Международной космической станции. Был хирургом экипажа экспедиции МКС-7.

Отбор в астронавты

Участвовал в 18-м наборе в отряд астронавтов НАСА в 1999 году и был в числе 123 финалистов. Проходил медицинское обследование и собеседование в центре Джонсона с 20 сентября 1999 года (в составе 6-й группы кандидатов), но отобран не был. 6 мая 2004 года был зачислен в отряд астронавтов НАСА в составе 19-го набора в качестве кандидата в специалисты полета. Обследования и собеседования в Космическом центре им. Линдона Джонсона проходил в составе третьей группы финалистов с 5 октября 2003 года. С июня 2004 по февраль 2006 года проходил подготовку в Космическом центре им. Джонсона (Johnson Space Center — JSC). 10 февраля 2006 года после завершения подготовки получил квалификацию специалиста полёта (Mission Specialists) и был назначен в Отделение по МКС и Исследовательское отделение Отдела астронавтов центра Джонсона. В январе 2008 года появились сообщения о его назначении специалистом полёта в экипаж шаттла Endeavour, полет которого по программе STS-127 намечен на начало 2009 года. 12 февраля 2008 года НАСА официально объявило о его назначении в этот экипаж.

Полёты

Единственный полет совершил 15 июля 2009 года в качестве специалиста полёта шаттла Индевор STS-127. Стыковка шаттла с Международной космической станцией осуществлена 17 июля. Во время полета выполнил три выхода в открытый космос:

• 20.07.2009 — продолжительностью 06 ч 53 мин. Во время выхода астронавты перенесли и подготовили к длительному хранению запасную KU-band-антенну, резервный насос для системы охлаждения и двигатель для тележки манипулятора.
• 24.07.2009 — продолжительностью 07 ч 12 мин. Во время выхода астронавты заменили четыре аккумулятора на секции Р6.
• 26.07.2009 — продолжительностью 04 ч 54 мин. Во время выхода астронавты установили две камеры на японской платформе JEF, проверили изоляцию на канадском манипуляторе и проложили новые кабели на секции Z1.

27 июля шаттл отстыковался от Международной космической станции. 31 июля шаттл успешно приземлился в Космическом центре на мысе Канаверал. Продолжительность полёта составила 15 суток 16 часов 44 минуты 58 секунд.

Запланирован полёт Томаса Маршбёрна на «Союзе ТМА-07М» 26 ноября 2012 года.

Ссылки

• [www.astronaut.ru/as_usa/text/marshburn.htm Томас Генри Машбёрн]. — биография в Космической энциклопедии. [www.webcitation.org/67jtoMcEH Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].
• [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/marshburn-th.html Astronaut Bio: Thomas H. Marshburn]. — биография на сайте НАСА. [www.webcitation.org/67jtoz3XM Архивировано из первоисточника 18 мая 2012]. (англ.)

Отрывок, характеризующий Маршбёрн, Томас

От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.