Марш артиллеристов

Марш артиллеристов — посвящённая артиллеристам песня времён Великой Отечественной войны в ритме марша. Слова В. М. Гусева, музыка Т. Н. Хренникова. Песня написана авторами и впервые исполнена Краснознамённым ансамблем красноармейской песни и пляски СССР в 1943 году.

История песни

Оригинальный текст песни был написан в 1943 году. Песня достаточно быстро стала популярной и неоднократно исполнялась и после окончания Великой Отечественной войны. Однако в текст по политическим соображениям вносились изменения. Так, в 1954 году из текста было убрано упоминание Сталина, а сотни тысяч были заменены многими тысячами и припев стал исполняться в следующем виде (изменения выделены курсивом):

Артиллеристы, точный дан приказ!

Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!

Из многих тысяч батарей

За слезы наших матерей,

За нашу Родину — огонь! Огонь!

В последнем куплете было убрано упоминание Сталина.

Пробьет победы час, придет конец походам.

Но прежде чем уйти к домам своим родным,

В честь армии родной, в честь нашего народа

Мы радостный салют в полночный час дадим!

Оригинальный текст 1943 года

Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,

Идем мы в смертный бой за честь родной страны.

Пылают города, охваченные дымом,

Гремит в седых лесах суровый бог войны.

Припев:

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!

Из сотен тысяч батарей

За слезы наших матерей,

За нашу Родину — огонь! Огонь!

Узнай, родная мать, узнай жена-подруга,

Узнай, далекий дом и вся моя семья,

Что бьет и жжет врага стальная наша вьюга,

Что волю мы несем в родимые края!

Припев:

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!

Из сотен тысяч батарей

За слезы наших матерей,

За нашу Родину — огонь! Огонь!

Пробьет победы час, придет конец походам.

Но прежде чем уйти к домам своим родным,

В честь нашего Вождя, в честь нашего народа

Мы радостный салют в победный час дадим!

Припев:

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!

Из сотен тысяч батарей

За слезы наших матерей,

За нашу Родину — огонь! Огонь!

В 70-х годах (уже при Брежневе) в ходе кампании по усилению авторитета партии в текст песни опять были внесены изменения, а именно в последнем куплете слова «в честь армии родной», заменены на «в честь партии родной».

Впервые после 1954 года песня в соответствии с оригинальным текстом была исполнена на параде в честь 50-летия Великой Победы в 1995 году.

Интересный факт — в художественном фильме «Наградить (посмертно)» (СССР, 1986 год) в кульминационной части фильма есть сцена, где марширующие солдаты исполняют эту песню и припев в первоначальной версии со словами «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» .

Исполнители

Марш артиллеристов традиционно исполнялся Краснознамённым ансамблем песни и пляски Советской Армии имени А. В. Александрова (КАППСА). Также эта песня исполнялась Большим детским хором (под управлением В. Попова), Иосифом Кобзоном, Марком Рейзеном, мужским камерным хором «Пересвет».

Песня звучала в фильме «В 6 часов вечера после войны».

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Марш артиллеристов

Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.