Марш советских танкистов
Текст данного произведения охраняется авторскими правами до 2057 года. Просьба не добавлять до 2057 года в статью больше чем небольшой отрывок. |
Марш сове́тских танки́стов — известная советская песня. Написана в 1938 году, музыка братьев Покрасс, стихи Бориса Ласкина. Впервые прозвучала в фильме «Трактористы».
Броня крепка, и танки наши бы́стры,
И наши люди мужества полны́:
В строю стоя́т советские танкисты —
Своей великой Родины сыны.
(Припев)
Гремя огнём, сверкая блеском стали
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И Первый маршал в бой нас поведёт!
Содержание
История создания
Режиссёр фильма И. А. Пырьев побывал на озере Хасан и задумал снять фильм. Он пригласил поэта Б. С. Ласкина и поставил перед ним задачу — представить к следующему дню песню о советских танкистах, о крепости границ СССР. С текстом пришёл к братьям Покрасс, и они написали музыку.
История исполнения
Известно, что в хрущёвские годы в текст песни было внесено изменение: вместо
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведёт!
пелось:
Когда суровый час войны настанет
И нас в атаку Родина пошлёт.
Фильм «Трактористы» был переозвучен, так что и в фильме песня звучала без имени Сталина. Под первым маршалом подразумевался Климент Ворошилов. Оригинальная версия фильма была возвращена на телеэкраны в 2005 г. (показы телеканала «Культура»).
Наиболее известные исполнители песни:
Интересные факты
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
В одном из куплетов марша звучат следующие слова:
Эти строки представляют собой поэтическое переложение известных в то время слов И. В. Сталина, сказанных им 27 июня 1930 года в Политическом отчете ЦК XVI съезду ВКП(б): «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому».[1]
Строки Бориса Ласкина также выбиты на фасаде здания Пограничной академии ФСБ России на Ленинградском проспекте в Москве, а сама дословная цитата выбита на фасаде Общевойсковой академии Вооружённых Сил Российской Федерации, находящейся на проезде Девичьего Поля в Москве.
См. также
Напишите отзыв о статье "Марш советских танкистов"
Примечания
- ↑ [www.hrono.ru/libris/stalin/12-16.php Политический отчёт Центрального Комитета XVI съезду ВКП(б)]
Ссылки
- [www.a-pesni.golosa.info/ww2/oficial/marchtankist.htm Ноты и текст марша]
- [sovmusic.ru/result.php?type=simple&searchterm=%CC%E0%F0%F8+%F2%E0%ED%EA%E8%F1%F2%EE%E2&searchtype=name&submit.x=0&submit.y=0 Марш советских танкистов на SovMusic.ru]
- [www.historyonesong.com/2010/10/tri_tankista_1/ Песня «Три танкиста». История песни]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 29 августа 2011 года. |
Отрывок, характеризующий Марш советских танкистов
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].