Ролиг, Марьют

Марьют Ролиг
Полное имя	Анне Марьют Астрид Ролиг-Луккаринен
Гражданство	Финляндия Финляндия
Дата рождения	4 февраля 1966(1966-02-04) (58 лет)
Место рождения	Лохья, Финляндия
Рост	162 см
Вес	52 кг
Карьера
Клуб	Lohjan Louhi
Статус	завершил карьеру
Конец карьеры	1994
Медали
Олимпийские игры Золото Альбервиль 1992 5 км Серебро Альбервиль 1992 15 км Чемпионаты мира Бронза Фалун 1993 15 км
Результаты
Кубок мира
Дебют в Кубке мира 8 декабря 1990 Побед в Кубке мира 1 Лучшая позиция в Кубке мира 4 (1991/92)
Позиции на подиуме 1 2 3 Дистанционные виды 1 2 2
Последнее обновление: 18 декабря 2011

Марьют Ролиг (урождённая Луккаринен) (фин. Marjut Rolig; 4 февраля 1966 года, Лохья) — финская лыжница, олимпийская чемпионка, призёрка чемпионатов мира, победительница этапа Кубка мира.

Карьера

В Кубке мира Ролиг дебютировала в 1990 году, в феврале 1992 года одержала свою единственную в карьере победу на этапе Кубка мира. Кроме этого в личных гонках имеет на своём счету 4 попадания в тройку лучших на этапах Кубка мира. Лучшим достижением Ролиг в общем итоговом зачёте Кубка мира является 4-е место в сезоне 1991/92.

На Олимпийских играх 1992 года в Альбервиле, завоевала золото в гонке на 5 км классикой и серебро в гонке на 15 км классикой, кроме того заняла 4-е место в гонке преследования, 4-е место в эстафете и 10-е место в гонке на 30 км коньком.

На Олимпийских играх 1994 года в Лиллехаммере, заняла 21-е место в гонке преследования, 14-е место в гонке на 5 км классикой, 4-е место в эстафете и 8-е место в гонке на 30 км классикой.

За свою карьеру принимала участие в двух чемпионатах мира, на чемпионатах мира-1993 в Фалуне завоевала бронзу в гонке на 15 км классикой.

Ссылки

• [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&competitorid=51770&type=result Марьют Ролиг] — статистика на сайте FIS  (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ro/marjut-rolig-lukkarinen-1.html Марьют Ролиг] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Ролиг, Марьют

– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.