Масальский, Константин Петрович

Константин Петрович Масальский
Псевдонимы:	Иван Иванов, сын Деревяшкин; Русский
Дата рождения:	13 (25) сентября 1802(1802-09-25)
Место рождения:	Ярославль, Ярославская губерния
Дата смерти:	9 (21) сентября 1861(1861-09-21) (58 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	романист, драматург, поэт
Годы творчества:	1821—1853
Жанр:	историческая проза
Язык произведений:	русский
[az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/ Произведения на сайте Lib.ru]

Константи́н Петро́вич Масальский (1802—1861) — русский писатель, наиболее известный как автор исторических романов.

Биография

Родился 13 (25) сентября 1802 года в Ярославле в семье статского советника Петра Григорьевича Массальского. Детство прошло в основном в Санкт-Петербурге, куда переехал его отец. С 1815 года занимался в пансионе Дюбуа при Петропавловском училище. В 1817—1821 годах окончил курс в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете.

В 1821—1828 годах служил в министерствах внутренних и иностранных дел, в 1828—1832 годах — в департаменте законов Государственного совета, в 1832—1840 годах — экспедитором в Государственной канцелярии, в 1840—1841 годах — правителем дел в V отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Вышел в отставку в чине действительного статского советника в марте 1841 года.

В печати дебютировал в 1821 году. В 1820-е годы писал стихи и басни, главные задачи которых — развлечение и назидание. Известность стал приобретать в начале 1830-х годов, когда стали появляться его романы и повести, в основном исторические. Масальский умел заинтересовать читателя ловко построенным авантюрным сюжетом. Даже строгий к его произведениям В. Г. Белинский признавал за ним ум и прекрасную форму изложения. Исторические же факты и характеры переданы им поверхностно.

В 1842—1843 и 1847—1852 годах редактировал журнал «Сын отечества», печатал в нём свои статьи, рецензии и др. (в основном под псевдонимом «Русский»). Принимал участие в журнальной полемике: поддерживал «Северную пчелу»; выступал в 1830-е годы противником романтического идеализма, а в 1840-е — натуральной школы. Написал пародию на «Мёртвые души» Н. В. Гоголя — «Повесть о том, как господа Петушков, Цыпленкин и Тетерькин сочиняли повесть».

Умер 9 (21) сентября 1861 года в Санкт-Петербурге.

Сочинения

Главные его сочинения — исторические романы и повести. Наиболее известные из них были переизданы в 1980—1990-е годы.

• «Стрельцы» (СПб., 1832, 1862, 1885)
• «Русский Икар», о взятии Азова (1833)
• «Чёрный ящик», из времён Петра I (СПб., 1833, 1853)
• «Регентство Бирона» (СПб., 1834)
• «Бородолюбие. Исторические сцены из времён Петра Великого» (СПб., 1837)
• «Граница 1616 года» («Библиотека для чтения», 1837, том 24)
• «Осада Углича» (1841)
• «Невеста Петра Второго» («Сын отечества»)
• «Роман на ледяных горах» («Сын отечества», 1848)
• «Лейтенант и поручик» (СПб., 1853)

Другие повести:

• «Модест Правдин, или Терпи казак — атаманом будешь», в стихах (СПб., 1829, 1830 и ещё два издания в XIX веке)
• «Сирота» (СПб., 1831)
• «Дон-Кихот XIX в.» (1834)
• «Повесть о том, как господа Петушков, Цыпленкин и Тетерькин сочиняли повесть» (1843)
• «Теоретическая любовь 1791 года» («Сын отечества»)
• «Быль 1703 года» («Сын отечества»)
• «Первая любовь последнего в роде»

Из исторических работ Масальского известны:

• «Первое русское посольство в Испанию и Францию в 1667 и 1668 гг. при царе Алексее Михайловиче»
• «Жизнь, заслуги и деяния князя Александра Даниловича Меншикова» (перевод с рукописи на немецком языке, приписываемой графу Остерману).

В своё время пользовались успехом комедии в стихах «Классик и Романтик, или Не в том сила» (СПб., 1830) и «Луна и стихи» (под псевдонимом «Иван Иванов, сын Деревяшкин», «Сын отечества», 1842) и драма «Быль на берегах Невы» («Пантеон», 1852, книга V). Также Масальский автор драматических сценок в стихах, стихов, басен и пр.

Первый перевёл с испанского на русский язык «Дон Кихота» М. Сервантеса (1838, не полностью).

Выходили его сборники: «Сочинения, переводы и подражания в стихах» (СПб., 1831), «Пять повестей и драматических сочинений» (СПб., 1848) и «Басни» (СПб., 1851). Собрание сочинений Масальского издано в 1831 году. Полное собрание его сочинений вышло в 1843—1845 годах (СПб., в типографии военно-учебных заведений):

1. Регентство Бирона. — Осада Углича. — Русский Икар. — Дон Кихот XIX века. 1843. 453 с.
2. Стрельцы. Ч. 1 и 2. 1844. 230 с.
3. Стрельцы. Ч. 3 и 4. 1844. 262 с.
4. Чёрный ящик. — Граница 1616 года. — Бородолюбие. — Мелкие сочинения в прозе. 1845. 456 с.
5. Басни. — Мелкие стихотворения. — Классик и романтик. — Модест Правдин, или Терпи казак… 1844. 216 с.

Современные издания

• [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0010.shtml Стихотворения] // Библиотека поэта. Поэты 1820—1830-х годов. Том второй. — Л., Советский писатель, 1972.
• [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0020.shtml Чёрный ящик], [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0030.shtml Русский Икар] // Предслава и Добрыня: Исторические повести русских романтиков. — М.: Современник, 1986.
• Чёрный ящик // Русская историческая повесть. В двух томах. Том 1. — М.: Художественная литература, 1988. — 736 с. — С. 456—536. — 500000 экз. ISBN 5-280-00094-9, ISBN 5-280-00093-0
• [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0070.shtml Быль 1703 года] // Старые годы. Русские исторические повести и рассказы первой половины XIX века. — М.: Художественная литература, 1989. — (Классики и современники. Русская классическая литература).
• [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0040.shtml Регентство Бирона] // Русская историческая повесть первой половины XIX века. — Советская Россия, 1989. — 368 с. — С. 246—350. — 850000 экз. ISBN 5-268-00045-4
• Стрельцы [сборник: Стрельцы, Русский Икар, Чёрный ящик]. — Пресса, 1994. — 512 с. — 100000 экз. — (Историческая проза) ISBN 5-253-00254-5
• Стрельцы [сборник: Стрельцы, Осада Углича, Регентство Бирона]. — Русич, 1994. — 608 с. — 100000 экз. — (Русь-матушка) ISBN 5-85689-020-5
• Стрельцы. — Зенит, 1994. — 288 с. — 60000 экз. — (Страницы истории) ISBN 5-85311-014-4
• Стрельцы // Царевна Софья. — Новая книга, 1994. — 608 с. — 50000 экз. — (Всемирная история в романах) ISBN 5-8474-0204-X, ISBN 5-8474-0222-8
• Лейтенант и поручик [сборник: Осада Углича, Граница 1616 года, Русский Икар, Лейтенант и поручик, Чёрный ящик]. — Современник, 1995. — 336 с. — 11000 экз. — (История Отечества в романах для детей) ISBN 5-270-01880-2
• Регентство Бирона [сборник: Стрельцы, Регентство Бирона]. — Современник, 1996. — 400 с. — 6000 экз. — (Государи Руси Великой) ISBN 5-270-01926-4
• Стрельцы [сборник: Стрельцы, Чёрный ящик, Осада Углича, Регентство Бирона]. — Новая книга, 1996. — 608 с. — 20000 экз. — (Всемирная история в романах) ISBN 5-87247-088-6

Литература

• [az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_3560.shtml Сочинения Константина Масальского…] // Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах. Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 — август 1845. / Редактор тома Г. А. Соловьев. Подготовка текста В. Э. Бограда. Статья и примечания Ю. С. Сорокина. — М.: Художественная литература, 1981.
• Киселев-Сергенин В. С. [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/text_0010.shtml К. П. Масальский. Биографическая справка] // Библиотека поэта. Поэты 1820—1830-х годов. Том второй. — Л.: Советский писатель, 1972.

Ссылки

• [az.lib.ru/m/masalxskij_k_p/ Масальский, Константин Петрович] в библиотеке Максима Мошкова

Отрывок, характеризующий Масальский, Константин Петрович

Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.