Масарик, Ян

Ян Гарриг Масарик чеш. Jan Garrigue Masaryk<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Чехословакии
21 июля 1940 года — 10 марта 1948 года (в 1940-1945 годах — в изгнании)
Глава правительства:	Ян Шрамек Зденек Фирлингер Клемент Готвальд
Президент:	Эдвард Бенеш
Предшественник:	Франтишек Хвалковский
Преемник:	Владимир Клементис
Министр национальной обороны Чехословакии
19 сентября 1944 года — 3 апреля 1945 года (в изгнании)
Глава правительства:	Ян Шрамек
Президент:	Эдвард Бенеш
Предшественник:	Сергей Ингр
Преемник:	Людвик Свобода
Рождение:	14 сентября 1886(1886-09-14) Прага, Австро-Венгрия
Смерть:	10 марта 1948(1948-03-10) (61 год) Прага, Чехословакия
Отец:	Томаш Масарик
Мать:	Шарлотта Гарриг
Супруга:	Фрэнсис Крейн Лизерби
Партия:	беспартийный
Награды:

Ян Га́рриг Ма́сарик (чеш. Jan Garrigue Masaryk; 14 сентября 1886, Прага, Австро-Венгрия — 10 марта 1948, там же, Чехословакия) — чехословацкий дипломатический и государственный деятель. В 1940—1948 годах — министр иностранных дел Чехословакии. Сын первого президента Чехословакии Томаша Масарика.

Биография

Ранние годы

Родился в Праге, в семье профессора Томаша Масарика и его супруги, американки Шарлотты Гарриг, родственницы Чарльза Крейна ([en.wikipedia.org/wiki/Charles_Richard_Crane Charles Richard Crane)]. Масарик получал образование в Праге, а затем в США, где зарабатывал собственным трудом, работая, в частности, служащим в сталелитейной компании. В Америку Ян приехал 1907 году. Его приняли на принадлежавший Крейнам сталелитейный завод в Бриджпорте. Шесть лет Ян Масарик был то чернорабочим, то просеивателем песка, то формовщиком, но вспоминал проведённые в Бриджпорте годы, как одни из самых счастливых в своей жизни. Он вернулся домой в 1913 году.

Во время Первой мировой войны воевал в рядах Австро-венгерской армии. После распада Австро-Венгрии и образования Чехословакии поступил на дипломатическую службу, с 1919 по 1922 год был поверенным в делах Чехословакии в США, а в 1925 году стал послом в Великобритании. Эту должность он продолжил занимать и после ухода с поста президента страны его отца, Томаша Масарика, в 1935 году.

Вторая мировая война

В сентябре 1938 года Судетская область Чехословакии была занята немецкими войсками. Большинство членов правительства страны, в том числе, президент Эдвард Бенеш, ушли в отставку. Ян Масарик также оставил свой пост, но при этом остался в Лондоне. В марте 1939 года оставшаяся часть Чехословакии была разделена между нацистской Германией (Протекторат Богемии и Моравии) Венгрией (Подкарпатская Русь), Польшей (Тешинская область) и Словацкой республикой.

В 1940 году в Великобритании было сформировано чехословацкое правительство в изгнании, в котором Масарик был назначен министром иностранных дел. Во время войны он регулярно выступал на Би-би-си, обращаясь по радио к жителям оккупированной Чехословакии. 18 июля 1941 года подписал советско-чехословацкое соглашение о сотрудничестве в борьбе против Германии. В 1942 году американский колледж Бейтс присвоил Масарику учёную степень доктора юридических наук.

Послевоенный период

После освобождения Чехословакии и окончания Второй мировой войны Масарик остался на посту министра иностранных дел страны. Несмотря на многопартийность, наибольший вес в стране имела Коммунистическая партия Чехословакии во главе с Клементом Готвальдом, позиции которых укрепились после выборов в 1946 году.

Масарик был озабочен политикой коммунистов, установивших тесные связи с СССР и отказавшихся от участия Чехословакии в осуществлении плана Маршалла. В феврале 1948 года большинство некоммунистических членов кабинета министров подали в отставку, рассчитывая на роспуск правительства и новые выборы, но вместо этого коммунистами было сформировано новое, прокоммунистическое, правительство. Случившееся вошло в историю как Февральские события в Чехословакии. Масарик, в свою очередь, не принял участия в выступлениях и остался министром иностранных дел. Он был единственным беспартийным министром в кабинете Готвальда.

Смерть

10 марта 1948 года Ян Масарик был обнаружен мёртвым во дворе здания министерства иностранных дел («третья пражская дефенестрация»). Он лежал под окном, ведущим в ванную комнату, в пижаме. Первоначальное следствие заключило, что он покончил жизнь самоубийством.

Во время Пражских событий 1968 года временными властями было предпринято новое расследование обстоятельств гибели Масарика, исключившее возможность случайного падения. Третье расследование, проведённое в 1990-х годах, также констатировало факт самоубийства.

В то же время, в 1992 году в чешское посольство в Берлине пришел некто Леонид Паршин, который заявил, что его мать, Елизавета Паршина, была кадровой сотрудницей НКВД-МГБ и она знает человека, который убил Масарика. 28 марта 1994 года в эфире программы «Времечко» Елизавета Паршина сообщила, что Масарик был убит агентом МГБ, но назвать его имя отказалась. Несколько лет спустя ведущий радио «Свобода» Владимир Тольц и сотрудник Управления документации и расследований преступлений коммунизма криминальной полиции Чешской Республики полковник Илья Правда заявили, что Елизавета Паршина раскрыла имена убийц Масарика. С её слов убийство организовал начальник УКР МГБ СССР Центральной группы советских войск Михаил Белкин, а непосредственным исполнителем убийства был младший оперуполномоченный Бондаренко.

Бывший секретарь Масарика Антонин Сум заявлял в 2002 году, что не верит версиям об убийстве и по-прежнему считает, что его шеф покончил с собой — по словам Сума, в последние дни жизни Масарик находился в тяжёлой депрессии и, очевидно, решил покончить с собой.

Семья

С 1924 по 1931 год Масарик состоял в браке с Фрэнсис Крейн Лизерби. Она была дочерью знаменитого промышленника, банкира и дипломата Чарльза Ричарда Крейна, наследницей крупной компании по производству водопроводных труб и оборудования и лифтов, и сестрой Ричарда Теллера Крейна 2-го, посла США в Чехословакии. В браке с Лизерби Масарик имел троих приёмных детей: Чарльз, Роберт-младший и Ричард Крейн Лизерби, родившиеся в браке Фрэнсис с Робертом Лизерби.

Собственных детей у Масарика не было.

Увлечение музыкой

С раннего возраста Масарик увлекался музыкой и даже хотел стать музыкантом. Именно по этой причине — с целью отвлечь сына от несерьёзного увлечения — Томаш Масарик отправил его в США. Здесь, помимо работы в сталелитейной компании, Ян подрабатывал как пианист при кинопроекции первых немых фильмов.

Будучи министром иностранных дел, Масарик часто после банкетов и официальных заседаний играл на фортепиано или рояле в присутствии политиков и дипломатов.

Ссылки

• Михал Лаштовичка [www.radio.cz/ru/rubrika/progulki/tomash-garrig-masarik-ego-syn-yan-i-ix-lyubov-k-muzyke Томаш Гарриг Масарик, его сын Ян и их любовь к музыке] // Radio Praha : Радио (текстовая версия). — 11 марта 2002.
• [www.hrono.ru/biograf/bio_m/masarik_yan.php Биография на hrono.ru]
• Виталий Ярошевский. [www.novayagazeta.ru/gulag/50098.html «Господин Сталин, мне остается только умереть...»]. Новая газета (16 декабря 2011). [www.webcitation.org/67exPQibi Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Масарик, Ян

– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.