Масатекские языки

Масатекская
Таксон:	группа
Ареал:	Мексика
Число носителей:	около 200.000 чел.
Классификация
Категория:	Языки Северной Америки
Ото-мангская семья Пополоканская ветвь Масатекская группа
Состав
8 языков
Коды языковой группы
ISO 639-2:	—
ISO 639-5:	maa - текоатлский maj - халапанский maq - чикиуитланский mau - уаутланский mzi - искатланский vmp - сояльтепекский vmy - аяутланский vmz - масатланский
См. также: Проект:Лингвистика

Масатекские языки (En Ngixo, Ha shuta enima, Mazatec, Mazatecan) - группа, тесно связанная с языками коренных народов, на которых говорят около 200.000 человек и известны в горной местности как Сьерра-Масатека, которые располагаются на северной части штата Оахака в Южной Мексике, а также на смежных территориях штатов Пуэбла и Веракрус.

Группа масатекских языков часто описывается как один масатекский язык, но потому что несколько разновидностей языка, среди них взаимопонятность низка, их лучше описать как группу языков. Группа языков принадлежит к пополоканской подгруппе ото-мангской семьи языков. Согласно "Закону о лингвистических правах", они признаны в качестве "национальных языков" наряду с другими языками коренных народов Мексики и испанским.

Масатекские языки являются энергичными во многих небольших населённых пунктах области масатеков, и во многих городах на них говорят почти все жители, хотя язык начинает терять статус местного языка перед испанским в некоторых таких крупных сообществах, как Уаутла-де-Хименес и Халапа-де-Диас.

Подобно другим ото-мангским языкам, масатекские языки являются тональными, тоны играют важную роль в рапознавании лексических единиц грамматических категорий. В центральном тоне в масатекском языке используется свистящая речь в большинстве общин масатеков и позволяет всем носителям общаться при помощи свиста.

Языки

Ниже приведены языки, названные в честь деревень, в которых на них говорят:

• Чикиуитланский (2500 человек в Сан-Хуан-Чикиуитлан. Отличается от других разновидностей.)
• Центральные
  • Уаутланский (50.000 человек. Престижный диалект масатекского языка, на котором говорят в Уаутла-де-Хименес.)
  • Аяутланский (3500 человек в Сан-Бартоломе-Аяутла. Очень похож на уаутланский диалект.)
  • Масатланский (13.000 человек в Масатлан и близлежащих деревнях. Несколько аналогичен уаутланскому диалекту.)
• Текоатлский (34.000 человек в Сан-Херонимо-Текоатл, Сан-Лукас-Сокиапан, Санта-Крус-Акатепек, Сан-Антонио-Элохочитлан и многих других деревнях. Несколько похож на уаутланский диалект.)
• Искатланский (11.000 человек в Сан-Педро-Искатлан,Чичикасапа, Нуэво-Искатлан. Несколько похож на уаутланский диалект.)
• Халапанский (16.000 человек в Сан-Фелипе-Халапа-де-Диас. Несколько похож на уаутланский диалект.)
• Сояльтепекский (23.000 человек в Санта-Мария-Хакальтепек и Сан-Мигель-Сояльтепек. Несколько похож на уаутланский диалект.)

Фонология

Гласные

	Передний ряд				Задний ряд
	рот.	нос.	скрип.	хрип.	рот.	нос.	скрип.	хрип.
Верхний подъём	[i]?	[ĩ]	[ḭ]	[i̤]	[u]?	[ũ]	[ṵ]	[ṳ]
Средне-верхний подъём					[o]?	[õ]	[o̰]	[o̤]
Нижний подъём	[æ]?	[æ̃]	[æ̰]	[æ̤]	[ɑ]?	[ɑ̃]	[ɑ̰]	[ɑ̤]

	Передний ряд				Задний ряд
	рот.	нос.	прерывается ʔ	прерывается h	рот.	нос.	прерывается ʔ	прерывается h
Верхний подъём	[i]?	[ĩ]	[ḭ]	[i̤]	[u]?	[ũ]	[ṵ]	[ṳ]
Средне-верхний подъём	[e]?	[ẽ]	[ḛ]	[e̤]	[o]?	[õ]	[o̰]	[o̤]
Нижний подъём	[æ]?	[æ̃]	[æ̰]	[æ̤]	[ɑ]?	[ɑ̃]	[ɑ̰]	[ɑ̤]

Согласные

		Губ.-губ.	Зуб.	Постальвеоляр.	Веляр.	Глот.
Плав.
	придых.	(pʰ)	tʰ		kʰ
	простые	(p)	t		k	ʔ
	пренасализ.	mb	nd		ŋɡ
Аффр.
	придых.		tsʰ	tʃʰ
	непридых.		ts	tʃ
	пренасализ.		nd͡z	nd͡ʒ
Фрикатив.
	глух.		s	ʃ		h
Нос.
	глух.	m̥	n̥	ɲ̥
	простые	m	n	ɲ
	капитал. (скрип.)	m̰	n̰	ɲ̰
Аппрокс.
	глух.			ȷ̊	ʍ
	простые		(l)	j	w
	насализ.			j̃	w̰
Одноудар.			(ɾ)

Тоны

Тоновая система между разновидностями заметно отличается. В халапанском диалекте есть 3 тона (высокий, средний, низкий) и 6 контурных тонов (высоко-средний, низко-средний, средне-низкий, средне-высокий, низко-высокий, высоко-низко-высокий). В чикиуитланском варианте имеется более комплексная тоновая система с четырёх-уровневыми тонами (высокий, средневысокий, средненизкий, низкий) и 13 различных контурных тонов (высоко-низкий, средневысоко-низкий, средненизко-низкий, высоко-высокий (дольше, чем обычный высокий), средневысоко-высокий, средненизко-высокий, низко-высокий, высоко-высоко-низкий, средневысоко-высоко-низкий, средненизко-высоко-низкий, низко-высоко-низкий, низко-средневысоко-низкий, низко-средневысокий).

В масатекском языке из Уаутла-де-Хименес есть свои отличительные тоны на каждом слоге, и то же самое, кажется, происходит в чикиуитланском диалекте. В масатекском различаются тоны только на определённом слоге. Но в уаутланском масатекском языке нет тонового сандхи, в то время как в сояльтепекском и чикиуитланском вариантах есть сложные правила сандхи.

Ссылки

• [sites.google.com/site/lenguamazateca/ Lengua mazateca]
• [www.ethnologue.com/subgroups/mazatec Масатекские языки] на Ethnologue
• [www.omniglot.com/writing/mazatec.htm Алфавит и произношение масатекского языка] на Omniglot  (англ.)
• [www.conevyt.org.mx/cursos/indigenas/lenguas_ind/index2.htm Масатекский алфавит]  (исп.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Масатекские языки

– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.