Маска Сатаны
| Маска Сатаны | |
| La maschera del demonio | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Массимо де Рита |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Марио Бава |
| Композитор |
Роберто Николози |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
87 мин |
| Бюджет |
100 тыс. $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Маска Сатаны» (итал. La maschera del demonio, 1960) — фильм ужасов. Режиссёрский дебют Марио Бава, который до этого доснял несколько фильмов за других режиссёров.
В титрах указано, что фильм снят по рассказу Николая Васильевича Гоголя. Тем не менее, поскольку главные отрицательные персонажи фильма вампиры, очевидно влияние как романа Брэма Стокера, так и классических фильмов, снятых по нему.
По версии канала Bravo в 2004 году фильм был включён в список 100 наиболее страшных фильмов.
Содержание
Сюжет
В 1630 году прекрасная ведьма Аза Вайда и её возлюбленный Явуто (Явутич) приговорены к смерти за колдовство братом Азы, местным правителем. Перед сожжением Аза клянется отомстить и проклинает потомков своего брата. Предварительно на лицо Явуто и Азы надевается зловещая металлическая маска с острыми длинными шипами на внутренней части и забивается тяжелой кувалдой в плоть. От этого Аза погибает, однако начавшийся дождь спасает её тело от сожжения. Явуто хоронят в неосвященной земле за оградой кладбища, а Азу в особом гробу со стеклянной крышкой, так чтобы она всегда видела надгробный крест (что должно помешать ей воскреснуть).
Приблизительно двести лет спустя, доктор Томас Круваян и его помощник доктор Андрей Горобец едут через Молдавию в Москву на конгресс. Неожиданно одно из колес их кареты сломалось и требует немедленного ремонта. Пока кучер занимается ремонтом, путешественники заходят в древний склеп неподалеку и обнаруживают могилу Азы. Видя её страшную маску через стеклянное окно, Круваян ломает крышку гроба, чтобы достать любопытное изделие. Труп Азы оказывается частично сохранившимся. Круваян затем подвергается нападению летучей мыши, во время которого он ломает крест и ранит руку о разбитое стекло. Часть его крови капает на мертвое лицо Азы.
Выбравшись наружу, Круваян и Горобец встречают Катю, которая сообщает им, что она живёт неподалеку с её отцом, князем Вайдой и братом Константином в соседнем замке. Горобец немедленно сражен красотой молодой женщиной, однако мужчинам надо продолжать свой путь в Миргород.
Тем временем ведьма Аза возвращена к жизни кровью Круваяна. Она телепатически связывается с Явуто и приказывает ему подняться из могилы. Он так и делает и отправляется к замку князя Вайды. Однако при появлении Явуто, князь хватает распятие и им отгоняет восставшего из мертвых. Однако Вайда столь испуган посещением Явуто, что он становится парализованным. Катя и Константин посылают слугу, чтобы привезти доктора Круваяна, но слугу убивают прежде, чем он может достигнуть гостиницы. Вместо него туда приезжает Явуто, который и везёт Круваяна в замок. Однако он ведёт доктора не к больному, а в склеп Азы, где Круваян наблюдает, как гроб взрывается. Из его развалин поднимается вампир-ведьма и нападает на доктора, в итоге выпивая его кровь. Круваян становится вампиром, подчиняющимся Азе. Как доктор, он приходит к князю Вайде и убивает его.
План Азы состоит в том, чтобы получить всю кровь Кати, полагая, что это действие обеспечит ей бессмертие. Однако маленькая девочка, которая видела, как Явуто встретил Круваяна в гостинице, описывает мертвеца Горобцу. Тот обращается к священнику, который по описанию узнает Явуто. Священник и Горобец идут к могиле Явуто, но находят в ней тело Круваяна. Поняв, что доктор стал вампиром, они немедленно убивают его, вбивая длинный деревянный штырь в левую глазницу Круваяна.
Явуто находит Катю и несет её к Азе. Аза пытается выпить её кровь, но ведьме мешает крест, надетый на шею княжны. В этот момент в склеп входит Горобец с целью спасения Кати, однако встречает там Азу, которая точь в точь похожа на княжну. Аза выдает себя за Катю и предлагает доктору немедленно убить находящуюся без сознания девушку, которая якобы и является ведьмой. Он соглашается, но в последний момент замечает распятие, которое она носит. Горобец прикладывает крест ко лбу Кати, но не видит никаких изменений. Тогда он поворачивается к Азе и разрывает её одежду, под которой оказывается скелетированная грудная клетка. Аза пытается телепатически соблазнить Горобца, однако тут появляются священник с многочисленными крестьянами, держащими в руках факелы. Они хватают Азу, привязывают к столбу и наконец-то сжигают. После этого Катя пробуждает от оцепенения, её жизнь и красота полностью восстановлены.
В ролях
- Барбара Стил — Катя Вайда / княжна Аза Вайда
- Джон Ричардсон — доктор Андрей Горобец
- Андреа Чекки — доктор Томас Круваян
- Иво Гаррани — князь Вайда
- Артуро Доминичи — Игорь Явуто
- Энрико Оливьери — князь Константин Вайда
- Антонио Пьерфедеричи — священник
- Тино Бьянки — Иван
Оценка
Фильм включён Стивеном Кингом в список 100 наиболее значительных картин жанра ужасов с 1950 по 1980-й год.
Интересные факты
- По меркам 60-х годов фильм был признан слишком жестоким, в результате чего был запрещён в Великобритании вплоть до 1968 года. В США картина подверглась цензурной обработке.
- При всей любви к русской классике, Марио Бава не озаботился вопросом посмотреть на карте, где будет разворачиваться действие картины. В результате возникает курьёзная ситуация — всё происходит рядом с Миргородом, однако сказано, что это территория Молдавии, тем не менее оттуда где-то за день можно в карете доехать до Москвы.
- Фильм в разных языках имеет разное название — английская версия называется англ. Black Sunday, немецкая нем. Die Stunde, wenn Dracula kommt («Час, когда приходит Дракула»). При этом ни Чёрное Воскресенье, ни Дракула в фильме не упоминаются. Русское название тоже не совсем точно переводит оригинальное.
Напишите отзыв о статье "Маска Сатаны"
Ссылки
- [horror.citycat.ru/films4/mask.html Рецензия на фильм]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Маска Сатаны
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
