Массинисса

Массинисса
царь Нумидии
Рождение:	ок. 240 до н. э.
Смерть:	ок. 149 до н. э.

Масинисса (Массинисса; ок. 240 до н. э. — ок. 149 до н. э.) — первый царь Нумидии, наиболее известный своим участием в качестве римского союзника в битве при Заме во Второй Пунической войне.

Биография

Юность

Во времена юности Массиниссы Нумидия не была единым государством. Она представляла собой страну кочевников, находящуюся в зависимости от Карфагена. Власть в Нумидии принадлежала вождям племенных союзов (царям). Массинисса был вторым сыном царя Восточной Нумидии Галы. Свои юные годы он провел в Карфагене в качестве заложника, гарантирующего верность своего отца Карфагену. Там он изучил латинский и греческий языки и заслужил репутацию образованного и умного человека.

Участие во Второй Пунической войне

В начале Второй Пунической войны Массинисса воевал на стороне Карфагена против Сифакса, царя Западной Нумидии, в то время союзника Рима. Массинисса повел нумидийско-карфагенскую армию в бой против армии Сифакса и одержал победу.

После этой победы Массинисса воевал со своей кавалерией против римлян в Испании. Он принимал участие в выигранных битвах при Кастуло и Илорке. Когда Гасдрубал Баркид отправился в Италию на помощь Ганнибалу, Массиниссе поручили командовать всей карфагенской кавалерией в Испании. В 208—207 годах до н. э., пока карфагенские генералы Магон и Гасдрубал Гисгон набирали и обучали свежие войска, он вел успешную партизанскую войну против римского проконсула Сципиона. В 206 году до н. э. был разбит Сципионом при Бекуле. Столкновения МАССИНИССЫ с римлянами заставили его с уважением отнестись к Риму и менее снисходительно смотреть на своих союзников — корыстолюбивых, хитрых, жестоких карфагенян. Когда последние, без ведома Газдрубала, отдали Сифаксу давно желанную Софонисбу, МАССИНИССА открыто отказался от союза с Карфагеном. Ему предстояло выдержать упорную борьбу с Сифаксом из-за спорных границ и справиться с внутренними междоусобиями, последовавшими за смертью Галы. Нумидийского царька Мезетула, захватившего власть в Нумидии, МАССИНИССА победил, но сам был побежден Сифаксом и потерял на время Массилию. Между тем, в 204 г. высадился на африканском берегу Сципион. Карфагеняне и Сифакс предложили МАССИНИССЕ союз, но он, не отклонив его прямо, решил заслужить расположение римлян и с их помощью вернуть царство. Вместе со Сципионом он взял город Лоху, грабил страну карфагенян и осадил город Утику. В 203 г. был побежден и Сифакс, и МАССИНИССА получил власть над Массилией. Получив, вместе с троном, и прежнюю свою невесту, Софонисбу, МАССИНИССА женился на ней, но, видя недовольство римлян этим браком, умертвил ее. С тех пор Массинисса считался верным союзником Рима и был утвержден Сципионом в качестве царя.

В битве при Заме (202 год до н. э.) Массинисса командовал кавалерией (6 000 нумидийцев и 3 000 римлян) на правом фланге Сципиона. Он атаковал и рассеял карфагенскую конницу, в решающий момент битвы вернулся и ударил карфагенянам в тыл. Это решило исход битвы и всей войны. За свою службу Массинисса получил царство Сифакса, объединив всю Нумидию.

Царствование

С римской поддержкой Массинисса значительно усилил своё царство. Его столицей был город Цирта, второй резиденцией — Булла-Регия. Массинисса и его сыновья владели большими поместьями, так что римляне даже считали, что ему удалось перевести нумидийцев с кочевого на оседлый образ жизни. Казна Нумидии была полна, армия сильна, развивались города и торговля.

Всю свою оставшуюся жизнь — 50 лет — Массинисса враждовал с Карфагеном, грабя его владения и отнимая территории. По условиям договора, завершившего Вторую Пуническую войну, Карфаген не мог вести войн без согласия Рима. Но римляне постоянно решали спорные вопросы в пользу Массиниссы, и в конце концов карфагенянам в 151 году до н. э. пришлось выступить войной против нумидийцев. Рим, с тревогой следивший за возрождением Карфагена, воспользовался этим предлогом для начала Третьей Пунической войны, в ходе которой Карфаген в 146 году до н. э. был полностью разрушен. Массинисса не оказал во время этой войны поддержки Риму, поскольку сам мечтал овладеть Карфагеном. Он умер ещё до падения Карфагена в возрасте 90 лет (по Титу Ливию — в 92 года).

Потомки

У Массиниссы было трое сыновей — Миципса, Мастанабал и Гулусса. Они стали совместно управлять Нумидией после смерти отца.

Характеристика

Массинисса сделался основателем нумидийского царства, и нельзя сказать, чтобы выбор или случай часто ставили так удачно настоящего человека на настоящее место. Физически здоровый и гибкий до самой глубокой старости, он был воздержан и трезв, как араб, и способен выносить всякие лишения, мог простоять с утра до вечера на одном месте и пробыть сутки в седле, а среди испытанных им в молодости превратностей фортуны и на полях сражений в Испании вел себя как отличный солдат и как опытный полководец; он также был мастером в более трудном искусстве поддерживать дисциплину в многочисленном семействе и порядок в стране; он был одинаково способен пасть с безусловной преданностью к стопам могущественного покровителя и беспощадно раздавить под ногами слабого соседа; вдобавок ко всему он был хорошо знаком с положением дел в Карфагене, где был воспитан и где ему был открыт доступ в самые знатные семьи, и его сердце было полно жгучей африканской ненависти к тем, кто когда-то притеснял и его самого и его нацию; этот замечательный человек сделался душою возрождения своей нации, которая, по-видимому, уже приходила в упадок и как добродетели, так и пороки которой, казалось, воплотились в его лице. Счастье благоприятствовало ему во всем и даже в том, что дало ему достаточно времени для достижения его цели. Он умер на девяностом году своей жизни… и на шестидесятом году царствования, вполне сохранив до последней минуты свои физические и умственные силы; он оставил после себя годовалого сына и славу самого энергичного человека, самого лучшего и самого счастливого из всех царей его времени.

— Моммзен. «Римская история»

В кино

• 1914 год — художественный фильм «Кабирия» (Cabiria); режиссёр — Джованни Пастроне, Массиниссу играет Витале Ди Стефано.

Литература

• Масинисса // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.livius.org/man-md/massinissa/massinissa.html Livius.org: Massinissa]

Отрывок, характеризующий Массинисса

Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»