Массовое убийство в Даккском университете

В марте 1971 года в Даккском университете произошло массовое убийство студентов и преподавателей в период геноцида. Командующие пакистанскими вооружёнными силами генерал Яхья Хан и премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто начали операцию «Прожектор» с целью положить конец бенгальскому восстанию в Восточном Пакистане.

Чёрная ночь, 25 марта 1971 года

Подразделения пакистанской армии атаковали университет Дакки 25 марта 1971 года. Группировку войск составили 18-й и 32-й Панджабские полки, 22-й Белуджский полк и несколько батальонов. Подразделения Пакистанской армии были вооружены автоматическим оружием, гранатометами, тяжёлыми минометами и ручными пулеметами. Пакистанские солдаты окружили университет с востока (юнит 41), с юга (юнит 88) и с севера (юнит 26).

Убийство преподавателей

В самом начале операции «Прожектор» были убиты 10 преподавателей университета Дакки.

Профессор Фаджилур Рахман и два его родственника были убиты возле строения № 23, расположенного на Нилкхете. Жена профессора Рахмана избежала этой участи, так как была за границей. Пакистанская армия также напала на дом профессора Анвара Паши и профессора Рашидула Хассана (преподаватели английского языка). Оба из них спаслись, спрятавшись под кроватями, но позже были убиты про-пакистанскими ополченцами из Аль-Бадар. В строении № 24 проживал профессор Рафикул, преподаватель бенгальского языка. Две раненые женщины со своими детьми были в том же строении некоторое время. Когда пакистанские солдаты зашли внутрь, они обнаружили лужи крови на лестнице и предположили, что другие солдаты вырезали жильцов этого дома. Профессор Рафикул тем самым избежал своей смерти. Позже он заявил, что стал единственным преподавателем университета, который выжил 25 марта. Все остальные семьи не-бенгальского происхождения не пострадали, их пакистанцы не трогали.

В здании № 12 проживал Саид Али Ноки (профессор социальных наук). Ему удалось уйти, а профессора Абдула Муктадира (преподавателя геологии) — убили. Его труп был найден в холле здания. Позже его похоронили на кладбище Палтан. Профессор К. М. Муним (английская литература), был ранен в холле Салимулла. Профессора А. Р. Хан Хадим и Шарафат Али, преподаватели математики, были убиты в холле университета. В холле Джаганнате пакистанцы убили профессора Мирья Худа (преподавателя экономики) и профессора Мофиджуллу Кабира (преподавателя истории).

Вместе с холлом Джаганнат, было также атаковано студенческое общежитие индуистских студентов и дом проректора университета. Солдаты убили проректора, знаменитого профессора философии Говинду Чандра Дева вместе с его дочерью. Позже армейцы напали на четверых сотрудников университета и убили профессора статистики, доктора Манируджамана вместе с его сыном и родственниками. Профессор Джотирмой Гуха Тхакурота был тяжело ранен в результате нападения армии и скончался от ран в больнице Электрик общежития Читрабали и очевидец Раджкумари Деви утверждали, что врачи из медицинского колледжа Дакки узнали доктора Манируджаману и похоронили его под деревом возле больницы.

Профессор Манируджаман и Джотирмой Гуха Тхакурота были убиты вместе. Помощник профессоров, Анудоипайон Бхаттачарджа, был также убит в этом общежитии. Эта информация стала известна благодаря роману «Riffel Roti Awrat» профессора Анвара Паши, который позже был убит в декабре. Профессор Паша написал этот знаменитый роман на языке бенгали, в течение 9 месяцев за весь военный период 1971 года.

Убийство студентов

Нетолерантное движение было организовано под лозунгом «Движения независимых бенгальских студентов» в холле Джахрул Хок университета Дакки. Именно этот зал стал первой целью операции «Прожектор». 25 марта все лидеры студенческого движения были убиты. По словам профессора К. М. Мунима около 200 студентов были убиты в этом общежитии.

После 12 часов ночи армия вошла в холл Джаганнатх и начала беспорядочную стрельбу. Они вошли через северные и южные ворота и убивали студентов заходя по очереди в каждую из комнат общежития. Около 34 студентов были убиты в это время. Всего около 5/6 жителей студенческих общежитий университета были убиты. Об этом Арчар К. Блуд, позже ставший генеральным консулом Дакки, написал в своей книги «Жестокое рождение Бангладеш». В общежитии начался пожар и когда студенты попытались выбраться из горящего здания — военные начали стрелять. Армейское подразделение № 88 в общей сложности расстреляло около 300 студентов.

Отрывок, характеризующий Массовое убийство в Даккском университете

Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.