Массовые беспорядки во Франции (2005)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
| Массовые беспорядки во Франции (2005) | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||||
| Сцены погромов во Франции | |||||||||||
| |||||||||||
| Стороны конфликта | |||||||||||
| Мусульманская молодежь | |||||||||||
| Ключевые фигуры | |||||||||||
| Отсутствие центрального руководства | Доминик де Вильпен ,Николя Саркози | ||||||||||
| Потери | |||||||||||
| 2888 арестован | 1 человек погиб, 126 полицейских и пожарных были ранены | ||||||||||
Массовые беспорядки во Франции (фр. La guerre de Banlieues) начались как реакция на гибель двух подростков североафриканского происхождения, пытавшихся скрыться от полиции. Погромы, поджоги и насилие над полицией продолжались с 28 октября по 15 ноября 2005 года.
Предпосылки
После распада Французской колониальной империи в 50-60-е годы XX века часть жителей колоний, лояльных метрополии, переехала из Азии (в первую очередь Французского Индокитая) и Африки (в первую очередь Северной Африки) на территорию Франции. Подавляющее большинство их получило французское гражданство, таким образом их дети стали французскими гражданами по рождению. В период экономического подъёма в 1960-е годы во Францию также въехало значительное количество жителей бывших колоний — в качестве дешёвой рабочей силы. Часть из них впоследствии получила французское гражданство.
К середине 2005 года численность населения, имеющего корни в одной из этих иммиграционных волн, составляла 5 млн 300 тыс. человек, что составляет около 10 % населения Франции. В том числе — потомки переселенцев из стран Средиземноморья и Латинской Америки, не входивших во Французскую колониальную империю (не менее 700 тыс. человек).
Значительное число «иммигрантов», как малоимущие, сосредоточились к началу 1980-х годов в кварталах дешёвого жилья (HLM), построенных в 1960-е годы. В результате эти кварталы стали приобретать вид «цветных пригородов» (с заметным преобладанием арабо-берберского и африканского по происхождению населения).
После окончания периода экономического роста и появления во Франции застойной безработицы кварталы HLM стали «социально неблагополучными» зонами, где от 30 до 40 % взрослого населения не имело работы. В последние годы неолиберальное правительство Франции, выполняя программы по сокращению государственных расходов в социальной сфере, закрыло во многих кварталах HLM муниципальные культурные, спортивные и образовательные центры для молодёжи, что привело к усилению социальной напряженности и росту преступности.
Школы в «цветных пригородах» отличаются низким качеством образования, молодёжь из этих пригородов сталкивается с серьезными проблемами при устройстве на работу только из-за одного места своего проживания. Социологические исследования[1] показали также, что французу афро-арабского происхождения сложнее устроиться на работу, чем французу европейского происхождения. Это говорит о том, что во Франции среди работодателей распространён скрытый расизм.
В годы, когда Министерство внутренних дел Франции возглавлял Николя Саркози, усилилась напряжённость между молодежью из «цветных пригородов» и полицией. Полицейских неоднократно обвиняли в расистском поведении и неоправданной жестокости по отношению к «цветной молодёжи».
Ход событий
- 27 октября — смерть двоих подростков (тунисского и мавританского происхождения) в трансформаторной будке, где они прятались от полиции. ([bouna93.skyblog.com/pics/261522633.jpg Bouna — Zihed])
- 28 октября — начало беспорядков в пригороде Парижа Клиши-су-Буа, активную роль в которых сыграла местная молодежь, взбудораженная слухами о гибели своих товарищей в транформаторной будке. Беспорядки регулярно вспыхивали каждую ночь, распространяясь на соседние окраины Парижа (Ольне-су-Буа, Сен-Дени). Восставшие обвинили полицию в предвзятости по отношению к жителям «цветных пригородов». Резкие заявления главы МВД Франции Николя Саркози, назвавшего молодёжь «отбросами», и отказ от встречи с родственниками погибших подростков подлили масла в огонь. Разбившись на небольшие группы, погромщики с закрытыми капюшонами лицами поджигали автомобили, громили витрины магазинов и устраивали стычки с полицией.
- В ночь со 2 на 3 ноября в северном парижском предместье Сен-Дени был угнан и затем сожжён автобус, на котором совершали турпоездку 28 российских туристов из Ярославля. Никто из туристов не пострадал.
- 4 ноября — в пригородах Парижа за ночь сожжено 500 автомобилей. Премьер-министр Доминик де Вильпен попытался прекратить погромы, приняв в своей официальной резиденции родственников погибших подростков, случайная гибель которых спровоцировала волнения, и «лидеров этнических меньшинств». Он пообещал провести тщательное расследование обстоятельств гибели, однако это не успокоило ситуацию.
Министр внутренних дел Николя Саркози пошёл на жёсткие меры для преодоления беспорядков. Он объявил о мобилизации всех подразделений CRS в 25 пригородах Парижа, населённых в основном «иммигрантами». Для подавления беспорядков полиции пришлось применить водомёты и стрелять резиновыми пулями. Несколько десятков человек были задержаны. Центры беспорядков — департаменты Сен-Сен-Дени, Валь-д’Уаз, Ивелин. В общей сложности беспорядками в столичном регионе охвачено около 90 муниципальных образований. В городе Трап к северо-западу от Парижа в результате поджога в автобусном парке сгорело 27 автобусов. В различных районах зафиксированы нападения на административные здания, школы, торговые заведения, полицейские комиссариаты и участки.
- 5 ноября суббота — беспорядки распространились по всей Франции. Волнения отмечены в Бордо, Ренне, Тулузе и Лилле, пострадали Дижон, Марсель, Нант, Страсбург. 4 машины сожжены в центре Парижа, на площади Республики. Мишенью погромщиков стали общественные учреждения, включая школы. Премьер-министр Франции Доминик де Вильпен созвал для экстренного совещания 9 ключевых министров правительства страны, на котором министры должны согласовать «политический ответ» на беспорядки в стране.
- 6 ноября, воскресенье — 10-я ночь — пик беспорядков. За ночь сгорело 1408 автомобилей, 300 человек задержаны, ранено 36 полицейских. Полиция обнаружила в парижском пригороде фабрику по изготовлению бутылок с зажигательной смесью. Президент Франции Жак Ширак решил созвать заседание Совета внутренней безопасности. МИД России рекомендует туристам «соблюдать осторожность во время посещения Франции». Российское посольство во Франции открыло круглосуточную телефонную «горячую линию».
- 7 ноября, понедельник — первая и единственная жертва беспорядков — находившийся последние трое суток в коме 60-летний Жан-Жак ле Шенадек (Jean-Jacques Le Chenadec) скончался в больнице от травм, полученных на прошлой неделе, когда он подвергся нападению группы молодежи в пятницу. Пожилой мужчина вышел из своего дома, чтобы потушить подожжёный бунтовщиками мусорный бак и был жестоко избит. В ночь на 7 ноября молодёжь напала на полицейских в городке Гриньи под Парижем. В результате обстрела из огнестрельного оружия пострадали около 30 человек, двое получили серьезные ранения. В связи с этим инцидентом глава профсоюза французских полицейских призвал власти ввести комендантский час в районах, охваченных беспорядками и подключать к подавлению волнений армию, добавив, что полицейские не в состоянии держать ситуацию под контролем. В Ленсе была подожжена католическая церковь. Правительство вводит цензуру на информацию из районов беспорядков. Премьер-министр призвал к организации «народных дружин» для противодействия беспорядкам.
- 8 ноября, вторник — ночь ознаменовалась «заметным снижением» числа погромов в историческом департаменте Иль-де-Франс. В Тулузе погромщики забросали автобус камнями и бутылками с «коктейлем Молотова». В регионе Бургундия нападению подвергся полицейский участок. Всего за прошедшую ночь были сожжены 1173 автомобиля в 226 городах Франции (в том числе в Тулузе 21 автомобиль и 1 автобус) и ранено 4 полицейских. За участие в беспорядках задержаны 320 человек. Французское правительство одобрило применение закона 1955 года о чрезвычайном положении, который разрешает местным властям вводить комендантский час. Закон «О чрезвычайном положении» был принят в 1955 году при подавлении восстания в Алжире (тогдашней колонии Франции). На реанимации этого закона настаивали главы муниципалитетов, охваченных массовыми беспорядками. Закон будет введён в действие с полуночи 8 ноября. Николя Саркози заявил, что введение в действие данного закона даст властям возможность принимать превентивные меры для избежания инцидентов и что полиции предоставят чрезвычайные полномочия для проведения обысков в домах, если будут иметься подозрения, что там хранится оружие.
- 9 ноября, среда — комендантский час не остановил беспорядки во Франции, которые продолжаются 13-ю ночь. За минувшую ночь было сожжено 573 автомобилей. Полиция задержала 204 человек. Начался призыв резервистов в ряды военизированной полиции и жандармерии. В окрестностях Лиона нападению банды подростков подверглась группа российских журналистов ВГТРК.
- 10 ноября, четверг — беспорядки отмечены в Тулузе и южных пригородах Страсбурга. Сожжено 280 машин.
- 11 ноября, пятница — беспорядки, начавшиеся во Франции две недели назад, перекинулись на Грецию, где на улицы вышли анархисты. В городе Салоники на севере страны группа примерно из 30 человек закидала камнями Институт Франции. Участники акции выкрикивали лозунги в поддержку бунтующей молодежи Франции. Никто не пострадал. В самой Франции комендантский час продолжает действовать в 30 городах, среди которых Руан, Ницца и Марсель. В Париже демонстрация представителей мятежных пригородов против бедности и насилия. За ночь сожжено 463 автомобиля.
- 12 ноября, суббота — беспорядки во Франции продолжаются, но их центр сместился в Лион, Страсбург и Тулузу. Число сожжённых автомобилей — 502. Полиция зафиксировала sms сообщения и сообщения в Интернете, призывающие к возобновлению беспорядков в столице Франции. Погромщики помимо машин, продолжают атаковать школы (Savigny-Le-Temple), магазины (Рамбуе) и трансформаторные будки (Амьен). В городе Carpentras погромщики бросили две зажигательные бомбы в мечеть. За причастность к беспорядкам задержаны 206 человек. В Париже комендантский час не вводился, но по распоряжению префекта столичной полиции запрещена розничная продажа, а также перевозка бензина в канистрах. В Париже введён запрет на проведение митингов и демонстраций.
- 13 ноября, воскресенье — началась депортация из Франции иностранных граждан, участвовавших в массовых беспорядках. За минувшую ночь было сожжено свыше 300 машин. Полиция арестовала 160 человек.
- 15 ноября — за минувшую ночь сожжено 160 автомобилей. Президент Франции призывает парламентариев продлить режим чрезвычайного положения ещё на 3 месяца. Сообщения о беспорядках постепенно сходят с первых строк в новостных лентах.
События ноября 2007
Новая волна беспорядков вспыхнула в северном пригороде Парижа Вилье-ле-Бель в ночь на 26 ноября 2007 года после того, как двое подростков погибли в результате столкновения их мотоцикла с полицейской машиной, а полицейские покинули место аварии, не оказав пострадавшим первую помощь. Беспорядки продолжались два дня. Несмотря на несоизмеримо меньший размах событий, их сравнили с беспорядками 2005 года.
В первую ночь было атаковано два полицейских участка, сожжен ресторан МакДоналдс и 15 автомобилей. Было ранено более 20 полицейских и пожарных, двое из них — тяжело. Среди пострадавших — комиссар полицейского участка соседнего города Сорсей, получивший сильный удар металлическим прутом по лицу. Было задержано 8 человек.
Во вторую ночь, 27 ноября, беспорядки продолжились, охватив ещё 4 пригорода. Было ранено 77 полицейских, трое из них — серьёзно. Также был ранен один журналист. Сожжено 36 автомобилей.[2]
См. также
- Массовые беспорядки в Швеции 2013 года
- Беспорядки в Англии в августе 2011 года
- Карикатурный скандал (2005—2006)
Напишите отзыв о статье "Массовые беспорядки во Франции (2005)"
Примечания
- ↑ [insee.fr/fr/themes/document.asp?reg_id=20&ref_id=18086 INSEE : L’accès à l’emploi et au logement s’améliore pour les immigrés à Paris mais les inégalités et les discriminations persistent] (фр.)
- ↑ [top.rbc.ru/incidents/27/11/2007/127242.shtml В результате беспорядков в Париже ранены 77 полицейских :: Происшествия :: Top.rbc.ru]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Массовые беспорядки во Франции (2005)
Отрывок, характеризующий Массовые беспорядки во Франции (2005)
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
