Масс, Владимир Захарович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Захарович Масс
Род деятельности:

драматург, сценарист

Жанр:

комедия, сатира

Язык произведений:

русский

Владимир Захарович Масс (18 февраля 1896, Москва — 30 ноября 1979, там же) — советский драматург и сценарист.





Биография

Родился в московской еврейской купеческой семье.[1] Детство прошло в принадлежащем отцу особняке в Камергерском переулке, что напротив МХАТ. Мечтал стать художником, учился в Витебске у Марка Шагала.

Первые годы Советской власти открыли молодому, революционно настроенному художнику возможность ярко проявить себя, однако, не в художественном, а в литературном творчестве. Так сложилось, что он стал постоянным автором знаменитого тогда в Москве Театра современных масок при московском Доме печати (мастерская Н. Фореггера). Писал злободневные обозрения, сатирические буффонады. Его пьеса «Хорошее отношение к лошадям» стала в те годы очень популярной. С молодым композитором Матвеем Блантером они сочиняли песенки, такие, как известные до сих пор «Джон Грей», «Служил на заводе Сергей-пролетарий».

С середины 1920-х годов возникло содружество Николай Эрдман и Владимир Масс. Вместе они сочиняли пародии, басни, интермедии, обозрения для Ленинградского Мюзик Холла, для Леонида Утёсова с его знаменитым джазом. С их (в соавторстве с В. Типотом) сатирического спектакля «Москва с точки зрения» начался Московский театр Сатиры. По предложению кинорежиссёра Григория Александрова они написали сценарий первой советской кинокомедии «Веселые ребята».

В 1933 году во время съёмок «Веселых ребят» оба автора были арестованы и сосланы на три года, а по отбытии ссылки ещё десять лет без права проживания в Москве и в других крупных городах. Следствие по их делу вёл бывший агент Коминтерна Н. Х. Шиваров.[2] Фамилии обоих сняли из титров фильма «Весёлые ребята». Поводом послужили басни, слишком смелые для того времени. В ссылке в Тюмени, Тобольске, а перед войной в Горьком Владимир Масс работал завлитом, режиссёром, художественным руководителем местных театров, порой сам организовывал театральные коллективы. Написанная им в ссылке пьеса «Сады цветут» (в соавторстве с актёром Николаем Куличенко) перед войной обошла чуть ли не все театры страны. С началом войны В. Масс организовал и возглавил театральную фронтовую бригаду, которая обслуживала военные части Красной армии.

В 1943 году Масс был «прощён», ему разрешили жить в Москве. В этом же году состоялась его встреча с Михаилом Червинским, фронтовиком, демобилизованном из-за тяжёлого ранения. Их первая совместная пьеса «Где-то в Москве» была поставлена в театре им. Евг. Вахтангова (режиссёр А. Ремизова), а вслед за тем начала триумфальное шествие по всем театрам страны.

Судьба второй пьесы «О друзьях-товарищах» оказалась менее удачной: её выход совпал с кампанией, вошедшей в историю под названием «борьбы с космополитами», и авторы пьесы оказались жертвами этой борьбы. К счастью, авторов не арестовали, и их литературная деятельность продолжалась, уйдя, так сказать, с центральной дороги на периферию.

Их сферой деятельности стала эстрада. Конферансы, сценки, целые пьесы для Аркадия Райкина, Мироновой и Менакера, Тимошенко и Березина, Мирова и Дарского (а потом Мирова и Новицкого) — тогдашних эстрадных кумиров, ставших таковыми не в последнюю очередь благодаря остроумным текстам Масса и Червинского, стихотворные фельетоны для журнала «Крокодил», песенки для ансамбля Эдди Рознера и Леонида Утёсова. Но главным в их творчестве 1950-х — начала 1960-х годов стало создание так называемой «Советской оперетты». По их либретто были поставлены «Самое заветное» (музыка В. Соловьёва-Седого), «Трембита» (музыка Ю. Милютина), «Белая акация» (музыка И. Дунаевского) и, наконец, «Москва, Черемушки» (музыка Д. Шостаковича). Им также принадлежит русскоязычное либретто оперетты Ф. Легара «Весёлая вдова».

Михаил Червинский скончался в 1965 году. После его смерти Владимир Масс работал один, опубликовал несколько книжек стихотворений лирического жанра. И наконец-то смог посвятить себя тому, о чём мечтал в юности. В нём на старости лет прорезался художник, долгие годы заглушаемый писателем. В его портретах, композициях, пейзажах столько свежести, музыкальности, света, словно он под конец жизни вложил в них всю нерастраченную молодость души.

Умер Владимир Масс в возрасте 83-х лет, в Москве. Похоронен на Головинском кладбище. В то же время на Новодевичьем кладбище, рядом с могилами родных, ему устроен кенотаф.

Имел сына Виктора Масса и внука Александра Масса которые также были творческими людьми, были операторами и работали на киностудии имени Горького.

Основные произведения

В. Масс, Николай Эрдман

  • Басни
  • «Заседание о смехе» (памфлет)
  • «Одиссея» (комедия-обозрение)

В. Масс, Н. Куличенко

  • «Сады цветут» (комедия, 1939)

В. Масс, Михаил Червинский

  • Комедии: «Где-то в Москве», «О друзьях-товарищах», «Я люблю, Архимед!».
  • Оперетты: «Самое заветное», «Трембита», «Белая акация», «Москва, Черемушки», «Весёлая вдова» (русский текст).
  • «Добрый вечер!» Миниатюры для эстрады. М., «Искусство», 1959.
  • «Без кондуктора». Стихи. М., «Правда», 1962.
  • «Идя навстречу». Стихи. М., «Правда», 1965.
  • «В порядке оваций». М., «Правда», 1968.
  • «Комедии». «Советский писатель», 1968.
  • Фельетоны, эстрадные обозрения, стихи и песни.

В. Масс

  • Сборники: «Песни» (1942), «Так держать» (1979).

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Масс, Владимир Захарович"

Примечания

  1. [www.rujen.ru/index.php/МАСС_Владимир_Захарович Российская Еврейская Энциклопедия: Владимир Масс]
  2. Анна Масс [www.pahra.ru/chosen-people/erdman/konec.htm Конец дачи Эрдмана]

Ссылки

  • [www.rvb.ru/np/publication/01text/01/erdman.htm Басни Масса и Эрдмана]
  • [www.pahra.ru/chosen-people/mass/index.htm Масс в дачном поселке «Советский Писатель»]

Отрывок, характеризующий Масс, Владимир Захарович

– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.