Масштаб цен

Масшта́б цен (англ. scale of price) — характеристика денежной системы страны, определяющая покупательную способность единицы её валюты на внутреннем рынке. В теории денег — категория, сопряжённая с функцией денег как меры стоимости. С введением масштаба цен деньги используются в качестве средства учёта, выполняя функцию счёта, а не измерения.

Для национальных денежных систем, использовавших привязку единицы валюты к условленному весовому количеству драгоценного металла (чаще всего золоту; эта финансовая политика предполагает «поддержание официальной цены золота»), категория масштаба цен тесно увязана с главным назначением (функцией) денег — мерой стоимости. В эпоху, когда каждое государство декларировало «весовое количество металла (золота или серебра), принятое в данной стране в качестве денежной единицы и её кратных частей» (определение «масштаба цен» в БСЭ, 1974 год), масштабы цен каждой пары стран соотносились пропорционально их валютным курсам, рассчитываемым по золотому содержанию.

В условиях демонетизации золота — отказа государств от поддержания официальной цены золота, имевшего место в 1971—1973 годах и повлёкшего за собой в 1976 году распад исторически последней валютной системы, основанной на золоте, Бреттон-Вудской — межстрановые сопоставления масштабов цен лишились «золотой основы», «всеобщего эквивалента». В новых условиях для этого используется приблизительный показатель паритета покупательной способности (англ. purchasing power parity); сокращённо англ. PPP, рус. ППС. Это — агрегатный показатель, в основу которого кладутся соотношения «товарных корзин» (сумм цен произвольного набора товаров, каждый из которых взятых в заданном количестве), состав которых каждый аналитик формирует самостоятельно; общего стандарта здесь нет.

Валютные курсы также в некоторой мере отражают межстрановые соотношения масштабов цен, однако при этом могут иметь место существенные отклонения и от ППС, и особенно от соотношений цен по индивидуальным парам товаров. Указанная нестабильность национальных денежных систем и международной валютной системы, отсутствие «всеобщего эквивалента», неравномерность инфляционных процессов — всё это создаёт постоянно действующие предпосылки спекуляций на валютных и кредитных рынках, отсутствовавшие в эпоху золотого стандарта.

Масштаб цен в теории денег

До появления денег как специального «посредника» движение продукта от производителя к потребителю осуществлялось на базе счёта в «натуральных показателях». Счёт в натуральных единицах вёлся не только при распределении и перераспределении вновь созданных материальных благ между членами общества, но и в более сложных экономических отношениях — кредитовании (долг и процент фиксировались в натуре), планировании (выдача производственных заданий бригадам в Древнем Египте), распределении прибыли (торговые экспедиции в древнем Вавилоне).

Рассматривая историю возникновения денег, выделения золота из общего товарного ряда на роль «особого товара», выполняющего дополнительную функциональную нагрузку — быть деньгами — К. Маркс представил этот процесс философски, в системе абстрактных категорий «форм стоимости». В хронологической последовательности перехода от одной «формы» к другой — a) простая (единичная); b) полная (развёрнутая); c) всеобщая; d) денежная форма — золото постепенно как бы набирает «общественный авторитет и признание», и в конце концов, в денежной форме монеты приобретает особое, новое качество — быть деньгами не только в силу содержания (золото как эквивалент трудозатрат), но и формы — как монета, как знак стоимости.

Маркс обращает внимание, что на заключительном этапе, когда монета становится знаком стоимости, имеет место отрыв формы от содержания. В процессе обращения монета теряет вес — в силу естественного стирания, а также порчи (обрезания краёв, разбавления золота сплавами). С одной стороны, порченая монета содержит меньше стоимости, чем на ней надписано, но с другой, — в силу установлений властей, которые вводят монету в обращение, — граждане обязаны принимать её в своих взаиморасчётах не по весу, а по номиналу, «по названию».

И только при «международных» сделках, где перестаёт действовать национальное право (деньги выходят за пределы внутренней сферы обращения), менялы при обмене монет разных стран принимают в расчёт и фактический вес, и золотое содержание. Тем самым вне национальной сферы обращения, при выполнении функции мировых денег последние «…сбрасывают с себя приобретённые ими в этой сфере локальные формы — масштаба цен, монеты, разменной монеты, знаков стоимости — и опять выступают в своей первоначальной форме слитков благородных металлов». Мировые деньги (в смысле сказанного выше — золото, принятое по весу и пробе, без учёта того, что было «написано» на монетах) «функционируют как всеобщее средство платежа, всеобщее покупательное средство и абсолютно обще­ственная материализация богатства вообще (universal wealth). Функция средства платежа, средства, служащего для расчетов по международным балансам, преобладает».

Порча монеты, а впоследствии и введение в обращение заведомо «неполноценных» медных монет с принудительным курсом издавна использовались князьями, королями и другими суверенными эмитентами с целью покрытия «дефицита бюджета», нехватки средств в казне. Этому предшествовал важный сдвиг в психологии масс: денежные названия весовых частей металла отделились в бытовом восприятии от аналогичных наименований мер веса(ср. с.110). Слова «фунт», «песо» (вес) начинают по-разному восприниматься в отношении денежных металлов и в отношении других товаров. «При металлическом обращении готовые названия весового масштаба всегда образуют и первоначальные названия денежного масштаба, или масштаба цен».

Наводнение денежных систем неполноценными средствами обращения рано или поздно завершалось повышением цен. В пересчёте на реальное содержание золота пропорции товарообмена по сравнению с прежней эпохой при этом значительно не изменяются; меняется (увеличивается) лишь число денежных единиц, которое сто́ит теперь товар. Иными словами, «при неизменной стоимости золота цены товаров изменяются в зависимости от того, какое количество золота по закону и фактически является основанием масштаба цен. Если золотое содержание денежной единицы уменьшается, то цены всех товаров, выраженных в ней, должны возрасти». Таким образом считалось, что свою функцию меры стоимости деньги, обращение которых было основано на золоте, выполняют тем лучше, чем неизменнее масштаб цен.

Литература

• Маркс, К. Капитал, Т. 1, гл. 1–3. — Соч.. — Т. 23.
• Борисов, Е. Ф. [www.vipstudent.ru/index.php?q=lib&r=25&id=1194116684&p=68 Экономическая теория. Курс лекций].
• Королёв И. С. Валютные отношения капитализма: экономика и политика. — М.: Наука, 1986. — 232 с.
• Розенберг, Д. И. Комментарии к «Капиталу». — М.: Экономика, 1983. — 720 с.
• Alan S.C. Ross. [books.google.com/ The Assize of Bread]. — L., N.Y: The Economic History Review, 1956. — Vol. Vol. 9, Issue 2. — P. 332–342.

Отрывок, характеризующий Масштаб цен

И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.