Матвеев, Николай Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Матвеев Николай Сергеевич
Дата рождения:

1855(1855)

Место рождения:

Москва,
Российская империя

Дата смерти:

11 апреля 1939(1939-04-11)

Место смерти:

Москва, СССР

Подданство:

Российская империя Российская империя

Гражданство:

СССР СССР

Николай Сергеевич Матвеев (18551939) — русский художник.

Живописец, иллюстратор, работал в области исторической живописи, жанра, портрета, пейзажа. Автор критических статей по искусству.





Биография

Родился в 1855 году в Москве в семье художника-любителя из купеческой семьи.

В 1872—1881 годах учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (вольноприходящий) у Е. С. Сорокина и одного из ведущих передвижников В. Г. Перова. В период обучения был дважды награждён Малыми Серебряными медалями (1878, 1881).

В начале 1880-х годов Матвеев посещал рисовальные вечера в мастерской И. Е. Репина. В 1901 году вступил в Московское общество любителей художеств, куда входил коллекционер П. М. Третьяков, приобретший у Матвеева несколько произведений, в том числе одно из лучших его полотен — «Сумерки» (1891).

Матвеев участвовал в выставках: ученических МУЖВЗ (1877—1881); как экспонент ТПХВ (1887—1906); Санкт-Петербургского Общества художников (1891—1917); Общества художников исторической живописи (1895—1898); Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде (1896); ОБИС (1925). В 1900-е годы — один из членов-учредителей Общества художников исторической живописи (Москва, 1896—1906). Состоял художественным критиком в газете «Русский листок» в начале 1900-х годов.

В 1918 году Матвеев являлся членом Комиссии по охране памятников и художественных сокровищ при Совете Рабочих и Солдатских Депутатов. В последние годы жизни посвятил себя реставрации живописи.[1]

Умер 11 апреля 1939 года в Москве.[2]

Внешние изображения
[vsdn.ru/images/data/mus/images/2659/642SHTENB2.jpg Портрет Матвеева работы Штембера]

Портрет Н. С. Матвеева работы В. К. Штембера (1892) находится в Курской государственной картинной галерее им. А. А. Дейнеки).

Труды

Работы художника хранятся в Государственной Третьяковской Галерее, а также в ряде других музеев России.

Напишите отзыв о статье "Матвеев, Николай Сергеевич"

Примечания

  1. [rus-gal.ru/author/1398 Матвеев Николай Сергеевич]
  2. [www.art-catalog.ru/artist.php?id_artist=130 МАТВЕЕВ Николай Сергеевич]

Ссылки

  • [www.artsait.ru/art/m/matveevN/main.htm Матвеев Николай Сергеевич (1855—1939)]
  • [artpoisk.info/artist/matveev_nikolay_sergeevich_1855/ Матвеев Николай Сергеевич]


Отрывок, характеризующий Матвеев, Николай Сергеевич


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.