Маттера, Дон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дон Маттера
англ. Don Mattera
Имя при рождении:

Донато Франсиско Маттера

Род деятельности:

гангстер, журналист, писатель, поэт, политический активист, общественный деятель

Дата рождения:

30 ноября 1934(1934-11-30) (89 лет)

Место рождения:

Йоханнесбург

Гражданство:

ЮАР ЮАР

Донато Франсиско Маттера (англ. Donato Francisco Mattera; 30 ноября 1934, Йоханнесбург), более известен как Дон Маттера (англ. Don Mattera) — южноафриканский поэт, журналист, леворадикальный политик и общественный деятель. В юности — гангстерский «авторитет», лидер уличной ОПГ. Участник движения против апартеида. После демонтажа апартеида — общественный активист и литератор.





Происхождение

Родился в семье, которая по официальной классификации властей ЮАС/ЮАР причислялась к цветным. Дед Донато Маттеры иммигрировал в Южную Африку из Италии и женился на негритянке-коса. Отец считал себя итальянцем, мать была по национальности тсвана.

В восьмилетнем возрасте по настоянию деда Донато был отправлен в Дурбан, где окончил католическую школу. В 14 лет вернулся в родной Йоханнесбург. Поселился в мультикультуральном криминализированном районе Софиятаун.

В политизированном криминале

Дон Маттера возглавлял в Софиятауне крупнейшую молодёжную банду, принявшую название Vultures (Стервятники)[1]. Лично участвовал в драках, получал ножевые и огнестрельные ранения. ОПГ Дона Маттеры занималась вымогательством, грабежами, контролировала нелегальную торговлю спиртным. Впоследствии Маттера вспоминал, что с болью и горечью наблюдал за тем, как молодые африканцы уничтожали друг друга в гангстерских войнах.

В то же время Дон Маттера рано начал интересоваться общественными проблемами. Опыт жизни в мультикультуральном Софиятауне способствовал формированию антирасистских взглядов. Маттера проникся ненавистью к апартеиду и государству африканерских националистов.

Я стал беспризорником и уличным гангстером. На наших глазах разыгрывалась политическая пародия. Мы слышали призывы к борьбе против системы апартеида, её сторонников и функционеров. Разорвать путы улицы, нищеты, бандитизма, включиться в социальные процессы было для меня вопросом времени.
Дон Маттера[2].

С 1952 «Стервятники» начали политически мотивированные нападения на полицию. Их поддержали боевики других криминальных группировок. В Софиятауне завязывались серьёзные столкновения и перестрелки.

Одновременно Маттера продолжал активную криминальную деятельность. По его признанию, в 1956 «Стервятники» планировали убийство журналиста-расследователя Артура Меймана, в будущем известного писателя, за проведённое им расследование нелегальной торговли алкоголем.

Правительство ЮАС было озабочено ситуацией в Софиятауне — не столько социальным неблагополучием трущобного квартала, сколько бесконтрольным «смешением рас». Уже в 1950 кабинет доктора Малана провёл закон о территориальной расовой сегрегации. В 1959 правительство Хендрика Фервурда начало принудительное расселение Софиятауна.

Радикальный активист

После расстрела в Шарпевиле Дон Маттера сосредоточился на политической борьбе против апартеида. Состоял в Движении чёрного сознания и Молодёжной лиге Африканского национального конгресса. Организовывал подпольные группы, занимался протестной публицистикой, был организатором Союза чёрных журналистов. За выступления против режима неоднократно арестовывался, подвергался пыткам, несколько лет провёл под домашним арестом.

В своей политической деятельности Дон Маттера был связан с видными деятелями АНК и ЮАКП, в том числе Винни Манделой и Ронни Касрилсом. В то же время Маттера подчёркивал, что по взглядам является не коммунистом, а социалистом[3].

В 1978 Дон Маттера стал одним из основателей Народной организации Азании (AZAPO) — ультралевой подпольной структуры, идеология которой основывалась на синтезе марксизма, африканского социализма, «чёрного сознания» и наследия Стива Бико. Организация имела своё военное крыло AZANLA, боевики которого проходили подготовку за границей. Идейно и политически AZAPO занимала более левые и радикальные позиции, нежели АНК. В 1983, в период реформ Питера Боты, Дона Маттера участвовал в создании радикального протестного движения Национальный форум.

В 1986 Дон Маттера посетил Швецию, где установил контакты с левыми активистами социал-демократами и антифа.

Общественный деятель

После демонтажа апартеида в начале 1990-х Донато Маттера занимается активной общественной деятельностью, состоит членом 143 организаций[4]. Основные общественные структуры Маттеры — реабилитационные центры для больных детей, беспризорных и бывших заключённых. Перешёл из католицизма в ислам. Женат, имеет девятерых детей.

В декабре 2013 Дон Маттера произнёс публичную речь в связи с кончиной Нельсона Манделы, заявив, что «южноафриканцы должны любить свою страну и свой народ так, как любил Мандела»[5].

Журналист и поэт

По профессии Дон Маттера много лет был журналистом, работал в крупных изданиях. В том числе в ежедневной газете Star, которую одно время редактировал Артур Мейман, едва не ставший его жертвой сорока годами ранее.

Дон Маттера известен также как литератор и поэт, автор многочисленных художественных произведений[6]. Его стихотворный стиль отмечен пафосом и лиризмом[7]. Участвует в организации фестивалей африканского искусства[8]. В 1987 Маттера участвовал в создании Конгресса южноафриканских писателей.

Главной писательской работой Дона Маттеры считается автобиография Memory is the Weapon (Память — это оружие)[9]. За поэтический сборник Azanian love song (Песнь любви Азании)[10] Маттера в 1986 был удостоен премии шведского ПЕН-клуба.

Награды

Напишите отзыв о статье "Маттера, Дон"

Примечания

  1. [www.sahistory.org.za/people/don-mattera Don Mattera. Poet, Musician, and Community Activist]
  2. [www.liberationafrica.se/intervstories/interviews/mattera/ Don Mattera. Author, Poet, Journalist and Activist in 143 organisations (Автобиографическое интервью Дона Маттеры)]
  3. [www.sensusnovus.ru/history/2016/04/29/23169.html Чёрные парни Софиятауна]
  4. [www.joburg.org.za/index.php?option=com_content&task=view&id=829&Itemid=52 Don Mattera: poet of compassion]
  5. [mg.co.za/article/2013-12-10-poet-and-author-don-mattera-tells-capetonians-to-live-madibas-message Poet Don Mattera tells Capetonians to live Madiba’s message]
  6. [www.gettextbooks.com/author/Don_Mattera Books by Don Mattera]
  7. [www.african-writing.com/hol/donmattera.htm Don Mattera. Four Poems]
  8. [www.joburg.org.za/index.php?option=com_content&view=article&id=7116:poetry-sets-arts-alive-tone&catid=88&Itemid=266 Poetry sets Arts Alive tone]
  9. [www.gettextbooks.com/isbn/9780620394871/ Memory is the weapon. By Don Mattera. Published 2009]
  10. [www.gettextbooks.com/isbn/9780620394864/ Azanian love song. By Don Mattera. Published 2011]

Отрывок, характеризующий Маттера, Дон

Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.