Матулевич, Иван Осипович

Иван Осипович Матулевич
И. О. Матулевич
Дата рождения	1895(1895)
Место рождения	Петербург, Российская империя
Дата смерти	19 июня 1961(1961-06-19)
Место смерти	Москва, Советский Союз
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1918 — 1955
Звание	(лишён звания генерал-лейтенант юстиции 6 августа 1955)
Награды и премии

Иван Осипович Матулевич (Матулявичус) (1895 — 1961) — заместитель председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР, генерал-лейтенант юстиции.

Биография

Родился в литовской рабочей семье. Окончил три класса городского училища, с юных лет трудился на заводах простым рабочим. С 1918 года комиссар ВЧК в Москве, инструктор, заместитель начальника политотдела 7-й стрелковой дивизии. С 1920 года на судебной и следственной работе: военный следователь военного трибунала 13-й армии, член военного трибунала 6-й армии Херсонского военного округа, заместитель председателя военного трибунала 51-й дивизии Туркестанского фронта, председатель военного трибунала 32-й стрелковой дивизии, 19-го стрелкового корпуса. С 1928 года член Военной коллегии Верховного Суда СССР. С марта 1933 года заместитель председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР В. В. Ульриха.

С ноября 1940 года - председатель военного трибунала Харьковского военного округа. С июня 1941 года председатель военного трибунала 18-й армии Южного фронта. С августа 1941 года председатель военного трибунала Южного, Северо-Кавказского и Закавказского фронтов. Однако в сентябре 1945 года вновь становится членом Военной коллегии Верховного Суда СССР, а в 1948-1954 годах - заместителем председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Участие в массовых репрессиях

Матулевич принимал активное участие в сталинских репрессиях. В 1936-1938 годах он входил во все судебные составы на знаменитых Московских показательных процессах.

Председательствовал на выездных коллегиях Верховного Суда в Ленинграде, приговоривших поэта Бориса Корнилова и астрофизика Матвея Бронштейна к расстрелам.

29-30 сентября 1950 года генерал-лейтенант юстиции И. О. Матулевич председатель на происходившем в ленинградском Доме офицеров процессе по так называемому «Ленинградскому делу». В октябре 1950 года предсеательствовал на проходившем в Москве процессу по "Делу ЗИС", на котором группа инженеров ЗИСа была приговорена к смертной казни по необоснованным обвинениям.

5 апреля 1952 года был издан приказ Председателя ВС СССР № 007 «О порядке рассмотрения дел с высшей мерой наказания». Для рассмотрения таких дел был создан специальный отдел по особо важным делам. Такие дела могли рассматривать только руководители коллегии, в том числе И.О. Матулевич. На рассмотрение отводилось несколько дней.

Награды

Награждён двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом Красной Звезды.

Звания

• Корвоенюрист (1936);
• Генерал-майор юстиции (1943);
• Генерал-лейтенант юстиции (лишён в 1955).

Разжалование

Летом 1955 года КПК ЦК КПСС проверила работу Военной коллегии ВС СССР. И.О. Матулевич объяснялся на заседании КПК при участи высших руководителей юстиции. Ему припомнили и ускоренное судопроизводство, и составление заранее приговоров, и фабрикование приговоров. Матулевич признался в своей вине. В 1954 году выведен в резерв Главного управления кадров Министерства обороны СССР, а в августе 1955 года исключён из КПСС и лишён воинского звания “генерал-лейтенант юстиции” за нарушения законности. С января 1956 года он консультант, а с октября 1957 года старший консультант судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР.

Умер в 1961 году. Урна с прахом захоронена в колумбарии нового Донского кладбища в Москве.

Ссылки

• [rosgenea.ru/?alf=13&serchcatal=%CC%E0%F2%F3%EB%E5%E2%E8%F7&r=4 Центр генеалогических исследований]
• [alya-aleksej.narod.ru/index/0-185 МАТУЛЕВИЧ Иван Осипович (1895-1961)]
• [rpp.nm.ru/oformit/oformit.html Гражданин оформитель]

Отрывок, характеризующий Матулевич, Иван Осипович

Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.