Матусевич, Маргарита Ивановна
Поделись знанием:
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
| Маргарита Ивановна Матусевич | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: |
23 февраля 1979 (83 года) |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Научный руководитель: | |
Маргари́та Ива́новна Матусе́вич (14 декабря 1895—23 февраля 1979, похоронена на Богословском кладбище Санкт-Петербурга) — советский лингвист, представитель Ленинградской фонологической школы[1], ученица Л. В. Щербы[2].
Биография
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.phonetics.pu.ru/?q=fotogalereya-ctarye-fotografii Маргарита Ивановна Матусевич] |
С 1941 года М. И. Матусевич исполняла обязанности заведующего кафедрой фонетики и методики преподавания иностранных языков филологического факультета ЛГУ, а в 1943 году была утверждена в этой должности, которую занимала до 1966 года, когда её сменил Л. Р. Зиндер[3].
В 1943 году М. И. Матусевич защитила диссертацию кандидата филологических наук на тему «Введение в общую фонетику с приложением системы фонем ербогоченского говора эвенкийского языка на основе экспериментальных данных»[3].
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Библиография
- Матусевич М. И. Введение в общую фонетику. — Изд. 3-е. — М., 1959.
- Щерба Л. В., Матусевич М. И. Русско-французский словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1969. — 839 с. — 110 000 экз.
- Матусевич М. И. Современный русский язык. Фонетика. — Изд. 3-е. — М., 1976.
- Зиндер Л. Р., Матусевич М. И. [www.ruthenia.ru/apr/textes/sherba/bio.htm Л. В. Щерба. Основные вехи его жизни и научного творчества]. [www.webcitation.org/66gAB34nh Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012]. (Проверено 31 мая 2010)
Напишите отзыв о статье "Матусевич, Маргарита Ивановна"
Примечания
- ↑ Виноградов В. А. Фонология — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ Аванесов Р. И. [danefae.org/lib/avanesov/1956/avanesov56.djvu Фонетика современного русского литературного языка]. — М.: Издательство МГУ, 1956. — 50 000 экз.
- ↑ 1 2 Бондарко Л. В. [www.phonetics.pu.ru/history.html Экспериментальная фонетика в Санкт-Петербургском государственном университете: вторая половина столетия]. [www.webcitation.org/66gAANENa Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012]. (Проверено 31 мая 2010)
|
Это заготовка статьи о лингвисте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Матусевич, Маргарита Ивановна
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
