Матусевич, Николай Николаевич

Николай Николаевич Матусевич
инженер-вице-адмирал Н. Н. Матусевич
Дата рождения	10 апреля 1879(1879-04-10)
Место рождения	Николаев, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти	27 мая 1950(1950-05-27) (71 год)
Место смерти	Ленинград, Ленинградская область, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	ВМФ СССР
Годы службы	1895 - 1947
Звание
Сражения/войны	Поход в Китай 1900-1901 Русско-японская война
Награды и премии	Награды Российской империи:
Связи	отец Н. А. Матусевич дядя И. А. Матусевич

Николай Николаевич Матусевич (10 апреля 1879, Николаев — 27 мая 1950) — исследователь Арктики, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, гидрограф и геодезист, инженер-вице-адмирал (22.02.1944), профессор Военно-морской академии, вице-президент Всесоюзного географического общества, сын Николая Александровича Матусевича.

Морской корпус

18 сентября 1892 года тринадцатилетний Николай был зачислен в Морской кадетский корпус воспитанником. С 12 мая по 11 августа 1894 года он проходил морскую практику на блокшиве «Баян» под командованием капитана 2-го ранга Храбростина. 12 мая 1895 года зачислен в младший специальный класс и 15 сентября того же года зачислен на действительную службу. Летом 1896 года совершил учебную компанию на крейсере «Князь Пожарский» под командованием капитана 1-го ранга Баранова по Балтийскому морю, а в мае-августе следующего году совершил учебную компанию на учебном судне «Воин» под командованием капитана 2-го ранга Егорьева. 6 сентября 1897 года произведен в чин младшего гардемарина и в мае-сентябре следующего года совершил компанию на учебном судне «Верный» под командованием капитана 2-го ранга Вирена. Вместе с гардемарином Матусевичем морскую практику проходили фельдфебель Михаил Беренс, унтер-офицеры Александр Развозов, Георгий Старк и Борис Жерве.

Первые офицерские годы

После сдачи экзаменов, Высочайшим приказом по морскому ведомству № 203 Николай Матусевич был произведен 15 сентября 1898 года в чин мичмана с зачислением в Сибирский экипаж. Однако, уже 30 ноября того же года девятнадцатилетний мичман был переведен в Черноморский флот, где в то время в чине капитана 1-го ранга служил его отец.

10 декабря 1898 года Николай Матусевич был зачислен в 32-й флотский экипаж, а 30 мая 1899 года приказом главного командира Черноморского флота назначен исправляющим должность ревизора крейсера «Память Меркурия», на котором в составе учебно-артиллерийского отряда и практической эскадры совершил свою первую морскую компанию в офицерском чине.

В ноябре-декабре того же года мичман Матусевич в должности вахтенного офицера служил на крейсере «Россия» под командованием капитана 1-го ранга Доможирова и на эскадренном броненосце «Сисой Великий» под командованием капитана 1-го ранга Молласа. В 1900 году Николай Николаевич в должности вахтенного офицера находился в заграничном плавании на броненосце «Сисой Великий» и крейсере «Разбойник» под командованием капитана 2-го ранга Комарова.

Военные события в Китае 1900—1901 годов

11 июня 1900 года мичман Матусевич был назначен вахтенным начальником на эскадренный броненосец «Петропавловск», во время службы на котором он участвовал в июле-сентябре в штурме крепости Таку и 18-19 сентября в десанте на Шанхай для занятий оставленных китайцами фортов. 19 декабря 1900 года Николай Матусевич был назначен младшим штурманским офицером эскадренного броненосца «Петропавловск», на котором под командованием капитана 1-го ранга Греве участвовал в перевозке войск, за что был награждён светло-бронзовой медалью «За поход в Китай». После окончания военных действий на миноносце № 205 в состава отряда под командованием лейтенанта Виноградского совершил заграничное плавание, по возвращению из которого назначен исправляющим должность ревизора эскадренного броненосца «Петропавловск».

Морская академия

5 октября 1902 года зачислен слушателем гидрографического отделения Николаевской морской академии и 6 декабря того же года Высочайшим приказом произведен в чин лейтенанта. 8 июня 1904 года Николай Николаевич окончил академию по 1-му разряду с занесением его имени на мраморную доску и награждением двухлетним старшинством в чине, а 1 июля зачислен в штурманские офицеры 1-го разряда.

Русско-японская война

После начала русско-японской войны, Николай Николаевич был назначен старшим штурманским офицером крейсера 2-го ранга «Терек», на котором участвовал в августе-октябре 1904 года в Атлантическом океане в досмотре судов на предмет нахождения на борту контрабанды, а затем присоединился к эскадре вице-адмирала Рожественского у острова Мадагаскар. В мае-июне 1905 года, отделившись от эскадры, крейсер под командованием капитана 2-го ранга Константин Александрович Панферова крейсировал у восточных берегов Японии, а затем вернулся на родину, где Николай Николаевич был назначен 26 августа 1906 года штурманским офицером крейсера «Память Меркурия».

10 февраля 1906 года лейтенанту Матусевичу было предоставлено право ношения светло-бронзовой медали в память русско-японской войны в 1904-05 годах, а 30 августа 1907 года — темно-бронзовой медали в память плавания II Тихоокеанской эскадры в 1904-05 годах.

Петербургский университет

13 ноября 1906 года Николай Николаевич был уволен в запас в чине капитан 2-го ранга. Во время нахождения в отставке Матусевич окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета.

В Пулковской обсерватории

6 июля 1909 года Матусевич вернулся на службу в прежнем чине лейтенанта с переименованием в чин штабс-капитана и производством в чин капитана по адмиралтейству с зачислением во 2-й флотский экипаж и прикомандированием к Главному Гидрографическому управлению. 17 июля того же года был прикомандирован к Главной Николаевской Астрономической Обсерватории в Пулкове для усовершенствования в астрономии и высшей геодезии. В следующем году с 27 мая по 28 июля на транспорте «Описной» находился во внутреннем плавании.

Начальник отдельной съемки Белого моря

7 марта 1911 года Высочайшим приказом капитан Матусевич был назначен исправляющим должность начальника отдельной съемки Белого моря и 1911—1914 годах на транспорте «Мурман» и на портовом судне «Лейтенант Овцин» производил гидрографические работы в Белом море, руководил работами по изучению Карского моря и Мурманского побережья. Заслуги Николая Николаевича были отмечены избранием его в 1912 году действительным членом Императорского Русского географического общества. Кроме того, 6 декабря 1911 года он был всемилостивейше пожалован орденом Св. Анны III степени, а 21 февраля 1913 года ему было предоставлено право на ношение светло-бронзовой медали «В память 300-летия Царствования Дома Романовых».

Штурманский офицерский класс

В свободное от исследовательской деятельности время Николай Николаевич преподавал в Штурманском офицерском классе во время заграничных плаваний на транспорте «Океан» и на броненосном крейсере «Россия». 4 февраля 1913 года Высочайшим приказом Матусевич был зачислен в Корпус гидрографов флота, а 14 апреля того же года произведен в чин подполковника и 29 августа зачислен во 2-й флотский экипаж. 19 декабря 1913 года отчислен из 2-го флотского экипажа с причислением к Главному Гидрографическому управлению.

В январе 1915 года, по инициативе командующего Балтийским флотом адмирала Н. О. Эссена в Гельсингфорсе был открыт Штурманский офицерский класс, заведующим которым был назначен подполковник Матусевич. Слушателям, которых в первый набор было 19 офицеров, преподавали астрономию, навигацию, девиацию, тактику, электротехнику, радиотелеграф и теорию корабля. Занятия проводились на транспорте «Русь». В процессе обучения были добавлены тактическая навигация, метеорология и курс электромагнитных компасов. Занятия с 31 офицером третьего военного набора штурманского класса велись с 1 декабря 1916 года до начала марта 1917 года. Их проводили на транспорте «Митава», где астрономию преподавал полковник Матусевич. После успешной сдачи экзаменов выпускникам присваивалось звание штурманского офицера 2-го разряда. Занятия с последним набором Временного Штурманского офицерского класса проводились с 1 декабря 1917 года по апрель 1918 года. В начале учебного года их посещали 30 слушателей, но вскоре почти половина из них прекратили учебу. За четыре военных выпуска класс подготовил около 80 квалифицированных специалистов, среди которых были: А. И. Берг, М. В. Викторов, Ю. Ф. Ралль, А. П. Белобров, К. С. Ухов и другие известные моряки и ученые.

Заслуги Николая Николаевича были отмечены царским правительством: 28 февраля 1915 года ему было предоставлено право ношения светло-бронзовой медали «В память 200-летия Гангутской победы», а 22 марта того же года он был Всемилостивейше пожалован «за отлично-усердную службу и труды вызванные обстоятельствами военного времени» орденом Св. Станислава II степени. Кроме того, 10 апреля 1916 года Матусевич был произведен в чин полковника, а 17 октября 1917 года, уже Временным правительством, в чин генерал-майора корпуса гидрографов флота.

При советской власти

В течение 20 лет Матусевич руководил работами по изучению Белого и Карского морей и Мурманского побережья. Изучал течения в горле Белого моря. В 1923 году им была организована полярная метеостанция на архипелаге Новая Земля в проливе Маточкин Шар, на базе которой в 1924 году была устроена полярная геофизическая обсерватория. Результаты произведенных под руководством Матусевича гидрографических работ послужили основой для создания навигационных карт Белого и Баренцева морей.

В 1931 году Н. Н. Матусевич становится профессором Военно-морской академии в Ленинграде с присвоением 31 мая 1936 года звания инженер-флагман 2-го ранга. В 1935—1945 годах он заведовал кафедрой гидрографии, а в 1943—1945 годах — кафедрой кораблевождения в Военно-морской академии. 22 декабря 1939 года Матусевичу было присвоено звание флагмана 1-го ранга, а после введения званий высшего начальствующего состава, 4 июля 1940 года — звание генерал-лейтенанта береговой службы.

Долголетний и добросовестный труд Николая Николаевича был отмечен присвоением ему в 1944 году звания заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. В 1947 году, после выхода в отставку, он был избран вице-президентом Географического общества СССР.

Награды

• Орден Ленина (1945)
• Орден Красного Знамени (1944)
• Орден Трудового Красного Знамени (1944)
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
• Медали

• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР

Память

• Его именем было названо гидрографическое исследовательское судно пр.862/II. «Николай Матусевич», находится в п. Ломоносов, Санкт-Петербург

• На Волге его именем назван путейский катер «Инженер Матусевич»
• Именем Матусевича назван один из заливов острова Октябрьской Революции в архипелаге Северная Земля и впадающая в него река.

Библиография

• Записки по мореходной астрономии. — П., 1917. — 620 с.
• Лекции по гидрографии. — Л., 1945. — 91 с.
• Лекции по астрономии. — Л., 1946. — 119 с.
• Основы мореходной астрономии. — Л., 1956. — 548 с.

Литература

• Матусевич Н. Н. — Известия Всесоюзного географического общества. — Т. 52, 1952. — вып. 5
• Григорьев С. В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. — Петрозаводск: Карелия, 1973. — С. 151. — 269 с. — 1000 экз.

Ссылки

• [shiphistory.ru/index.php?option=com_alphacontent&section=12&cat=22&task=view&id=251&Itemid=37 Биография Матусевича на сайте «Россия корабельная»]
• [www.petergen.com/publ/omsn209.shtml СПИСОК офицерских чинов русского императорского флота ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ ВТОРОГО / Составитель В. Ю. Грибовский]
• Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)
• Список адмиралов, вице-адмиралов, контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)
• Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)
• Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1946—1960)

Отрывок, характеризующий Матусевич, Николай Николаевич

– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.