Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1927

Матч на первенство мира по шахматам между чемпионом мира Хосе Раулем Капабланкой и претендентом на это звание Александром Алехиным проходил с 16 сентября по 29 ноября 1927 года в Буэнос-Айресе. По регламенту матч игрался до 6 побед без учёта ничьих. Всего было сыграно 34 партии, Алехин одержал победу со счётом +6 −3 =25 и стал четвёртым чемпионом мира.

Переговоры и подготовка

В 1920-х годах было несколько шахматистов, которые стабильно выступали на высоком уровне и считались претендентами на матч за звание чемпиона мира с Капабланкой. На лондонском турнире 1922 года Капабланка представил претендентам на шахматную корону составленный им «Лондонский протокол» (London Rules) — соглашение об условиях проведения матча на первенство мира, — заявив, что будет играть матч за шахматную корону с тем, кто выполнит условия этого документа. Согласно «протоколу», матч на первенство мира должен был играться по формуле «до 6 побед, без учёта ничьих, без ограничения общего числа партий». Претендент был обязан обеспечить призовой фонд не менее чем в 10 000 долларов США. 20 % призового фонда получал действующий чемпион, а оставшаяся сумма делилась между победителем и проигравшим в соотношении 60:40. Кроме того, претендент должен был обеспечить покрытие организационных расходов. Новый чемпион мира должен был защищать свой титул на тех же условиях, если претендент обеспечит требуемый призовой фонд и будет принадлежать к числу «признанных в мире мастеров» (recognized international masters). Чемпион был обязан приступить к защите титула в течение года со дня получения вызова, а если чемпион не смог защитить титул в срок (в том числе из-за болезни), титул переходил к претенденту. Под протоколом подписались Алехин, Рубинштейн, Боголюбов, Рети, Мароци, Видмар и Тартаковер.

Ещё до появления Лондонского протокола, в 1921 году, после выезда из Советской России и блестящих побед в нескольких крупных турнирах Александр Алехин впервые направил Капабланке вызов на матч за звание чемпиона мира, но получил отказ. После подписания протокола в разное время вызов чемпиону бросали Рубинштейн и Нимцович, но они не смогли обеспечить финансовые условия. Алехин сумел договориться с шахматным клубом Буэнос-Айреса, который при поддержке правительства Аргентины предоставил необходимый призовой фонд, и матч был назначен на осень 1927 года.

Явным фаворитом в матче считался 38-летний Капабланка. К моменту проведения матча счёт личных встреч между чемпионом и претендентом был +5 −0 =7 в пользу Капабланки. Кроме того, хотя за 6 лет чемпионства Капабланки Алехин занял или разделил первое место в 12 из 20 сыгранных им турниров, при участии в турнирах Капабланки Алехин всегда занимал место ниже чемпиона. Весной 1927 года Капабланка одержал убедительную победу на турнире в Нью-Йорке, не проиграв ни одной партии и опередив Алехина на два с половиной очка. Перед матчем 34-летний Алехин говорил, что не представляет себе, как сможет выиграть шесть партий у Капабланки, но ещё меньше представляет, как Капабланка сумеет выиграть шесть партий у него.

Матч

Матч проходил по формуле Лондонского протокола. Существует версия о том, что в матче было условие, согласно которому при счёте 5:5 Капабланка сохранял титул чемпиона. Такое условие отсутствовало в Лондонском протоколе, однако о нём упоминают многие биографы Алехина и Капабланки, а также другие авторы, писавшие о матче; среди них — Макс Эйве и Ханс Кмох, Василий Панов, Исаак Линдер, а также Гарри Каспаров. С другой стороны, отсутствуют документальные свидетельства наличия этого условия.

За день до матча в шахматном клубе Буэнос-Айреса состоялось открытие матча, на котором присутствовал президент Аргентины Марсело Торкуато де Альвеар.

Алехин неожиданно победил чёрными в первой же партии, таким образом впервые в своей жизни обыграв Капабланку. Чемпион, в свою очередь, выиграл третью и седьмую партии, а также не использовал хорошие возможности ещё в нескольких. Одиннадцатая партия проходила очень напряжённо, со взаимными ошибками, но в концовке Алехин выиграл, когда у каждого игрока было по два ферзя на доске (Капабланка сдался за ход до мата). Следующую партию снова выиграл Алехин, и счёт стал 3:2. Затем последовала серия ничьих, а 21-ю партию Алехин провёл очень сильно, увенчав её эффектным тактическим ударом. В 22-й партии Алехин пожертвовал фигуру, энергичной игрой добился большого преимущества, но в эндшпиле упустил простой выигрыш, и получилась ничья. Капабланка хорошо провёл 27-ю партию, в которой должен был одержать победу, но грубо ошибся в конце и позволил Алехину организовать вечный шах. Затем в 29-й партии Алехин потерял пешку, далее упорной защитой достиг равенства, но на 55-м ходу допустил грубую ошибку, и Капабланка ею воспользовался. Счёт стал 4:3 в пользу Алехина. 31-я партия завершилась вничью, причём, как было доказано в 1994 году, чемпион мира мог победить в эндшпиле с лишней пешкой, но не заметил выигрывающего продолжения. Алехин победил в 32-й партии, а в 34-й выиграл пешку и реализовал её в эндшпиле, сломив упорное сопротивление противника. После второго откладывания Капабланка сдал партию без доигрывания. Алехин выиграл матч со счётом 6:3 и стал четвёртым чемпионом мира.

Матч из 34 партий был самым продолжительным для своего времени. Рекорд по количеству партий был превзойдён только в «безлимитном матче» Карпова и Каспарова в 1984—1985 году, который был прерван президентом ФИДЕ Флоренсио Кампоманесом после 48-й партии.

После матча

Матч Капабланки с Алехиным стал первым и последним поединком за звание чемпиона мира, который проходил по правилам, установленным Лондонским протоколом. После проигрыша Капабланка предложил внести в Лондонский протокол изменения, ограничив максимальное число партий шестнадцатью (победителем должен был стать тот, кто первым выиграет 6 партий, либо, если никто не достигнет 6 побед, — тот, кто наберёт больше очков), но Алехин заявил, что будет играть матч-реванш с Капабланкой только на тех же условиях, на которых он сам завоевал звание чемпиона. Капабланка прислал Алехину вызов на матч-реванш по Лондонскому протоколу лишь через несколько месяцев после того, как было заключено соглашение о матче Алехин — Боголюбов, и Капабланке было отказано.

Тем не менее, затягивание матчей при безлимитной формуле было очевидно, и четыре следующих матча (два — Алехина с Боголюбовым и два — Алехина с Эйве) игрались с лимитом 30 партий. В дальнейшем ФИДЕ приняла регламент «24 партии на большинство». К безлимитной формуле вернулись во второй половине 1970-х, но после беспрецедентно затянувшегося матча 1984—1985 годов от неё отказались окончательно.

Таблица матча

№	Участники	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16	17	18	19	20	21	22	23	24	25	26	27	28	29	30	31	32	33	34	Очки
1	Алехин А.	1	½	0	½	½	½	0	½	½	½	1	1	½	½	½	½	½	½	½	½	1	½	½	½	½	½	½	½	0	½	½	1	½	1	6
2	Капабланка Х. Р.	0	½	1	½	½	½	1	½	½	½	0	0	½	½	½	½	½	½	½	½	0	½	½	½	½	½	½	½	1	½	½	0	½	0	3

Интересные факты

В 2006 году гроссмейстер Бент Ларсен выставлял на интернет-аукцион eBay фотографию Капабланки с автографом шахматиста, сделанную в шахматном клубе Буэнос-Айреса накануне матча. Стартовая цена составляла 22 000 долларов США.

Примечательные партии

Капабланка — Алехин

21-я партия матча

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Позиция после 26-го хода белых

1. d4 d5 2. c4 e6 3. Кc3 Кf6 4. Сg5 Кbd7 5. e3 Сe7 6. Кf3 O-O 7. Лc1 a6 8. a3 h6 9. Сh4 dc 10. С:c4 b5 11. Сe2 Сb7 12. O-O c5 13. dc К:c5 14. Кd4 Лc8 15. b4 Кcd7 16. Сg3 Кb6 17. Фb3 Кfd5 18. Сf3 Лc4 19. Кe4 Фc8 20. Л:c4 К:c4 21. Лc1 Фa8 22. Кc3 Лc8 23. К:d5 С:d5 24. С:d5 Ф:d5 25. a4 Сf6 26. Кf3 (см. диаграмму)

26 …Сb2! 27. Лe1 Лd8 28. ab ab 29. h3 e5! 30. Лb1 e4 31. Кd4 С:d4 32. Лd1? К:e3!, 0 : 1

Литература

• Алехин А. А. На пути к высшим шахматным достижениям / Сост. Романов И. З. и Туров Б. И. — М.: Физкультура и спорт, 1991. — 448 с. — 100000 экз. — ISBN 5-278-00401-0
• Матч на первенство мира Алехин — Капабланка. [Харьков, 1927]. 116 с.
• Левенфиш Г. Я., Романовский П. А. Матч Алехин — Капабланка на первенство мира. [Ленинград], 1928. 131 с.
• Эйве М., Принс Л. Баловень Каиссы = Het Schaakphenomeen Capablanca. — М.: Физкультура и Спорт, 1990. — С. 114—129. — ISBN 5-278-00271-9.
• Панов, В. Н. Капабланка. — 3-е изд. — М.: Физкультура и Спорт, 1970. — 318 с.

Ссылки

• [www.chessgames.com/perl/chess.pl?tid=54140 Партии в базе Chessgames]
• [web.archive.org/web/20050121124900/members.aol.com/graemecree/chesschamps/world/world1927.htm 1927 World Chess Championship] at the Graeme Cree’s Chess Pages (страница Архива Интернета)

Отрывок, характеризующий Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1927

Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.