Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1972

Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1972 года между Борисом Спасским и Робертом Фишером состоялся в столице Исландии Рейкьявике. Матч сопровождался скандалами и психологической войной между его участниками и закончился со счётом 12½ : 8½ в пользу Фишера. Этот матч, в котором в разгар холодной войны встретились граждане СССР и США, неоднократно назывался в западной прессе того времени «матчем столетия». Призовой фонд матча впервые в истории шахмат составлял 250 000 долларов.

Отборочный цикл

Межзональный турнир состоялся в конце 1970 года в Пальма-де-Майорка. В нём с результатом 18½ очков из 23 победил Фишер, разделившие 2—4 места Геллер, Ларсен и Хюбнер отстали на целых 3½ очка, также из межзонального турнира вышли Тайманов и Ульман. Кроме них право на участие в матчах претендентов имели Тигран Петросян, игравший в предыдущем матче на первенство мира, и финалист последнего отборочного цикла Корчной.

В первых двух раундах Фишер выиграл каждый из матчей против Тайманова и Ларсена с уникальным для соревнований такого уровня счётом 6:0. В финальном матче его соперником стал Петросян, победивший Хюбнера и Корчного. Осенью 1971 года в Буэнос-Айресе Фишер победил Петросяна со счётом 6½:2½.

Обстановка накануне матча

К началу этого матча советская шахматная школа в течение долгого времени удерживала монополию на шахматную корону. После 1948 года, когда матчи за звание чемпиона мира стали проводиться на регулярной основе, все чемпионы мира (и все оспаривавшие этот титул в очных матчах претенденты) были советскими шахматистами. К тому же матч-турнир 1948 года проводился после смерти в 1946 году Александра Алехина, также русского шахматиста (хотя и не жившего в СССР), который был чемпионом мира с 1927 года. С появлением эксцентричного 29-летнего американца Фишера в качестве претендента на шахматную корону западный мир получал возможность наконец прервать эту монополию.

Напряжение усугублялось тем, что Фишер неоднократно выступал с критикой советской шахматной системы: например, он утверждал, что высокие достижения советских гроссмейстеров в турнирах являются следствием того, что они договариваются о ничьих во встречах между собой, и выступал за введение правил, запрещающих ничьи по соглашению сторон в неясных позициях. Хотя Фишер нередко критиковал также и Америку (известно, например, его высказывание «американцы хотят только таращиться в телевизор и никогда не откроют книгу»), он, несомненно, также ощущал дополнительный груз ответственности из-за того, что матч на первенство мира по шахматам воспринимался как поединок двух политических систем. Впрочем, по высказыванию Спасского после матча, единственными неэтичными поступками Фишера во время матча были его неприезд на церемонию открытия и неявка на вторую партию.

Подготовка матча

Подготовка матча проходила в долгих и трудных переговорах. Фишер хотел играть в Югославии, Спасский предпочитал Исландию. 20 марта в Амстердаме были подписаны соглашения об условиях проведения матча, по которым он должен был начаться 22 июня в Белграде и продолжиться с 6 августа в Рейкьявике, однако буквально через несколько дней Фишер предъявил новые требования, выполнять которые организаторы обеих частей матча отказались. Фишер заявил, что не будет играть ни в Белграде, ни в Рейкьявике. В ответ Югославия отозвала своё предложение об организации матча. ФИДЕ направила в шахматную федерацию США ультиматум: либо до 4 апреля будет дана гарантия, что Фишер будет играть матч на условиях амстердамского соглашения, либо ФИДЕ лишит его права на участие в матче. Ни в заявленный срок, ни позже никаких гарантий дано не было, но ФИДЕ так и не применила к претенденту никаких санкций. Президент ФИДЕ Макс Эйве явно благоволил претенденту и охотно шёл на уступки. Наконец, 26 апреля шахматная федерация СССР направила в ФИДЕ требование обеспечить проведение всего матча в Рейкьявике на основе ранее согласованного регламента, а в случае отказа Фишера — лишить его права на матч и назначить нового претендента. В противном случае советская сторона отказывалась от дальнейшего сотрудничества с ФИДЕ в организации этого матча. Поставленный перед выбором, Фишер согласился играть в Исландии, но выдвинул условие, чтобы призовой фонд был удвоен. Лондонский финансист Джим Слейтер, узнав об этом, пожертвовал 125 тысяч долларов, и призовой фонд достиг, таким образом, беспрецедентной по тем временами суммы в 250 тысяч долларов. После этого Фишер согласился начать матч.

До этого матча Фишер и Спасский встречались пять раз, из них две встречи окончились вничью, а остальные три выиграл Спасский. Однако после побед в матчах претендентов рейтинг Эло Фишера составлял наивысшую к тому моменту в истории величину — 2780 единиц, и в матче со Спасским он считался фаворитом.

Матч

Матч проходил по той же формуле, что и предыдущие матчи на первенство мира: он состоял из 24 партий, для победы в матче требовалось набрать 12½ очков. Если один из соперников набирал 12½ очков досрочно, матч прекращался. При счёте 12:12 Спасский сохранял звание чемпиона. Контроль времени был 2½ часа на 40 ходов, после чего партия откладывалась и доигрывалась на следующий день. Партии игрались в воскресенье, вторник и четверг, под доигрывание отводились соответственно понедельник, среда и пятница. Суббота была днём отдыха.

Секундантами Спасского были Ефим Геллер, Николай Крогиус и Иво Ней, секундантом Фишера — Уильям Ломбарди, также в делегацию Фишера входили юрист Пол Маршалл и представитель шахматной федерации США Фред Крамер. Главным судьей матча был Лотар Шмид.

№	Участники	Рейтинг	1	2¹	3	4	5	6	7	8	9	10	11
1	Роберт Фишер	2785	0	0	1	½	1	1	½	1	½	1	0
2	Борис Спасский	2660	1	1	0	½	0	0	½	0	½	0	1
Игровые дни			11.07	13.07	16.07	18.07	20.07	23.07	25.07	27.07	01.08	03.08	06.08
№	Участники		12	13	14	15	16	17	18	19	20	21	Очки
1	Роберт Фишер		½	1	½	½	½	½	½	½	½	1	12½
2	Борис Спасский		½	0	½	½	½	½	½	½	½	0	8½
Игровые дни			08.08	10.08	15.08	17.08	20.08	22.08	24.08	27.08	29.08	31.08

¹) Роберт Фишер не явился на тур

Открытие

На церемонию открытия 1 июля (во время которой должна была пройти жеребьёвка участников) Фишер не явился, прислав вместо этого по телеграфу множество новых условий, в числе которых были, например, запрет телевизионных камер и требование, чтобы 30 % выручки от продажи билетов достались ему. В течение нескольких дней после открытия казалось, что матч не состоится, поскольку для ФИДЕ было почти невозможно выполнить все условия. Формально Лотар Шмид был обязан засчитать Фишеру поражение за неявку на жеребьёвку, но вместо этого Макс Эйве объявил о переносе жеребьёвки на следующий день, а затем переносил её ещё дважды. Лишь после многочисленных статей в прессе (даже на Западе пресса обвиняла Фишера в попытке сорвать матч из трусости) и звонка госсекретаря США Генри Киссинджера, Фишер согласился отменить ряд своих требований и, наконец, прилетел в Исландию. Многие комментаторы, особенно в СССР, говорили, что такое поведение Фишера было частью плана по оказанию психологического давления на Спасского. Другие, поддерживавшие Фишера, придерживались мнения, что завоевание чемпионского звания было целью всей его жизни, и он хотел, чтобы обстановка была близка к совершенной; также они указывали на то, что поведение Фишера перед матчем мало отличалось от того, которое замечалось за ним в предшествовавшие матчу 10—15 лет. Анатолий Карпов позже предположил, что одной из причин поведения Фишера была свойственная ему боязнь начала турнира (достаточно распространённая среди шахматистов).

Многих удивляла пассивная позиция Спасского. Будучи действующим чемпионом, он имел полное моральное и юридическое право поставить американцу жёсткий ультиматум или просто отказаться играть, потребовав дисквалифицировать претендента. После всех выходок Фишера такой поступок вызвал бы только одобрение. Сам Спасский вспоминал: «Я дважды мог красиво уехать из Исландии, на этом настаивал Спорткомитет». Но желая во что бы то ни стало сыграть матч с Фишером (возможно, сыграл роль и огромный призовой фонд), чемпион всячески избегал любых действий и высказываний, которые могли бы привести к срыву матча. Лишь после того, как на перенесённую дважды жеребьёвку Фишер, уже прилетевший к тому моменту в Исландию, не явился, а прислал представителя (что не допускается правилами), Спасский потребовал официальных извинений. На пресс-конференции 6 июля Ефим Геллер от имени советской делегации заявил, что матч может быть начат только после извинений Фишера и признания Максом Эйве, перенёсшим дату первой партии, нарушения правил (Эйве не имел права единоличным решением переносить жеребьёвку и начало матча). Эйве охотно признал свою вину, Фишер был вынужден принести извинения. Спасский попросил перенести первую партию на 11 июля, Фишер не возражал. Так фактическое начало матча оказалось передвинуто на неделю.

Начало

Обычно в начальной стадии длинных матчей шахматисты стараются выиграть хотя бы одно лишнее очко, чтобы захватить лидерство. Игрок, добившийся преимущества, может дальше играть спокойнее и осторожнее. Противник же оказывается в положении догоняющего, и вынужден играть агрессивно, рискуя в случае неудачи окончательно отстать от лидера. В матче Спасский-Фишер чемпион получил два очка в первых же двух партиях, практически без затруднений.

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Первая партия.   Перед ходом Фишера 29. … С:h2?

В первой партии, где Спасский играл белыми, а Фишер — чёрными, была разыграна защита Нимцовича. После обычного в этом дебюте размена фигур была достигнута позиция на диаграмме после хода Спасского 29. b5. Позиция выглядела довольно безжизненной и вполне ничейной, однако Фишер допустил грубую ошибку, сыграв 29. … С:h2?. Высказывалось много предположений о том, почему Фишер сделал этот ход. Анатолий Карпов предполагал, что причиной была самоуверенность Фишера. Гарри Каспаров указывал, что после сыгранного затем в партии 30. g3 h5 31. Кре2 h4 32. Крf3 Фишер, скорее всего, планировал 32. … h3 33. Крg4 Сg1 34. Кр:h3 С:f2, но не сразу увидел продолжение 35. Сd2, захлопывающего ловушку, в которой оказался чёрный слон. Однако экс-чемпион мира среди шахматных программ Stockfish 6 рекомендует вместо 30. ... h5 ход Крe7!, считая позицию ничейной.

Фишер продолжил активную игру в эндшпиле с двумя пешками за слона и имел хорошие шансы на ничью. После ошибки Спасского на 36-м ходу, согласно анализу Каспарова, позиция стала ничейной, но достижение ничьи требовало исключительно точной игры, и ответной неточностью на 39-м ходу Фишер её упустил. Перед откладыванием партии было уже ясно, что спасти её Фишеру не удастся. На 56 ходу он признал своё поражение.

После этого проигрыша Фишер предъявил новые требования к организаторам, утверждая, что обстановка мешает ему играть и все телевизионные камеры должны быть убраны. Когда организаторы отказались удовлетворить эти требования, Фишер не явился на вторую партию, и ему было засчитано техническое поражение. Апелляция американской делегации на это решение была отклонена. Многие наблюдатели считали, что Фишер уедет из Исландии и матч будет окончен со счётом 2 : 0. Однако Фишер не сделал этого и остался в Рейкьявике. Ходили слухи, что это было связано с ещё одним звонком Генри Киссинджера; кроме того, Фишер получил множество телеграмм в свою поддержку.

Через несколько дней Спасский неожиданно согласился играть третью партию в закрытом помещении, без зрителей, с лишь одной установленной в помещении камерой с дистанционным управлением. Некоторые шахматные историки считают, что такое указание было дано советским руководством, опасавшимся, что зачёт технического поражения Фишеру не будет восприниматься на Западе как честная победа Спасского; другие указывают, что Спасскому всегда был дорог спортивный дух, и он просто хотел играть, и к тому же очень уважал Фишера. Сам Спасский в своих воспоминаниях совершенно определённо говорил, что решение о продолжении матча он принял сам, причём вопреки рекомендациям чиновников Спорткомитета и советам друзей. Однако это решение оказалось роковым для него.

Фишер сравнивает счёт

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Третья партия.   Фишер играет 11. … Кh5!

В третьей партии, где Фишер снова играл чёрными, была разыграна защита Бенони. После 1. d4 Kf6 2. c4 e6 3. Kf3 c5 4. d5 ed 5. cd d6 6. Кc3 g6 7. Кd2 Кbd7 8. e4 Сg7 9. Сe2 O-O 10. O-O Лe8 11. Фc2 Фишер продемонстрировал отличное интуитивное понимание позиции, сыграв 11. … Кh5!. Этот психологически сильнейший ход позволял белым расстроить пешечные структуры чёрных на королевском фланге и выглядел поэтому как минимум странным, однако Фишер предполагал, что его атака на королевском фланге позволит ему иметь хорошую контригру, и не ошибся — угрозы чёрных на королевском фланге позволили получить преимущество. В итоге вся партия прошла под диктовку чёрных.

Спасский продолжил партию в том же пассивном стиле, в котором он играл первую партию (и которым характеризовалась практически вся его игра с того времени, как он стал чемпионом мира). Он проиграл третью партию после 12. C:h5 gh 13. Кc4 Кe5 14. Кe3 Фh4 15. Сd2 Кg4 16. К:g4 hg 17. Сf4 Фf6 18. g3 Сd7 19. a4 b6 20. Лfe1 a6 21. Лe2 b5 22. Лae1 Фg6 23. b3 Лe7 24. Фd3 Лb8 25. ab ab 26. b4 c4 27. Фd2 Лbe8 28. Лe3 h5 29. Л3e2 Крh7 30. Лe3 Крg8 31. Л3e2 С:c3! 32. Ф:c3 Л:e4 33. Л:e4 Л:e4 34. Л:e4 Ф:e4 35. Сh6 Фg6 36. Сc1 Фb1 37. Крf1 Сf5 38. Кре2 Фe4+ 39. Фe3 Фc2+ 40. Фd2 Фb3 41. Фd4 Сd3+. Белые сдались.

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Пятая партия.   Спасский играет 27. Фc2??

В четвёртой партии Спасский чёрными разыграл сицилианскую защиту. Благодаря тому, что он обладал великолепной дебютной подготовкой и перед матчем изучил манеру игры Фишера, ему удалось, пожертвовав в дебюте пешку, получить сильную атаку. Однако довести своё преимущество до победы он так и не смог, и партия окончилась вничью.

В пятой партии была снова разыграна защита Нимцовича, и Спасский продолжил пассивную игру и в этой партии. После не очень хорошей игры он оказался в позиции, изображённой на диаграмме. Позиция была плохой для белых, и Спасский, скорее всего, так или иначе проиграл бы партию, но он подарил её Фишеру, сыграв в этой позиции 27. Фc2??. После ответа чёрных 27. … С:a4! белые сдались, поскольку дальше могло последовать, например, 28. Фd2 (или 28. Фb1, но не 28. Ф:a4 Ф:e4 с последующим неизбежным матом) С:d1 29. Ф:d1 Ф:e4 30. Фd2 a4 с безнадёжной позицией для белых.

После этой победы Фишера счёт в матче сравнялся, и хотя по правилам ФИДЕ при равном счёте в конце матча чемпион сохранял свой титул, негативный для Фишера эффект от начала матча был нивелирован, и уверенность экспертов в том, что Фишеру по силам выиграть матч, сильно возросла.

Перелом

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Шестая партия.   Фишер играет 38. Л:f6!

Шестую партию Фишер начал ходом 1. с4, и это был один из очень немногих случаев, когда он начинал игру не ходом 1. e4. Такое начало сделало практически всю предматчевую подготовку Спасского нерелевантной. Как и ранее, Спасский играл достаточно пассивно. После 1. c4 e6 2. Кf3 d5 3. d4 Кf6 4. Кc3 Сe7 5. Сg5 O-O 6. e3 h6 7. Сh4 b6 8. cd К:d5 (отказанный ферзевый гамбит, вариант Тартаковера) 9. С:e7 Ф:e7 10. К:d5 ed 11. Лc1 Сe6 12. Фa4 c5 13. Фa3 Лc8 14. Сb5!? a6?! (Ефим Геллер, согласно книге «Русские против Фишера», рассказывал, что ещё до матча им был найден в этом варианте сильный ход 14. … Фb7!, и Спасский знал об этом, но за доской забыл этот ход) 15. dc bc 16. O-O Лa7 17. Сe2 Кd7 18. Кd4 Фf8 19. К:e6 fe 20. e4 d4? 21. f4 Фe7 22. e5 Лb8 23. Сc4 Крh8 24. Фh3! Кf8 25. b3 a5 26. f5! белые имели мощную атаку.

Партия продолжилась так: 26. … ef 27. Л:f5 Кh7 28. Лcf1 Фd8 29. Фg3 Лe7 30. h4 Лbb7 31. e6 Лbc7 32. Фe5 Фe8 33. a4 Фd8 34. Л1f2 Фe8 35. Л2f3 Фd8 36. Сd3 Фe8 37. Фe4 Кf6 (позиция на диаграмме) 38. Л:f6! gf 39. Л:f6 Крg8 40. Сc4 Крh8 41. Фf4 Чёрные сдались. После окончания партии Спасский присоединился к зрителям, аплодировавшим победе Фишера. Впоследствии он описывал эту партию как лучшую в матче.

Седьмая партия закончилась вничью — Фишер имел преимущество в две пешки, но реализовать его на этот раз не смог. Восьмую партию Фишер снова начал ходом 1. c4, разыграв английское начало. Спасский пожертвовал качество за небольшое позиционное преимущество, и было неясно, была ли это на самом деле жертва или ошибка. Фишер выиграл эту партию, и его преимущество в матче возросло до 5 : 3.

Девятая партия была задержана из-за того, что Спасский заболел (по крайней мере, так он объявил организаторам). Когда она всё же состоялась, то закончилась вничью всего за 29 ходов — казалось, что никто из соперников не хотел играть. Вместо этого шахматисты развлекали зрителей своим поведением — Фишер стал постоянно качаться в кресле, а Спасский подражать ему; один из комментаторов описал это как «танец двух мужчин».

Десятую партию выиграл Фишер, разыграв испанскую партию, одно из его любимых начал, в котором он был выдающимся специалистом. После 26. Сb3! — «программного» хода, выводящего белопольного слона на открытую диагональ и организующего давление на пешку f7, Фишер получил преимущество с перспективой атаки. Спасский отдал качество за пешку, перейдя в худший эндшпиль, где, однако, благодаря двум связанным проходным на ферзевом фланге имел определённые контршансы. Тем не менее Фишер благодаря своей точной игре и ошибкам Спасского добился победы. Каспаров считал эту победу лучшей партией Фишера в матче.

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Одиннадцатая партия.   Новинка Спасского 14. К:b1!

Таким образом в восьми партиях с третьей по десятую Фишер набрал 6½ очков, а Спасский — только полтора. В следующей партии, однако, Спасский смог отыграться, применив новинку в варианте «отравленной пешки» в защите Найдорфа, и после этого комментаторы заговорили о том, что в матче всё ещё может измениться. Двенадцатая партия закончилась вничью.

Вообще, к началу второго десятка партий Спасский как будто нашёл правильный стиль игры для успешного противостояния Фишеру: он старался навязать претенденту оригинальные последебютные схемы игры. Чемпион стал чаще получать в партиях лучшие, иногда — значительно лучшие позиции. Однако на турнирной таблице это отразилось слабо.

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Тринадцатая партия.   Финальная позиция. Белые сдались

В тринадцатой партии, которую Фишер играл чёрными, была разыграна защита Алехина. По поводу этой партии Спасский позже писал: «При доигрывании этой партии я неоднократно имел ничью». По ходу игры преимущество было то на одной стороне, то на другой, и к моменту откладывания партии (запечатан 42-ой ход белых) Фишер в острой позиции имел небольшое преимущество, но ясного пути к победе видно не было. Команда советских шахматистов после анализа пришла к выводу, что позиция ничейная. Фишер не спал до 8 утра, анализируя позицию, и также не нашёл гарантированной победы, однако он смог найти несколько вариантов, где можно было расставить ловушки для Спасского. При доигрывании партии Спасский играл недостаточно внимательно, и эти ловушки сработали — после 74 хода Спасский вынужден был сдаться. Критическую ошибку советский гроссмейстер допустил на 69 ходу: поставив шах королю белой ладьей, он упустил проходную пешку черных. Секунданты Спасского были ошеломлены, и сам он также долго не покидал своего места за доской, отказываясь верить в происшедшее.

Конец матча

Следующие семь партий протекали вяло и закончились вничью. Фишер, имея преимущество в 3 очка, был вполне доволен тем, что дело медленно движется к его чемпионскому титулу, а Спасский выглядел смирившимся со своим поражением. Весьма характерен комментарий Спасского к 15-й партии, закончившейся вничью: «Фишер остался без пешки в худшей позиции. Я искал лучший путь и не нашёл».

Инциденты вне доски тем временем продолжались: владелец прав на телетрансляцию матча Честер Фокс подал судебный иск против Фишера о возмещении ущерба, утверждая, что понёс убытки из-за требований Фишера убрать камеры; Фишер потребовал убрать первые семь рядов зрителей (через некоторые время были убраны первые три); советская делегация заявила о том, что Фишер использует электронные устройства и химические вещества для того, чтобы оказывать воздействие на Спасского, после чего исландская полиция обыскала помещение, но ничего не нашла. В 2016 году стало известно, что на матч в Рейкьявик для проверки информации о вредных воздействиях на Спасского и гипотезы о его отравлении, прилетала из Москвы специально командированная группа сотрудников КГБ, которыми из центра руководил полковник, впоследствии генерал Ф. Д. Бобков, о чём рассказал сам Спасский.

Семнадцатую партию, которую Спасскому предстояло играть белыми, советская сторона считала последним шансом переломить ход матча. Однако на 45-ом ходу Фишер потребовал ничью после троекратного повторения позиции. Когда арбитр матча остановил часы, захваченный врасплох Спасский вновь долго не покидал кресло. Его перспективная атака в эндшпиле не состоялась. В следующей партии Фишер, играя белыми, вновь зафиксировал троекратное повторение позиции и выбрал ничью несмотря на своё небольшое преимущество.

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Двадцать первая партия.   41. Сd7 ... Сдача по телефону

Двадцать первая партия стала последней в матче (и, как оказалось впоследствии, последней партией Фишера в официальных соревнованиях). Сначала в ней шла равная борьба, но в эндшпиле Спасский допустил несколько ошибок, и к моменту откладывания (41-ый ход белых) Фишер владел большим преимуществом в виде ладьи против слона и проходной пешки. Спасский не явился на доигрывание и по телефону признал своё поражение. Фишер сначала отказался признать такую сдачу партии, требуя, чтобы Спасский сдался лично, за доской, но затем согласился обойтись без этого. Со счётом 12,5 : 8,5 Фишер одержал победу в матче и был объявлен одиннадцатым чемпионом мира по шахматам.

Позже, комментируя свою вялую игру во второй половине матча, Спасский писал: «Нервной энергии, необходимой для завершающего рывка, не хватило». Некоторые комментаторы были склонны считать, что на Спасского повлияла развязанная Фишером в начале матча «война нервов», но сам Спасский решительно отверг эту причину, сказав, что был вполне готов к демаршам противника, так что никакие заявления и поступки Фишера, кроме неявки на жеребьёвку и на вторую партию, влияния на него не оказали. Международный мастер Новотельнов, комментируя в своей книге результаты матча, сказал:

Окончательный счёт, думается, не вполне соответствует реальному соотношению сил, тем не менее, победа Фишера закономерна: он применил более эффективные методы борьбы.

На церемонии закрытия матча президент ФИДЕ экс-чемпион мира Макс Эйве увенчал нового чемпиона венком из исландской берёзы. По свидетельствам очевидцев, Фишер совершенно равнодушно отнёсся к церемонии — получив награду, конверт с гонораром и наскоро перекусив, он решительно отодвинул бокал с вином, достал карманные шахматы и, не прислушиваясь к произносимым в его честь речам, занялся разбором какой-то партии. Лишь в конце вечера он некоторое время беседовал с советским послом в Исландии, в частности, попросил его дать почитать подшивки «Правды» за последние два месяца, чтобы узнать, что в СССР писали о матче.

После матча

После победы Фишера встречали в США как национального героя. Западная пресса осыпала его лестными эпитетами, многие известные люди — певцы, актёры — искали его дружбы и хотели учиться у него шахматной игре. Фишеру предлагали также многомиллионные рекламные контракты, но он отказался от всех предложений. Через несколько месяцев он постепенно перестал появляться на публике, говоря, что очень устал.

Победа Фишера способствовала популяризации шахмат на Западе — сначала среди светской публики, а затем и среди молодёжи, считавшей Фишера своим кумиром. Особенно заметно это было в США и Исландии. Для самого Фишера этот матч оказался последним официальным. До 1975 года, когда американец должен был защищать своё звание, он не участвовал ни в одном турнире, а затем отказался играть и матч за звание чемпиона мира, уступив титул Карпову без борьбы. С тех пор Фишер не сыграл ни одной партии в официальных турнирах ФИДЕ.

Неофициальный матч-реванш 1992 года

В 1992 году Фишер и Спасский (последний к тому времени также давно покинул ведущие позиции в рейтингах, хотя и не прекращал выступать в турнирах, теперь уже за Францию) провели официально не признанный «матч-реванш» на первенство мира (Фишер утверждал, что продолжает считать себя чемпионом мира, поскольку матч за это звание он никому не проигрывал). Матч проходил в Югославии — стране, где Фишер предпочитал провести матч-1972; использовались часы Фишера и безлимитная формула (до 10 побед). Матч закончился победой Фишера со счётом 10:5 при 15 ничьих. По словам Спасского, он заработал за этот матч около 2 млн долларов. С собственно шахматной точки зрения матч внимания специалистов не привлёк; общим мнением стало то, что уровень игры обоих экс-чемпионов заметно снизился.

В культуре

• Ещё до матча Владимир Высоцкий написал посвящённую Спасскому «двухсерийную» песню «Честь шахматной короны» — «Подготовка» и «Игра». В иронических песнях отразились опасения утраты «шахматного престижа» перед беспрецедентным напором Фишера. Любопытно, что Высоцкий никогда не играл в шахматы, а тот минимум шахматных знаний, который использован в песне, был рассказан ему Станиславом Говорухиным в течение буквально нескольких минут.
• Матчу посвящён художественный фильм Эдварда Цвика «Жертвуя пешкой», вышедший в прокат в сентябре 2015 года. Роли Фишера и Спасского исполнили соответственно Тоби Магуайр и Лев Шрайбер. К тому времени Фишера уже не было в живых, Спасский же негативно оценил картину, указав, что она безнадёжно далека от исторической достоверности.

Ссылки

• [www.chlodwig.com/Fischer/Fi_Story.htm Статья Уильяма Ломбарди о матче] (англ.) В конце статьи ссылки на комментированные партии с возможностью проигрывания каждого хода на диаграммах.
• [www.nv.am/11nov/lica.htm Карен Микаэлян. Политигра в чемпионы]
• [www.chessgames.com/perl/chess.pl?tid=54397 Все партии матча, с возможностью проигрывания каждого хода на диаграммах] (англ.) требуется java
• [b-m.info/obshchestvo/boris_spasskiy_pobeda_nado_mnoy_v_reykyavike_sgubila_fishera/ Борис Спасский: «Победа надо мной в Рейкьявике сгубила Фишера» (полная версия интервью)]. Большая Москва (5 августа 2016).

Фильмография

«Бобби Фишер против целого света» (англ.) на сайте Internet Movie Database. Жертвуя пешкой(2015)

Литература

• Воронков С., Плисецкий Д. Русские против Фишера. — М.: РИПОЛ классик, 2004. — 528 с. — ISBN 5-7905-2473-7.
• Каспаров, Г. К. Мои великие предшественники. — М.: РИПОЛ классик, 2005. — Т. 4: Фишер и звёзды Запада. — 544 с. — ISBN 5-7905-3317-5.
• Крогиус Н. В., Голубев А. Н., Гутцайт Л. Э. Борис Спасский. — М.: Центральный коллектор научных библиотек, 2000. — Т. 2. — 316 с. — ISBN 5-93260-007-1.
• Byrne, R., Nei, I. Both Sides of the Chessboard. — Quadrangle/The New York Times Book Co., 1974. — 225 p. — ISBN 0-8129-0379-X.
• C. H. O'Donel Alexander. Fischer v. Spassky. Vintage, 1972 (ISBN 0-394-71830-5)
• L. Evans, K. Smith. Chess World Championship 1972: Fischer vs. Spassky. Simon & Schuster, 1973 (ISBN 0-671-21546-9)
• D. Edmonds, J. Eidinow. Bobby Fischer goes to War: How the Soviets Lost the Most Extraordinary Chess Match of All Time. Ecco, 2004 (ISBN 0-06-051024-2)

Отрывок, характеризующий Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1972

– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.