Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1975

Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1975 — несостоявшийся матч на первенство мира между владевшим на тот момент званием чемпиона мира по шахматам Робертом Фишером и победителем очередного турнира претендентов Анатолием Карповым. Матч должен был пройти весной 1975 года на Филиппинах, но был сорван: Фишер отказался от участия в нём и звание чемпиона мира было решением ФИДЕ присуждено Анатолию Карпову без игры.

Предыстория

В 1972 году американец Фишер выиграл звание чемпиона мира по шахматам, победив в матче предыдущего чемпиона, Бориса Спасского. На Западе, в особенности в США, победа Фишера была встречена как триумф — после безраздельного четвертьвекового господства советских шахматистов высшее шахматное звание впервые выиграл американец. Сам Фишер, судя по всему, был полностью удовлетворён, достигнув чемпионского титула, и утратил стимулы к дальнейшему росту и поддержанию спортивной формы. За два с лишним года, прошедших после матча со Спасским, он не выступил ни в одном турнире, не сыграл ни одной официальной партии.

В СССР потеря шахматной короны была воспринята как крупное политическое поражение, возврат её стал для советского спорта одной из первоочередных задач. Решать её пришлось не именитым гроссмейстерам, а молодому Анатолию Карпову, выдвинувшемуся в число ведущих советских шахматистов лишь в начале 1970-х годов. В первый же свой претендентский цикл он неожиданно одержал победу в турнире претендентов (трёхэтапный нокаут-турнир, на первом этапе игрались матчи до 3 побед, на последующих — до 4 побед, без учёта ничьих, с ограничением в 24 партии на матч), последовательно победив Льва Полугаевского (счёт по победам 3:0), Бориса Спасского (4:1) и Виктора Корчного (3:2 при 19 ничьих) и завоевал право на матч с чемпионом. Как говорил сам Карпов, он не рассчитывал на такой успех и полагал, что добьётся победы не раньше следующего цикла претендентских соревнований.

Переговоры о матче

Планировалось провести очередной матч на первенство мира на Филиппинах весной 1975 года. Последний срок начала матча — 1 апреля 1975 года. Призовой фонд составил беспрецедентную по тем временам сумму — 5 миллионов долларов США.

Задолго до планируемого матча с Карповым Фишер затеял тяжбу с ФИДЕ по поводу его проведения. Выдвигаемые им требования (общим числом 64) носили в основном сугубо деловой характер, хотя были и достаточно курьёзные: например, чемпион требовал, чтобы входящие в помещение, где проводится матч, обязательно снимали головные уборы. Многие условия прямо противоречили сложившейся к тому времени практике проведения подобных соревнований. Комментаторы полагали очевидным, что цель Фишера — сорвать матч, в исходе которого чемпион был явно не уверен.

Требования Фишера по регламенту матча заключались в трёх пунктах:

1. Матч должен продолжаться до 10 выигранных партий без учёта ничьих.
2. Общее количество играемых партий не регламентируется.
3. При счёте 9:9 чемпион сохраняет своё звание.

Матч на условиях первых двух пунктов мог растянуться на несколько месяцев (достаточно вспомнить матчи Капабланка — Алехин 1927 года и Карпов — Каспаров 1984 года, игравшиеся до 6 побед: в первом потребовалось 34 партии, во втором, прерванном при счёте 5:3, успели сыграть 48). Комиссия под председательством президента ФИДЕ Макса Эйве, состоящая из представителей СССР и США, постановила, что матч должен играться до 6 выигранных партий, но в ответ Фишер заявил, что отказывается от шахматной короны и матч с претендентом играть не будет. Канадская «Монреаль газетт» по этому поводу писала: «Приняв этот отказ, ФИДЕ облегчила бы жизнь множеству людей». Тем не менее, до последнего пытаясь всё же провести матч, ФИДЕ согласилась на игру до 10 побед. Были приняты также и другие условия Фишера. В общей сложности ФИДЕ согласилась удовлетворить 63 из 64 требований — отказались соглашаться лишь с третьим пунктом регламента, который сочли явно несправедливым (из него следует, что при счёте 9:8 по победам в пользу претендента последний обязательно должен победить и в следующей партии, то есть выиграть минимум на две партии больше, чем чемпион). Узнав об этом, Фишер заявил о своём отказе от матча и был лишён чемпионского звания 3 апреля 1975 года. Чемпионом мира был провозглашён Анатолий Карпов. Фишер демонстрировал возмущение, но бо́льшая часть шахматной общественности солидаризировалась с ФИДЕ. Американский гроссмейстер Роберт Бирн прокомментировал решение федерации словами: «Здесь нет никаких нарушений, всё совершенно справедливо».

Последующие события

По словам Карпова, он всегда считал, что срыв матча с Фишером — огромная потеря как лично для него, так и для мировых шахмат. Сразу после присвоения чемпионского звания Карпову в советских газетах были приведены высказывания нового чемпиона о готовности в любое время подтвердить свой чемпионский титул в матче с Фишером. В 1976—1977 годах между Карповым и Фишером шли переговоры о матче, на этот раз — вне рамок ФИДЕ. Первая встреча, как утверждается в биографии Карпова на peoples.ru, состоялась 25 июля 1976 года в 7 часов вечера, в номере отеля в Токио, где тогда жил Фишер. Организовал встречу Флоренсио Кампоманес, будущий президент ФИДЕ.

Оба шахматиста выразили желание сыграть матч. Переговоры продолжались до следующего года. Шахматисты встречались трижды: в Токио, испанской Кордове и в Вашингтоне. Принципиальных расхождений оказалось три:

• Фишер настаивал на том, чтобы провести матч как можно быстрее, желательно — в 1976 году. Карпов же должен был выступать в первенстве СССР и нуждался во времени для подготовки и отдыха после турнира, поэтому предлагал играть в следующем, 1977 году. По мере переговоров это разногласие разрешилось естественным образом.
• По мнению Фишера, матч должен был проводиться по формуле «до 10 побед без ограничения числа партий». Карпов категорически отказывался от безлимитного матча, поскольку такой матч мог оказаться слишком длительным и сорвать запланированное участие в официальных шахматных турнирах ФИДЕ. Фишер предлагал в качестве альтернативы играть без лимита общего количества партий, но с заранее оговорёнными длительными перерывами между сериями по 20 партий. Но это также не устраивало Карпова, гораздо более ограниченного во времени.
• Фишер настаивал на названии «Матч на первенство мира среди шахматных профессионалов». Карпов не мог согласиться на такое название, поскольку, согласно официальной политике Спорткомитета СССР, спортсмены могли быть только любителями.

Последний пункт был для Фишера принципиальным, хотя Карпов и пытался объяснить ему, что на матч с таким названием его просто не выпустят из СССР. По словам Карпова, в период переговоров он фактически вошёл в конфронтацию со Спорткомитетом и КГБ, на него даже было заведено дело, поскольку органы безопасности подозревали Карпова в попытке за деньги «сдать» шахматную корону Фишеру.

По предложению Кампоманеса шахматисты договорились подписать предварительное соглашение о матче, согласно которому детали, в том числе название матча и точная формула, должны были быть определены позже. Но буквально в последнюю минуту Фишер отказался ставить подпись, заявив, что не хочет ничего подписывать по частям.

Поступали предложения и по официальным каналам: 1 декабря 1976 года по каналам МИД СССР поступило предложение от президента Филиппин Фердинанда Маркоса на имя генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева об организации матча на Филиппинах в 1977 году. По согласованию со Спорткомитетом и Карповым был дан официальный ответ: советская сторона соглашалась на проведение матча в августе-сентябре 1977 года на Филиппинах по формуле до 6—8 побед при лимите в 24—30 партий, если от Фишера поступит официальное предложение о матче. Но Фишер твёрдо стоял на условии безлимитного матча. В результате матч так и не состоялся.

Интересные факты

• Матч Фишер — Карпов, хоть и не состоявшийся, косвенно повлиял на проведение последующих матчей на первенство мира. Принятая ФИДЕ по результатам рассмотрения требований Фишера формула «матч до шести побед без учёта ничьих и без лимита общего числа партий» сохранилась. При этом, поскольку однозначно было принято, что ничейного счёта в безлимитном матче быть не может, восстанавливалось право экс-чемпиона на матч-реванш. Эти условия применялись в последующих розыгрышах звания чемпиона мира вплоть до 1984 года, когда безлимитный матч по данной формуле между Карповым и Каспаровым был досрочно прерван решением Флоренсио Кампоманеса после 48 партии. Повторный матч 1985 года игрался уже по новой формуле: «не более 24 партий, победителем объявляется тот, кто первым одержит 6 побед, а если такого не окажется — набравший максимум очков; при равенстве очков чемпион сохраняет звание». А. Карпов в этом цикле сохранил право на матч-реванш.

Отрывок, характеризующий Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1975

– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.