Махатма Мориа
Поделись знанием:
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
Махатма Мориа (англ. Morya) — в теософии и Агни-Йоге (также Владыка Мориа[2][3][4][5], Морья, Мория, Владыка М., Махатма М., М. М.) — один из «Учителей Мудрости», в Учении Вознесённых Владык (под именем Эль Мория[6][7]) — один из «Вознесённых Владык».
Первые упоминания о Махатме Мории принадлежат Елене Петровне Блаватской. По её заявлениям, Кут Хуми Лал Синг и Махатма Мория помогли ей основать Теософское общество. Внешность Махатмы Мориа и личные встречи с ним были описаны в деталях различными теософами.
Современная историческая наука отмечает, что не имеется достаточных доказательств существования Учителей Блаватской[8][9]. Также отсутствуют надёжные материальные свидетельства и несомненные факты, которые, по крайней мере, могли бы подтвердить существование людей, послуживших прообразами теософских махатм.
Содержание
Связь с Еленой Петровной Блаватской и Теософским обществом
Елена Блаватская писала, что махатмы Мориа и Кут-Хуми тесно сотрудничали с ней в работе над её двумя трудами «Тайная доктрина — синтез науки, философии и религии» и «Разоблачённая Изида».
Блаватская утверждала, что Махатма Мориа с детства являлся ей в снах и видениях, и что 12 августа 1851 года, в день её двадцатилетия, в Гайд-парке (Лондон) состоялась их первая встреча. Графиня Констанс Вахтмейстер, вдова шведского посла в Лондоне, со слов Е. П. Блаватской передаёт подробности того разговора, в котором Учитель сказал, что ему «требуется её участие в работе, которую он собирается предпринять», а также, что «ей придётся провести три года в Тибете, чтобы подготовиться к выполнению этой важной задачи»[10][11].
С 1852 по ок. 1854 год Блаватская провела в Индии. В своей книге «Из пещер и дебрей Индостана» Блаватская в литературной форме описала путешествия по Индии со своим Учителем, которого в книге она называет Такур Гулаб-Сингом[12].
Письма Махатм
«Письма Махатм» представляют собой переписку двух Махатм с А. П. Синнетом, редактором индийской газеты «Пионер» и А. О. Хьюмом, орнитологом, высокопоставленным чиновником английской администрации в Индии. Переписка началась в 1880 году и продолжалась около пяти лет. Позже письма были собраны и изданы Тревором Баркером в 1923 году, уже после смерти Синнета, который по определённым причинам был против публикации переписки.
Полемика о существовании Махатм
Хотя многие участники Теософского общества в девятнадцатом веке описывали свои встречи с Махатмой Мориа и другими Махатмами, само их существование большинство лиц и организаций (в их числе — Лондонское Общество психических исследований) подвергали сомнению даже в те времена.
Критики отмечают, что имеется мало доказательств того, что Учителя Блаватской когда-либо существовали[8].
Историк эзотеризма Кеннет Пол Джонсон утверждает, что «Учителя», о которых писала Блаватская и чьи письма представила, в действительности являются идеализациями тех людей, которые были её менторами. Джонсон заявляет, что «Учитель Мориа» — это Махараджа Ранбир Сингх из Кашмира, который был самым влиятельным королевским покровителем Теософского Общества. Махараджа Сингх умер в 1885 году[13].
Вместе с тем сестра Блаватской Вера Желиховская, со ссылкой на «Boston Courier» от 18 июля 1886 года, приводит следующее мнение семидесяти учёных-пандитов из Негапатама по поводу отчёта Лондонского Общества психических исследований, поставившего под сомнение существование Махатм:
«Мы, нижеподписавшиеся, были несказанно удивлены, прочитав „Отчет Психического Лондонского Общества“ о теософии. Смеем заявить, что существование Махатм, — иначе Садху, никоим образом не измышлено ни г-жей Блаватской и никем другим. Наши прапрадеды, жившие и умершие задолго до рождения m-me Blavatsky, имели полную веру в их существование и психические силы, знали их и видели. И в настоящие времена есть много лиц в Индии, не имеющих ничего общего с Теософическим Обществом, находящихся в постоянных сношениях с этими высшими существами (Superior Beings). Мы владеем многими средствами для доказательства этих достоверных фактов; но нет у нас ни времени, ни охоты доказывать это европейцам…»[14][неавторитетный источник? 3863 дня]
Поскольку контакты с Учителем Мориа во время жизни Блаватской были не только у неё одной, то после её смерти люди, занятые в теософском движении, продолжали заявлять, что они встречают Учителя или получают от него послания. В их числе были Уильям Куан Джадж, лидер Американской секции Теософского Общества, и Анни Безант, глава Европейской секции.
Махатма Мориа в пост-теософских движениях
Агни-Йога
А́гни Йо́га, или Жива́я Э́тика — синкретическое[15] религиозно-философское[15][16] учение[17], объединяющее западную оккультно-теософскую традицию[18] и эзотеризм Востока[18][19][20]. Учение, авторами которого являются Н. К. Рерих и Е. И. Рерих, было впервые опубликовано в серии книг, изданных в 1924—38 годах. Источниковая база Живой Этики та же, что и «Тайной доктрины» Блаватской, переводчиком которой на русский язык была Е. И. Рерих[21].
По утверждению его создателей, учение Живой Этики возникло в процессе общения между Н. К. и Е. И. Рерих и «Великим Учителем» (известным в теософских кругах под именем Махатмы Мории[18]). Это общение продолжалось в 1920—1940 годы[16]. Вопрос о существовании человека, которого можно было бы отождествить с Махатмой Морией, до настоящего времени остаётся спорным[22][23]. Из дневниковых записей Е. И. Рерих следует, что на первых этапах для общения использовалось так называемое автоматическое письмо[15][24], дальнейшие записи были получены путём яснослышания[24][25], которым, по её собственному утверждению, обладала Е. И. Рерих. Впоследствии она уверяла, что сама не пользовалась автоматическим письмом для контактов с Великим Учителем[26]. Основу учения Агни-Йоги составляют 14 книг с текстами, описываемыми Е. И. Рерих как записи этих бесед. Последняя из этих книг, «Надземное», была впервые опубликована в 1990 году.
Дневники Елены Рерих — это хроника её общения с Махатмой Мориа, или Великим Владыкой: информация, полученная путём яснослышания, ответы на вопросы, видения и комментарии происходящего[27]. Рерих считала себя ясновидящей и яснослышащей[28], однако не считала это медиумизмом и в письмах писала:
«Из книг Учения Вы можете видеть, насколько Владыка М. предупреждает против всякой магии и в каких сильных выражениях Владыка говорит против медиумизма и всяких насильственных механических приемов для открытия центров, рекомендуемых безответственными псевдооккультными школами. Там, где Владыка М., там нет ни механических приемов, ни магических знаков.»[4]
Мнение почитателей Агни Йоги о контактах Елены Блаватской с Учителями нашло отражение в некоторых современных философских изданиях России. Так, д.ф.н. В. В. Фролов, ответственный секретарь Международного центра Рерихов, в статье «Краткого философского словаря» сообщает:
Блаватская называла себя не творцом системы, а лишь проводником Высших Сил, хранителем сокровенных знаний Учителей, Махатм, от которых она получила все теософские истины[29].
Словарь «Русская философия» в статье о Е. П. Блаватской авторства сторонницы учения «Живой Этики»[30] к.ф.н. Л. И. Крашкиной даёт следующую трактовку сотрудничества Махатмы Мория с Е. П. Блаватской:
Учение Вознесённых Владык
Учение Вознесённых Владык ведет свои корни из теософии, а «Вознесенные Владыки» — это те, кого теософы называют «Учителями Мудрости», веря в их существование[6][7]. Учение зародилось в 1930 году, когда Гай Баллард, по его утверждению, неожиданно встретился на горе Шаста с человеком, представившимся ему графом Сен-Жерменом, одним из Учителей, которые были представлены миру теософией после ухода Елены Блаватской[6]. Как утверждал Баллард, Сен-Жермен сообщил ему, что принадлежит Братству Вознесенных Владык, которое среди других также включает Иисуса, Будду, Майтрейю и Эль Морию. Учения, переданные Сен-Жерменом Балларду, стали основой религиозного движения Я ЕСМЬ[6]. Они были изданы Баллардом под псевдонимом Годфри Рэй Кинг в таких работах, как «Открытые тайны», «Магическое присутствие» и «Беседы о Я ЕСМЬ»
Считается, что Эль Мория играл важную роль и в других организациях, связанных с Учением Вознесенных Владык (в котором Эль Мория известен также как «Чохан Первого Луча»), основанным на работах Балларда. Джеральдин Иносэнт (Geraldine Innocente), основавшая «Мост К Свободе» (The Bridge to Freedom), утверждала, что получала послания от Эль Мории[32] (первоначально они публиковались от имени Томаса Принца — Thomas Printz)[33]; Марк и Элизабет Профет заявляли, что Эль Мория призвал их основать «Саммит Лайтхаус» (The Summit Lighthouse)[34].
Напишите отзыв о статье "Махатма Мориа"
Литература
- Теософская традиция
- Письма Махатм. — Самара, 1993. — 720 с.
- Письма Мастеров Мудрости (1870-88). Сборник. Перев. с англ. — М., 1998. — 288 с.
- Блаватская Е. П. [www.magister.msk.ru/library/blavatsk/india/blavinds.htm Из пещер и дебрей Индостана]
- [www.theosophy.ru/olcott-m.htm Свидетельства полковника Хенри Олкотта о его встречах с Учителем Морьей]
- Джонстон Ч. [www.theosophy.ru/lib/ohpb.htm «Елена Петровна Блаватская»] . «The Theosophical Forum», New York, vol. V, № 12, April, 1900; vol. VI, № 1-3, May, June, July, 1900
- Чаттерджи М. М. [www.theosophy.ru/lib/himabrat.htm Гималайские Братья — существуют ли они?] // The Theosophist, Dec., 1883
- Хансон В. Махатмы и человечество. История переписки А. П. Синнетта с Учителями Гималайского Братства. — Магнитогорск, 1995. — 592 с.
- Besant A., Leadbeater C. W. Man: How, Whence, and Whither? — Adyar, India: Theosophical Publishing House, 1913.
- Ледбитер Ч. У. [www.theosophy.ru/lib/mastpath.htm Учителя и Путь] = Leadbeater C. W. The Masters and the Path.— Adyar, Madras, India: Theosophical Publishing House, 1925.
- Учение Рерихов
- Цикл книг Агни-Йоги
- Рерих Н. К. [www.roerich-izvara.ru/roerich/roerich-moria-flowers.htm Цветы Мории.] — Берлин: Слово, 1921. (Сборник стихотворений)
- Рерих Н. К. [lib.roerich-museum.ru/node/522 Шамбала сияющая] / МЦР, 1994. — 104 с.
- Шапошникова Л. В. [lib.roerich-museum.ru/node/632 Учителя] / Мудрость веков. — М.: МЦР, 1996.
- Рудзитис Р. Братство Святого Грааля. — Мн., 2004. — 304 с.
- Учение Вознесенных Владык
- Профет М.Л., Профет Э.К. Владыки и их обители. — М-Аква, 2006. — 592 с.
- Эль Мория. Чела и Путь. — Лонгфелло, 2006. — 240 с.
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=74jEiVAhVHEC&pg=PA142#v=onepage&q&f=false Koot Hoomi's portrait] // Sasson D. Yearning for the New Age: Laura Holloway-Langford and Late Victorian Spirituality.— Indiana University Press, 2012.— с. 142—144.— ISBN 9780253001771
«Hermann Schmiechen was a German painter living in London who had joined the Theosophical Society. He agreed to take part in a „psychical experiment“ to see if images could be transferred to his mind from those who had seen the Masters...» - ↑ [agniyoga.roerich.info/index.php?title=16.01.1935_Е.И.Рерих_М.Е.Тарасову 16.01.1935 Е. И. Рерих М. Е. Тарасову]:
«Владыка М., Владыка Шамбалы и Владыка Майтрейя — Единая Индивидуальность… Владыка Мира есть Владыка Мориа» - ↑ [agniyoga.roerich.info/index.php?title=12.09.1934_Е.И.Рерих_М.Л._Никитину 12.09.1934 Е. И. Рерих М. Л. Никитину]:
«Владыка М., Владыка Шамбалы, сейчас именно Водитель и Правитель нашей планеты» - ↑ 1 2 [www.agni-yoga.net/BASE/rerich/ Письмо Е. И. Рерих — В. М. Сеплевенко от 4 ноября 1935 г.] / Письма Е. И. Рерих. Том 3 (1935). МЦР, 2001.
- ↑ [agniyoga.roerich.info/index.php?title=24.07.1935_Е.И.Рерих_З.Г._и_М._Лихтманам 24.07.1935 Е. И. Рерих З. Г. и М. Лихтманам]
- ↑ 1 2 3 4 Melton J. G. [www.britannica.com/EBchecked/topic/12430 I AM movement] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online.
- ↑ 1 2 New Religions: A Guide: New Religious Movements, Sects and Alternative Spiritualities / Partridge C. (ed.) — New York: Oxford University Press, 2004. [books.google.ru/books?cd=2&id=bkcUAQAAIAAJ&dq=New+Religions:+A+Guide:+New+Religious+Movements,+Sects+and+Alternative+Spiritualities&q=Morya#search_anchor стр. 330]
- ↑ 1 2 Jenkins P. Mystics and Messiahs. — New York: Oxford University Press, 2000.— с.41—42.
- ↑ Андреев А. И. Гималайское братство: Теософский миф и его творцы (Документальное расследование).— СПб: Изд-во СПбГУ, 2008. — 432 c. ISBN 978-5-288-04705-3
- ↑ Wachtmeister C. [blavatskyarchives.com/wachtmeister/wachtmeisterremcont.htm Reminiscences of H.P.Blavatsky and «The Secret Doctrine».] — London: Theosophical Publishing Society; New York: The Path, 1893. — P. 56-58
- ↑ Hall M. P. «The Russian Sphinx» in The Phoenix.— Los Angeles: The Philosophical Research Society, 1995.— с. 115.
- ↑ Блаватская Е. П. Письма друзьям и сотрудникам. Сборник. Перев. с англ.— М., 2002. — С.221
- ↑ Johnson P. K. Initiates of Theosophical Masters.— Albany, New York: State University of New York Press, 1995.
- ↑ Желиховская В. П. [yro.narod.ru/bibliotheca/Teosophija/Zelichovskaja.htm Е. П. Блаватская и современный жрец истины: Ответ г-жи Игрек (В. П. Желиховской) г-ну Всеволоду Соловьеву.]. — СПб., 1893.
- ↑ 1 2 3 [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Jablok/_25.php § 3. Агни Йога] // Основы религиоведения. (Гл. XVII. Надконфессиональная синкретическая религиозная философия) / Ю. Ф. Борунков, И. Н. Яблоков и др.; Под ред. И. Н. Яблокова.— М.: Высш. шк., 1994.— 368 с. ISBN 5-06-002849-6
- ↑ 1 2 [www.philosophy.ru/edu/ref/slvrm.htm Агни Йога] // Новейший философский словарь. Сост. А. А. Грицанов. — Мн.: Изд. В. М. Скакун, 1998. — 896 с.
- ↑ В различных источниках встречаются разные определения Живой этики —
- духовно-нравственное учение — Назаров В. Н. [iph.ras.ru/elib/1098.html Живая Этика] // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин. — М.: Мысль, 2000—2001. — ISBN 5-244-00961-3.
- нравственно-духовное учение — Кравченко В. В. [www.yro.narod.ru/zaschitim/ZE_slovar.htm Живая Этика] // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. — М.: Наука, 1995. — 624 с.— ISBN 5-02-013025-7,
- духовно-философское учение — Фролов В. В. (Международный Центр Рерихов, ответственный секретарь) [www.yro.narod.ru/zaschitim/HRoerich_slovar1.htm Рерих Елена Ивановна] // Краткий философский словарь / А. П. Алексеев, Г. Г. Васильев и др.; Под ред. А. П. Алексеева — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004,
- философско-этическое учение — [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Jablok/_25.php § 3. Агни Йога] // Основы религиоведения. (Гл. XVII. Надконфессиональная синкретическая религиозная философия) / Ю. Ф. Борунков, И. Н. Яблоков и др.; Под ред. И. Н. Яблокова.— М.: Высш. шк., 1994.— 368 с. ISBN 5-06-002849-6
- новое религиозное движение — Hammer O. [books.google.ru/books?id=EZYsPQgBNioC&pg=PA103#v=onepage&q&f=false Claiming Knowledge: Strategies of Epistemology from Theosophy to the New Age]. — Leiden: Brill. 2004. — 573 pp.(Studies in the History of Religion, Том 90). ISBN 9789004136380, ISBN 900413638X. — c.103.
«The Roerich’s new religious movement, Agni Yoga, revolved around the purported fire worship of Shamballa» - религиозное направление, основанное на восточных религиозных течениях — (Krawchuk A. [www.georgefox.edu/academics/undergrad/departments/soc-swk/ree/Krawchuk_Religious.html Religious life in Ukraine: Continuity and change]. // George Fox University (Religion in Eastern Europe). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/65YcFDKwk Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
«Eastern-based religious orientations, such as Krishna Consciousness, Transcendental Meditation, and the so-called Agni Yoga „Living Ethic“ of the followers of the Hindu-inspired teachings of the Russian thinker Nicolai Rerich») - и т. д.
- ↑ 1 2 3 Назаров В. Н. [iph.ras.ru/elib/1098.html Живая Этика] // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин. — М.: Мысль, 2000—2001. — ISBN 5-244-00961-3.
- ↑ [www.yro.narod.ru/zaschitim/rusfil.htm Живая Этика] // Русская философия: Словарь / Под общ. ред. М. Маслина.— М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 1999. — 656 с.
- ↑ Кравченко В. В. [www.yro.narod.ru/zaschitim/ZE_slovar.htm Живая Этика] // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. — М.: Наука, 1995. — 624 с.
- ↑ Фролов В. В. (Международный Центр Рерихов, ответственный секретарь)[www.yro.narod.ru/zaschitim/HRoerich_slovar1.htm Рерих Елена Ивановна] // Краткий философский словарь / А. П. Алексеев, Г. Г. Васильев и др.; Под ред. А. П. Алексеева — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004
- ↑ — Ряд исследователей отрицают реальность существования Учителя Мория. См. например:
- Андреев А. И. Гималайское братство: Теософский миф и его творцы (Документальное расследование).— СПб.: СПбГУ, 2008.— 432с. ISBN 5-288-04705-7, ISBN 978-5-288-04705-3. ([pstgu.ru/download/1264181516.rez9.pdf рецензия])
- Jenkins P. Mystics and Messiahs.— New York: Oxford University Press, 2000.— c.41—42.
— Некоторые из исследователей предполагают историчность личности Махатмы Мория, например: - Росов В. А. [www.templeofthepeople.ru/ftpgetfile.php?id=97#page=12 Введение] / Николай Рерих: Вестник Звенигорода. Экспедиции Н. К. Рериха по окраинам пустыни Гоби. Книга I: Великий План.— СПб.: Алетейя; М.: Ариаварта-Пресс, 2002.— 272 с.— c.12—13
- ↑ См. напр. Носачёв П. Г. [pstgu.ru/download/1264181516.rez9.pdf Рецензия на книгу. А. И. Андреев. Гималайское братство: Теософский миф и его творцы: Документальное расследование] // Вестник ПСТГУ.— М.: ПСТГУ, 2009.— с.81-86
- ↑ 1 2 Росов В. А. [aryavest.com/ethics.php Предисловие] / Елена Рерих. Листы дневника. Т.1: 1920—1923.— М.: РУССАНТА; Государственный музей Востока, 2009. — 512 с.
- ↑ Статья главного редактора публикаторского отдела МЦР (Москва) Т. О. Книжник [lib.roerich-museum.ru/node/222 «Откровение от „Сферы“»]. Сборник «Защитим имя и наследие Рерихов» — М.: МЦР. — Т.3. — С.470 — 493.
- Рерих Е. И. Записи Учения Живой Этики: в 25 т. Том 1. — М.: МАГ, Прологъ. 2007. — 240 с. ISBN 978-5-9900704-6-2 (т.1), ISBN 978-5-9900704-5-5. Предисловие.
- Рерих Е. И. Письма. Т.3. М., 2001, с. 653 [agniyoga.roerich.info/index.php?title=18.11.1935_%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B0_%D0%A0%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%85_%D0%A0%D0%B8%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%B4%D1%83_%D0%A0%D1%83%D0%B4%D0%B7%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%81%D1%83 Письмо от 18.11.1935 Рихарду Рудзитису] «АВТОР книг САМ ВЕЛИКИЙ ВЛАДЫКА М. Я слышу и записываю, также и Н. К. [Н. К. Рерих]»
- ↑ Рерих Е. И. Письма. Том III (1935 г.) — М.: МЦР, 2001 [Письмо Е. И. Рерих — А. М. Асееву от 15.10.1935]
«Сама я никогда автоматически не писала, но имела случай наблюдать этот процесс письма в Америке, где он очень распространен». - ↑ Книжник Т. О. [lib.roerich-museum.ru/node/222 «Откровение от „Сферы“»] (опубликована в сборнике «Защитим имя и наследие Рерихов» — М.:МЦР. — Т.3. — С.470 — 493)
- ↑ Рерих Е. И. Письма. Т.3. 1935, М., 2001. Письмо к А. М. Асееву от 6 июля 1935 г.
- Там же. Письмо к З. Г. и М. Лихтманам от 20 июля 1935 г.
- Там же. Письмо к американским сотрудникам 2 августа 1935 г.
- Там же. Письмо к А. М. Асееву 7 декабря 1935 г.
- Там же. Письмо к Ф.Грант от 12 июля 1935 г.
- Там же. Письмо к З. Г. и М. Лихтманам 2 августа 1935 г.
- Фосдик З. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922—1934. М., 1998. Дневниковая запись от 13.VI.26
- ↑ Фролов В. В. [yro.narod.ru/bibliotheca/Teosophija/HPB_slovar.htm Блаватская Елена Петровна] // Краткий философский словарь / А. П. Алексеев, Г. Г. Васильев и др.; Под ред. А. П. Алексеева — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004.
- ↑ О том, что к.ф.н. Л. И. Крашкина, автор статьи о Е. П. Блаватской в словаре «Русская философия», является сторонницей учения Агни Йоги, свидетельствуют следующие источники:
- Крашкина Л. И. [yro.narod.ru/bibliotheca/dobro.htm Категории добра и зла в книгах Живой Этики] (рус.). Рериховские Чтения. Материалы международной конференции 1997. Проверено 10 июня 2012. [www.webcitation.org/68JZmmwm0 Архивировано из первоисточника 10 июня 2012].
- Путляева Л. В. [www.voppsy.ru/issues/1994/942/942152.htm Международная конференция, посвящённая учению «Живой этики»] (рус.) // Вопросы психологии. — 1994. — Вып. 2. — С. 152—155. — [www.webcitation.org/68Jaff4EC Архивировано] из первоисточника 2012-06-10.
- Крашкина Л. И. [www.newepoch.ru/journals/11/russia_character.html Образ России в философии Серебряного века и в творчестве Н.К. и Е.И. Рерихов]. Электронная версия журнала «Новая Эпоха», №3 (11) 1996. — «Особенность рериховского подхода к теме будущего России в том, что они создали образ Новой России и утвердили его концепцией «Живой Этики», которая может и должна стать новой идеологией будущей России.» Проверено 23 июля 2012. [www.webcitation.org/69MlcNY5s Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].
- [www.roerichs.com/Publications/Sfera/2/Entin_All2.htm Письмо г. Энтину относительно публикации дневников Е. И. Рерих]. Проверено 26 июля 2012. [www.webcitation.org/69RQXaLfp Архивировано из первоисточника 26 июля 2012].
- [www.roerichs.com/Publications/Sfera/0/Sfera_All1.htm Письмо в издательство «Сфера» относительно публикации дневников Е. И. Рерих]. Проверено 26 июля 2012. [www.webcitation.org/69RQXm31Y Архивировано из первоисточника 26 июля 2012].
- ↑ Крашкина Л. И. [www.pseudology.org/Psyhology/RussianPhilosophyDictionary/02.htm Блаватская Елена Петровна] / Л. И. Крашкина // Русская философия: Словарь / Под общ. ред. М. Маслина.— М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 1999.— 656 с. [www.webcitation.org/68JZSXd5h Архивировано] из первоисточника 2012-06-10.
- ↑ James R. Lewis, Jesper Aagaard Petersen. Controversial New Religions. — Oxford University Press, 2005. — С. [books.google.ru/books?id=YCNd2YPFKTMC&lpg=PA283&dq=El%20Morya&pg=PA283#v=onepage&q=El%20Morya&f=false 283]. — 483 с. — ISBN 9780195156836.
- ↑ James Beverley. Nelson's Illustrated Guide to Religions: A Comprehensive Introduction to the Religions of the World. — Thomas Nelson Inc, 2009. — С. [books.google.ru/books?id=ul0kFIxtMfkC&lpg=PT455&dq=El%20Morya&pg=PT455#v=onepage&f=false 455]. — ISBN 9781418577469.
- ↑ Eugene V. Gallagher. The New Religious Movements Experience in America. — Greenwood Publishing Group, 2004. — С. [books.google.ru/books?id=uXoUYS4H1GsC&lpg=PA88&dq=%22The%20Bridge%20to%20Freedom%22%20El%20Morya&pg=PA88#v=onepage&q=El%20Morya&f=false 88]. — 297 с. — ISBN 9780313328077.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Махатма Мориа
Но Ростов не отвечал ему.– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
