Маха одетая

Франсиско Гойя

Маха одетая. ок. 1800—1805

La maja vestida

Холст, масло. 97 × 190 см

Прадо, Мадрид

К:Картины 1800 года

«Махa одетая» (исп. La maja vestida) — картина испанского художника Франсиско Гойи, написанная около 1800—1805 годов. Считается парной картиной для «Махи обнажённой». Обе картины принадлежали первому министру Испании Мануэлю Годою, известному дамскому угоднику, являясь частью его коллекции обнажённой натуры, причём «Маха обнажённая» была скрыта за «Махой одетой» таким образом, что в любой момент могла быть явлена зрителю с помощью специального механизма. После конфискации коллекции Годоя Испанской инквизицией обе картины хранились в Королевской академии изящных искусств Сан-Фернандо, а с 1901 года экспонируются в музее Прадо рядом друг с другом.

Махами называли испанских горожанок XVIII—XIX веков из низших классов, известных своим щегольством и бурным нравом, однако первоначально картины назывались «Цыганки», как следует из описи имущества Годоя 1808 года. Ранее считалось, что на картинах изображена Мария Каэтана де Сильва, 13-я герцогиня Альба, однако сейчас искусствоведы считают более вероятным, что моделью послужила Пепита Тудо — любовница и впоследствии жена Годоя .

Ссылки

• [www.museodelprado.es/coleccion/galeria-on-line/galeria-on-line/obra/la-maja-vestida/ «Маха одетая»] в базе данных Музея Прадо (исп.)

Отрывок, характеризующий Маха одетая

– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.