Махидевран-султан

Махидевран-султан
осман. ماه دوران گلبهار‎ тур. Mahidevran Sultan
Дата рождения:	ок. 1500
Дата смерти:	3 февраля 1581(1581-02-03)
Место смерти:	Бурса, Османская империя
Супруг:	Сулейман I
Дети:	шехзаде Мустафа

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Гюльбаха́р Махидевра́н-султа́н (тур. Gülbahar Mahidevran Sultan; ок. 1500 — 3 февраля 1580 / 1581, Бурса, Османская империя) — главная наложница османского султана Сулеймана I, мать шехзаде Мустафы.

Происхождение

По одной из версий Махидевран была черкесского происхождения; по некоторым данным она принадлежала к знатному княжескому бесленеевскому роду Кануковых и была сестрой старшего князя Маашука Канукова. Также существуют версии об албанском и черногорском происхождении Махидевран. В различных гаремных документах её отцом значатся Абдуррахман и Абдюлменнан; в документах, касающихся тюрбе шехзаде Мустафы в Бурсе, отцом Махидевран записан некий Абдулла.

Наложница Сулеймана I

Махидевран входила в число семнадцати наложниц Сулеймана во время пребывания его на посту санджакбея Манисы; в то время она не принадлежала к числу главных наложниц шехзаде и, как и две других фаворитки Сулеймана, получала жалование только 4 акче в день (три главных наложницы получали на один акче больше). В 1515 году она родила первого сына — Мустафу.

В 1520 году умер султан Селим I; Сулейман стал султаном и вместе с семьёй перебрался в Стамбул. Через год от оспы скончались двое сыновей Сулеймана — девятилетний Махмуд и двухлетний Мурад; смерть сыновей султана сделала Махидевран матерью единственного наследника престола и, согласно традиции, принесла ей титул главной жены (баш-кадын), которая была второй женщиной в гареме после валиде-султан

В гареме у Махидевран была влиятельная соперница Хюррем Султан, которая была фавориткой султана. В 1521 году Хюррем родила первого сына, шехзаде Мехмеда; в 1522 году на свет появился шехзаде Абдулла, матерью которого историки считают как Махидевран, так и Хюррем. В 1524 году Хюррем родила ещё одного сына, шехзаде Селима, а через год умер Абдулла; Махидевран лишилась положения матери единственного наследника престола. Сулейман с равным уважением относился к обеим наложницам, однако к 1526 году он полностью переключил своё внимание на Хюррем. В конечном итоге, как сообщал посол Пьетро Брагадин, единственной радостью Махидевран стал её сын Мустафа.

Чем больше сыновей рожала Хюррем, тем больше влияния она приобретала на султана. Мать султана, Айше Хафса Султан, пыталась подавить соперничество между двумя наложницами сына, однако успеха не добилась. Согласно донесениям венецианского посла Бернардо Наваджеро за 1533 год, борьба между женщинами вылилась в драку, в которой Хюррем оказалась пострадавшей стороной; результатом драки стало отдаление Махидевран от султана. В 1533 году Махидевран вместе с сыном уехала в Манису и вскоре после этого Хюррем стала законной женой султана; сама Махидевран потеряла статус главной жены.

Во время правления Мустафы в Манисе и Амасье

Согласно османской традиции, все шехзаде должны были проходить обучение управлению страной, занимая пост губернатора (санджак-бея) в одной из провинций; старший сын и наследник престола чаще всего становился губернатором Манисы; в обязанности матери наследника входило сопровождение сына в провинцию и управление его гаремом. Мустафа отбыл в Манису вместе с матерью в 1533 году после торжественной церемонии. Один из венецианских дипломатов в 1540 году так описывал двор шехзаде и роль при дворе его матери: «этот изумительный и блестящий двор [был] не меньше, чем [двор] его отца» и «мать его, которая была с ним, наставляла как добиться любви народа». В 1541 году из-за переговоров шехзаде Мустафы с австрийским послом Сулейман окончательно отдалил от себя сына и перевёл его на пост губернатора Амасьи, посадив в Манисе старшего сына Хюррем, шехзаде Мехмеда; Амасья находилась дальше от столицы, что снижало шансы сына Махидевран на занятие трона в случае смерти султана. Шехзаде Мехмед умер в 1544 году и Махидевран рассчитывала, что Мустафа вернётся в Манису, однако султан отправил туда другого сына Хюррем — шехзаде Селима. Ещё один сын Хюррем, шехзаде Баязид, был отправлен сначала в Конью, а затем и в Кютахью, которые также были ближе к Стамбулу, чем Амасья. В ситуации, когда из трёх претендентов на престол двое были сыновьями Хюррем Султан, жизни Мустафы угрожала опасность: в 1553 году Наваджеро писал, что «мать Мустафы прикладывает много усилий, чтобы избежать отравления её сына… и он имеет безграничное уважение и благоговение перед ней».

Мустафа был весьма популярен в народе. Когда ему было девять лет, венецианский посол писал: «у него есть исключительный талант, он будет воином, что так любят янычары, и совершит великие подвиги». В 1553 году, когда Мустафе было 38 лет, Наваджеро писал, что «невозможно описать насколько он любим и также желанен как наследник престола». Слухи и спекуляции того времени гласили, что к концу правления Сулеймана I борьба за трон между его сыновьями стала очевидной; кроме того, Хюррем и её зять, великий визирь Рустем-паша, настраивали султана против Мустафы, обвиняя его в заговоре против султана и организации беспорядков с целью свержения Сулеймана I. В 1553 году в ходе войны против персов Мустафа был казнён по обвинению в заговоре; несколько дней спустя был также казнён семилетний сын Мустафы, Мехмед. Не известно, действительно ли Мустафа собирался свергнуть султана или же его оговорили.

До самого конца жизни сына Махидевран старалась оградить его от политических врагов и скорее всего организовала и поддерживала обширную сеть информаторов для этой цели. Посол Тревизано в 1554 году писал, что в день казни сына Махидевран послала Мустафе записку с предупреждением, что отец хочет его убить, но Мустафа проигнорировал предостережение матери и друзей.

Казнь Мустафы, вдовство

Несколько лет после казни сына и внука жизнь Махидевран была весьма трудной. Вместе с вдовой сына Махидевран была выслана в Бурсу, где был похоронен Мустафа. Будучи матерью опального шехзаде, Махидевран была лишена всех выплат и вынуждена была продать всё, что имело какую-либо материальную ценность, чтобы обеспечить себя и невестку жильём. Ситуация изменилась только после смерти Сулеймана, когда на троне оказался его единственный к тому моменту сын Селим II. Селим выплатил все долги Махидевран, приобрёл для неё в Бурсе дом и назначил вдовью пенсию. Имея стабильный и достаточный доход, Махидевран смогла организовать фонд для поддержания мавзолея сына.

Махидевран Султан скончалась 3 февраля 1580/1581 года, пережив Сулеймана, Хюррем и всех их детей. Похоронена в мечети Мурадие в Бурсе в мавзолее шехзаде Мустафы.

Титулование

Часть историков склоняется к тому, что Махидевран носила титул «султан», другая часть к тому, что она носила неофициальный титул «кадын». Согласно Лесли Пирс Махидевран носила титул «хатун», поскольку до заключения брака между Сулейманом I и Хюррем и создания впоследствии титула «хасеки-султан» все наложницы султанов носили титул «хатун».

Дети

Махидевран была матерью нескольких шехзаде, включая Мустафу (1515—1553), Абдуллу (умер в младенчестве, его матерью также считается Хюррем Султан) и, вероятно, Ахмеда. Также предположительно дочерью Махидевран была Разие Султан.

В культуре

Махидевран является одним из персонажей романа Павла Загребельного «Роксолана», а также нескольких телесериалов:

• «Роксолана» (Украина, 1996—2003); роль исполнила Наталья Гончарова.
• «Хюррем Султан» (Турция, 2003); роль исполнила Хатидже Аслан.
• «Великолепный век» (Турция, 2011—2014); роль исполнили Аслы Гёксу (в молодости) и Нур Феттахоглу (в зрелом возрасте).

Литература

• Altındal, Meral. [books.google.ru/books?redir_esc=y&hl=ru&id=h27sAAAAIAAJ Osmanlıda harem]. — Altın Kitaplar Yayınev, 1993. — 228 p. — ISBN 1409476111, 9781409476115.
• Avtorkhanov, Abdurakhman; Broxup, Marie. [books.google.ru/books?id=EOsPCjixL04C The North Caucasus Barrier: The Russian Advance Towards the Muslim World]. — C. Hurst & Co. Publishers, 1996. — 252 p. — ISBN 1850653054, 9781850653059.
• [books.google.ru/books?id=KnwsAQAAIAAJ Bursa defteri]. — Bursa Kültür Sanat Yayıncılık, 2005. — Т. 25—27.
• Ferriman, Z. Duckett. [books.google.ru/books?redir_esc=y&hl=ru&id=7kjuAgAAQBAJ Turkey and the Turks]. — Рипол Классик. — ISBN 1172414319, 9781172414314.
• Freely, John. [books.google.ru/books?hl=ru&id=kENpAAAAMAAJ Inside the Seraglio: Private Lives of the Sultans in Istanbul]. — Viking, 1999. — 360 p. — ISBN 0670878391, 9780670878390.
• Jorga, Nicolae. [archive.org/stream/geschichtedesosm02iorguoft#page/344/mode/2up Geschichte des Osmanischen Reiches]. — 1909. — Т. 2.
• İnalcık, Halil; Kafadar, Cemal. [books.google.ru/books?id=tjFpAAAAMAAJ Süleymân The Second [i.e. the First] and his time]. — Isis Press, 1993. — 394 p.
• Lord Kinross. [books.google.ru/books?hl=ru&id=zf_YEyMAou0C Ottoman Centuries]. — HarperCollins, 2002. — 640 p. — ISBN 0688080936, 9780688080938.
• Peirce, Leslie P. [books.google.ru/books?id=L6-VRgVzRcUC The Imperial Harem: Women and Sovereignty in the Ottoman Empire]. — Oxford: Oxford University Press, 1993. — 374 p. — ISBN 0195086775, 9780195086775.
• Sakaoğlu, Necdet. Süleyman, Hurrem ve Diğerleri: Bir Dönemin Gerçek Hikayesi. — 2012.
• Somel, Selçuk Akşin. [books.google.ru/books?id=JeTzmAEACAAJ Historical Dictionary of the Ottoman Empire]. — Scarecrow Press, 2003. — 399 p. — ISBN 0810843323, 9780810843325.
• Tuğlacı, Pars. [books.google.ru/books?redir_esc=y&hl=ru&id=b48lAQAAMAAJ Osmanlı Saray Kadınları]. — Cem Yayınevi, 1985. — 351 p.
• [books.google.ru/books?redir_esc=y&hl=ru&id=4xlIAAAAMAAJ Türk Tarih Kongresi: Kongrenin çalişmaları, kongreye sunulan tebliğler]. — Kenan Matbaası, 1960.
• Uluçay, M. Çağatay. [books.google.com.tr/books?id=nktpAAAAMAAJ Padişahların kadınları ve kızları]. — Türk Tarih Kurumu, 1985. — 220 p.
• Yermolenko, Galina I. [books.google.ru/books?id=u-ehAgAAQBAJ Roxolana in European Literature, History and Cultur]. — Ashgate Publishing Ltd, 2013. — 334 p. — ISBN 1409476111, 9781409476115.

Отрывок, характеризующий Махидевран-султан

– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.