Мацзу

См. также статью Мацзу (острова) об одноимённом архипелаге в Тайваньском проливе.

Тянь-хоу Мацзу (кит. трад. 天后媽祖, упр. 天后妈祖, пиньинь: Tiānhòu Māzǔ, «Небесная императрица Мацзу») — богиня-покровительница мореходов в поздней китайской мифологии. Её культ зародился в X—XI вв в приморских селениях провинции Фуцзянь в районе города Путянь.

Тянь-хоу изображается восседающей на волнах, на облаках или на троне. У неё два помощника: у одного рука приложена к уху, у другого поднесена к глазам.

По преданию, прообразом Мацзу стала девушка по фамилии Линь, родившаяся в рыбацкой деревушке на острове Мэйчжоу близ Путяня около 960 г. По легенде, она не издала ни звука в первый месяц своей жизни, и потому была названа Линь Монян (林默娘), то есть «молчаливая девочка Линь». Она могла плавать по морю на циновке и переправляться на острова на облаках. Она летала спасать братьев, терпящих бедствие на море. После того, как в возрасте 28 лет она вознеслась на небо, ей стали полностью подвластны все движения вод. Если Мацзу прикажет, утихнут наводнения и тайфуны. Но если ей будет угодно, стихия может снова разбушеваться.

Во времена сунской династии Мацзу стала популярным божеством фуцзяньских рыбаков и моряков, и с ними распространился вдоль всего китайского побережья. Не позднее 1240 г. она уже почиталась в Гуанчжоу, и к 1326. г. — в Тяньцзине.

В 1156 г. по приказу императора был воздвигнут храм в её честь. Государи награждали её пышными титулами. С XIII в. её стали называть Тянь-фэй (Небесная наложница), а с конца XVII в. — Тянь-хоу.

Главным центром культа Мацзу является её храм на родине богини, острове Мэйчжоу близ Путяня.

Храмы Мацзу существуют и вдали от берегов моря. Так, в 1748 г. фуцзяньские торговцы основали её храм в городе Чжицзян (Zhijiang), близ Хуайхуа провинции Хунань.

Сегодня Мацзу связывает проживающих в стране и за рубежом китайцев. По приблизительной оценке, богине поклоняются свыше 200 млн человек в разных уголках мира. Моряки считают её своей покровительницей. День рождения богини Мацзу приходится на 23-й день третьего месяца по лунному календарю (вторая половина апреля — первая половина мая по григорианскому календарю). Большинство почитателей богини предпочитают совершать паломничества за несколько дней до этой даты.

В её честь названы холмы Тянь Хоу на Венере.

Литература

• Ruitenbeek, Klaas (1999), "Mazu, the Patroness of Sailors, in Chinese Pictorial Art", Artibus Asiae Т. 58 (3/4): 281-329 ,

Отрывок, характеризующий Мацзу

Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.