Мацюк, Орест Ярославович

Орест Ярославович Мацюк

О́рест-Не́стор Яросла́вович Мацю́к (укр. Орест-Нестор Ярославович Мацюк; 24 июня 1932, Трускавец — 17 июля 1999, Львов) — советский и украинский историк, архивист, знаток филиграни (водяные знаки на бумаге), более 30 лет посвятил изучению замков и крепостей Украины, автор книги Замки и крепости западной Украины (исторические путешествия)).

Биография

Родился 24 июня 1932 года в Трускавце в семье учителей. В 1956 году окончил экономический факультет Львовского сельскохозяйственного института. В 1972 году окончил Московский историко-архивный институт.

Изучил палеографию, хронологию, метрологию, дипломатику. Свободно владел польским, немецким, в архиве освоил латынь. Был источниковедом, библиографом, учил тонкостям архивного дела младших коллег и исследователей.

Научную степень доктора исторических наук получил без предварительной защиты кандидатской диссертации — за монографию «История украинской бумаги» (1994).

Профессор Львовского государственного университета, директор Центрального государственного архива во Львове (с 1991 года); деятель, имя которого было известно широким кругам историков, архивистов, специалистов в области специальных исторических дисциплин стран Европы и вне её.

Был автором семи монографий и более 200 статей в научных журналах и сборниках многих стран.

Результатом многочисленных экспедиций и архивных исследований стала уникальная картотека с описаниями нескольких тысяч объектов оборонного зодчества. В случае публикации работа могла бы составить 7-8 томов.

Совместно с В. Едлинским составил развёрнутый архивно-библиографический указатель «Галицкое наместничество», участвовал в подготовке многочисленных сборников документов: «Первопечатник Иван Федоров и его последователи на Украине», «Крестьянское движение на Украине», «История Львова» и другие.

Написал десятки отзывов и документов, сотни архивных справок, краеведческих статей.

Ввёл в научный оборот документы, подтверждающие наличие типографий в «дофёдоровский» период на других землях Украины.

Умер 17 июля 1999 года во Львове и был похоронен на Лычаковском кладбище.

Общественная деятельность

• Основатель и председатель Общества сторонников крепостей и дворцов
• Член международного общества фортификаций
• Член Научного общества имени Тараса Шевченко
• Председатель отделения общества «Знание» в городе Львове и Львовской области
• Член правления Общества охраны памятников истории и культуры
• Участник работы Международного общества историков бумаг
• Эксперт Национальной комиссии по вопросам возвращения на Украину культурных ценностей

Библиография

• Запаска Я., Мацюк О., Стасенко В. Начала украинского книгопечатания. Львов , 2000. 222 с.
• Мацюк О. Замки и крепости Западной Украины (исторические путешествия), 1997, 2005 и 2009
• Мацюк О. История украинской бумаги — Киев, 1994.
• Запаско Я., Мацюк О. Львовские старопечатные книги: книговедческих очерк. Львов, 1983. 175 с.
• Мацюк О. Бумага и филиграни на украинских землях, Киев, 1974.
• Мацюк О. Історія українського паперу, К., 1994.
• Мацюк О. Я. Новые документы о типографе С. Соболе // Фёдоровские чтения, 1973. М., 1976.
• Мацюк О. Твердыни Рогатинщини // сборник материалов конференции «Рогатинская Земля: история и современность», Рогатин , 26-27 марта 1999

Ссылки

• [disser.com.ua/content/352689.html С. М. Шпак. А. Я. Мацюк: архивист и краевед] Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук — Историография, источниковедение и специальные исторические дисциплины. — Львовский национальный университет имени Ивана Франко. — Львов, 2008  (укр.)
• [www.archives.gov.ua/Publicat/AU/AU_6_2009/24.pdf С. М. Шпак. Орест Мацюк — фигура в украинской архаистике]  (укр.)
• [maidanua.org/static/lvivmai/1183484438.html Иван Сварник. Бесконечное путешествие Ореста Мацюка]  (укр.)
• [www.ntsh.org/node/109 Роман Мацюк. Родственные происшествия. В добрую память об Ореста Ярославича Мацюка на десятилетия со дня смерти]  (укр.)
• [history.org.ua/JournALL/journal/1999/6/22.pdf Мацюк Орест]. Украинский исторический журнал  (укр.)
• [web.archive.org/web/20071029175557/www.zn.ua/3000/3680/60937/ Украинская книга как объект фальсификаций]. Николай Тимошик (доктор филологических наук, профессор)
• [www.gazeta.lviv.ua/articles/2007/06/26/24391/ Галицький лицар]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Мацюк, Орест Ярославович

Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!