Машел, Самора

Самора Машел Samora Moisés Machel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Мозамбика
25 июня 1975 года — 19 октября 1986 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Жоакин Чиссано
Рождение:	29 сентября 1933(1933-09-29) Мадрагоа, провинция Газа
Смерть:	19 октября 1986(1986-10-19) (53 года) Мбузини, горы Лебомбо, ЮАР
Супруга:	Граса Машел
Партия:	ФРЕЛИМО
Награды:

Само́ра Мойзе́ш Маше́л (порт. Samora Moisés Machel; 1933—1986) — политический деятель Мозамбика, первый президент независимого государства, маршал.

Биография

Биография до политической известности

Самора Машел родился в крестьянской семье, принадлежавшей к этносу шангаан. Его отец работал в Южной Африке, вернувшись на Родину, стал лидером афро-христианской секты. Окончил четыре класса начальной школы, непродолжительное время учился в средней школе. Четыре года учился в католической семинарии. До 1963 работал в больнице Мапуту. Годом раньше Эдуардо Мондлане, выходец из племени шангане, получивший образование в США, основал Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО). В 1963 Машел отправился в Танзанию и был послан ФРЕЛИМО в Алжир для овладения методами партизанской войны. Вернувшись в Танзанию, Машел создал первый лагерь ФРЕЛИМО для подготовки повстанцев.

Допрезидентская биография

В 1966 году Машел стал секретарем ФРЕЛИМО по обороне, а в 1968 году — главнокомандующим армии Мозамбика. После того, как в 1969 году Эдуардо Мондлане был убит посланной по почте бомбой в своем доме в Дар-эс-Саламе, Машел, Урия Симанго и Марселину душ Сантуш взяли на себя управление ФРЕЛИМО. Однако борьба за власть продолжалась, и Машел с М. душ Сантушем сместили Симанго. В 1970 году Машел был утвержден руководителем ФРЕЛИМО. Способствовал утверждению в качестве партийной идеологии марксизма-ленинизма, в частности тезиса о переходе к социализму минуя капитализм.. В 1971 году посетил СССР с делегацией ФРЕЛИМО СССР, Болгарию, Румынию, ГДР. При советской и китайской военной помощи ФРЕЛИМО удалось к 1973 установить контроль над частью территории северного Мозамбика. К 1974 году ФРЕЛИМО уже угрожал центральному Мозамбику, а в апреле после революции в Португалии к власти пришло новое правительство, решившее предоставить Мозамбику независимость. Об этом Машел вёл переговоры с будущим президентом Португалии Мариу Соарешем.

Президент

В 1975 году Машел стал президентом Мозамбика.

Изменения в стране

Правительство Машела национализировало землю, почти всю торговлю и промышленность, поощряло поспешный, чуть ли не поголовный отъезд из страны белых поселенцев. Машел предоставил базы и военную помощь партизанам, которые в 1980 покончили с режимом белого меньшинства в Южной Родезии (ныне Зимбабве) и боролись за ликвидацию режима апартеида в Южной Африке.

Внешнеполитические отношения

Поддерживал отношения с социалистическими странами. Встречался с Фиделем Кастро, Тома Санкарой (установил с ним связи ещё в бытность последнего премьер-министром Верхней Вольты),Менигусту Хайле Мариамом, Леонидом Брежневым, Эрихом Хонеккером, Тодором Живковым, Юмжагийном Цэдэнбалом, Ким Ир Сеном, Николае Чаушеску и Михаилом Горбачёвым. Имел встречу также с президентом США Рональдом Рейганом. Госсекретарь США Джордж Шульц так вспоминал о встречи Машела с Рейганом: «Там был парень, который был президентом Мозамбика, чье имя было Самора Машел… Мы считали, что можем притянуть его… Во всяком случае, день настает и приходит этот парень, абсолютно чёрный как уголь. И они [Рейган и Машел] начали [беседовать], и оказалось, что у него потрясающее чувство юмора. Он начинает говорить Рейгану антисоветские шутки, о том, что он заметил, когда он был в Москве. И они смеются, и Рейган рассказывает анекдоты, и оба понравились друг другу. Конечно, это было именно то, на что мы надеялись».

Не порывал связей с бывшей метрополией и в 1983 году, посетив Португалию, заключил с ней договор о сотрудничестве.

Гражданская война в Мозамбике

Внутриполитическую обстановку усугубляла партизанская война против правительства, которую вело «Мозамбикское национальное сопротивление» (РЕНАМО) в северных провинциях. Эта оппозиционная организация, созданная в 1976, выступала против курса социалистической ориентации Мозамбика и за введение многопартийной системы. Опорные базы РЕНАМО располагались на территории Южной Родезии (нынешнего Зимбабве), правительство которой оказывало оппозиционерам финансовую и военную помощь, пытаясь заставить Мозамбик отказаться от торговых санкций против неё, принятых ООН. С 1980 года РЕНАМО стала поддерживать также Южно-Африканская Республика, недовольная помощью Мозамбика Африканскому национальному конгрессу (АНК), руководившему движением борьбы с политикой апартеида в ЮАР. В ходе необъявленной войны её вооруженные отряды совершали нападения на членов АНК даже в столице Мозамбика Мапуту.

Нападения РЕНАМО на объекты хозяйственного значения носили целенаправленный характер подрыва экономики. Ошибки правительства в экономической области и повторяющаяся в течение нескольких лет засуха привели к голоду в стране. Стремясь положить конец затяжной гражданской войне и нормализовать отношения с Южно-Африканской Республикой, в 1984 году власти Мозамбика пошли на подписание с её правительством договора о ненападении и добрососедстве («соглашение Нкомати»). При подписании соглашения произошла встреча президента Мозамбика с пример-министром ЮАР Питером Ботой, присутствовали представители Свазиленда, Лесото, Малави. Согласно этому документу, оба государства обязывались не предоставлять базы на своей территории, финансовую и материальную помощь группировкам, действия которых представляют угрозу для безопасности каждой из сторон. Выполняя условия соглашения, правительство Мозамбика выслало сотни членов АНК. Тем не менее, режим Претории так и не прекратил поддержку формирований РЕНАМО. В связи с чем мозамбикцы прозвали «соглашение Нкомати» — «договором Нгомади», по имени местного героя который всегда врёт (см. Сергей Кулик «Мозамбикские сафари». М., Мысль, 1986. Ст. 3). В августе 1984 гражданская война охватила все провинции Мозамбика, РЕНАМО удалось блокировать большинство транспортных путей, ведущих в Зимбабве, Малави и ЮАР.

Гибель

На фоне нарастающей напряженности Машел погиб в авиационной катастрофе после визита в Замбию. Самолет Машела, пилотируемый советским экипажем, разбился на территории ЮАР. Международная комиссия, расследовавшая катастрофу, пришла к выводу о том, что её причиной была ошибка экипажа. Это заключение было принято Международной организацией гражданской авиации. Южно-африканская версия возлагающая вину за гибель президента Мозамбика на пилотов из СССР излагается в романе Уилбура Смита «Время умирать» В то же время, советские представители представили альтернативное мнение: по их словам, крушение произошло в результате диверсии: военными ЮАР якобы был установлен ложный радиомаяк, работавший на частоте радиомаяка аэропорта Мапуту, вследствие чего самолет сбился с курса и врезался в гору.. В 2004 году бывший сотрудник спецслужб ЮАР Лоу заявил о причастности южноафриканского правительства и бывшего президента страны П. В. Боты к гибели мозамбикского лидера. По словам Лоу, после авиакатастрофы Машел был ещё жив и ему была сделана смертельная инъекция. (Подробнее см.: en:1986 Mozambican Tupolev Tu-134 crash). Бывший член политбюро ФРЕЛИМО и министр госбезопасности Мозамбика Жансито Соареш Велозу (в прошлом пилот португальских ВВС) в своих мемуарах обвиняет в причастности к смерти президента и руководство СССР. Согласно Велозу Машел «предал советский лагерь», сделав выбор в пользу «либерализации экономики и общества» и потому был обречён. Эти утверждения сомнительны: едва ли правительство Горбачёва стало возражать против либерализации экономики и общества. Гибель Машела до сих пор порождает слухи. Нынешний президент ЮАР Джейкоб Зума при своём избрании обещал провести новое расследование.

Следующий президент

После гибели Машела главой государства стал Жоакин Алберту Шисану, правительство которого с 1989 года начало проводить курс, направленный на либерализацию экономики и общественно-политической жизни страны. Фактически этот курс, в частности поощрение частного сектора, начался ещё при Машеле. Вдова Саморы Машела Граса Машел вышла замуж за первого чернокожего президента ЮАР Нельсона Манделу после развода последнего с Винни Манделой.

Увековечивание имени

• Именем Саморы Машела названа улица в Москве.

А также в Дар эс Саламе, Луанде, Хараре (бывшая авеню Джемсона).

• На всех мозамбикских банкнотах серии 2006 года изображен Самора Машел.

Интересные факты

• В ЮАР была напечатана брошюра, где утверждалось, что президенту Мозамбика в Москве намечена роль диктатора всего юга Африки. Его имя «Самора» расшифровывалось как «Саус Африка» (Южная Африка), «Мозамбик», «Родезия», «Ангола».
• Прозвищем Машелы было «Чёрный Сталин».
• По свидетельству Леонида Шинкарёва мозамбикский президент все советские газеты называл «Красная звезда», потому что с нею первой он познакомился в Москве.
• Самора Машел упоминается в рассказе Кира Булычёва «Единая воля советского народа».

Ссылки

• [old.pnp.ru/archive/11600726.html Виктор Тихонов. Кто убил Самору Машела // Парламентская газета. 15 февраля 2003 г.]
• Статья [www.anc.org.za/ancdocs/history/mandela/1999/nm0119.htm Speech by Nelson Mandela at the unveiling of the Samora Machel Memorial]  (англ.)
• Статья [www.news24.com/Content_Display/TRC_Report/2chap6a.htm The TRC’s Special Investigation into the death of President Samora Machel]  (англ.)
• Статья [www.africanstudies.uct.ac.za/postamble/vol2-2/assassination.pdf A case of assassination? President Samora Machel and the plane crash at Mbuzini]  (англ.)
• Статья [www.sahistory.org.za/pages/people/bios/machel-s.htm Biographical notes on Samora Machel]  (англ.)
• Статья [www.niza.nl/uk/press/mandela/graca.html Graça Machel and Mandela]  (англ.)
• Статья [www.docsonline.tv/Archives/description.php?doc=123 Historic film essay on Frelimo and Samora Machel’s rehabilitation program]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Машел, Самора

Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.