Маяр, Матия
| Матия Маяр |
Матия Маяр (Маяр Зильский, Matija Majar Ziljski) (1809—1892) — словенский общественный деятель, просветитель, один из деятелей национального возрождения.
Содержание
Биография
Матия Маяр родился 7 февраля 1809 г. в Зильской долине (Ziljska dolina[1]), в семье священника[2]. В 1836 г. он закончил семинарию в Целовце (нем. Клагенфурт), и стал католическим священником. Служил в разных приходах, в 1840-х гг. работал в канцелярии епископа. В конце 1830-х гг. стал поборником иллиризма, проповедовал идеи славянского единения. В период Весны народов 1848 года Маяр опубликовал план создания на базе Австрийской империи «Объединённой Словении», а в ближайшей перспективе - чисто-славянской державы, в которую вошли бы Словения, Хорватия, Славония, Далмация, Воеводина, Чехия, Галиция, Моравия, Словакия. Эта идея имела широкую поддержку. В одном своем сочинении Маяр писал: «Наша держава должна быть суверенною, независимою… Держава должна быть основана заново. Мы должны выступить в ней… как единый народ».
Маяр разрабатывал план не только сближения славян в культурном контексте, но и сближения, а по сути, объединения их языков и создания всеславянского языка на основе диалектов сербохорватского и словенского языков («иллирийский язык»). Им был разработан «Узајемни Правопис Славјански» (1865 г.).
Маяр активно поддерживал связи с русскими учёными. Он же считается первым словенским учёным, который посетил Россию[3]. Это произошло при следующих обстоятельствах. В 1867 году в Москве прошла Этнографическая выставка, на которую Маяр прислал целый ряд экспонатов из Зильской долины (Ziljska dolina[1]), купленных за свой счёт[3]. Посетить выставку пригласили 10 словенцев, но лишь Маяр совершил туда визит[4]. Там он познакомился с русскими славистами М. П. Погодиным и Н. А. Поповым, которые позднее помогли ему получить помощь от Московского славянского благотворительного комитета на издание журнала «Славян».
Маяр часто посылал книги для российских университетов и в 1867 году издал русскую грамматику для словенцев (она долгое время оставалась единственным пособием такого рода)[4]. Маяр продолжал участвовать в национальном движении словенцев Каринтии, за что подвергался преследованиям со стороны местных властей. В 1873 г. Маяр начал издавать на «общеславянском» языке журнал «Slavjan», имевший большой успех, но закрытый в 1875 г. В 1885 г. Маяр, из-за преследований, переселился в Прагу, где прожил до конца своих дней.
Сочинения
- Словница Словенска, Русская Словница, Церквенне песни и песни с напевы (1846)
- Правила како изображевати Илирско наречие (1848),
- Святые братья Кирилл и Мефодий (1864),
- Узајемни Правопис Славјански (1865),
- Святые братья Кирилл и Мефодий, славянские апостолы (1885).
См. также
Напишите отзыв о статье "Маяр, Матия"
Литература
Примечания
- ↑ 1 2 В составе Австрии. В 1991 году в Зильской долине проживало 849 словенцев, владевших родным языком.
- ↑ По другим сведениям, в семье деревенского портного.
- ↑ 1 2 Чуркина И. В. Русские и словенцы. Научные связи (конец XVIII в. — 1914 г.). — М.: Наука, 1986. — С. 74. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2172-1986-churkina
- ↑ 1 2 Чуркина И. В. Русские и словенцы. Научные связи (конец XVIII в. — 1914 г.). — М.: Наука, 1986. — С. 77. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2172-1986-churkina
Отрывок, характеризующий Маяр, Матия
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
