Маятниковая миграция
Маятниковая миграция — условное название регулярных (обычно — ежедневных) поездок населения из одного населённого пункта (места жительства) в другой — на работу или учёбу и обратно. Маятниковая миграция является результатом несоответствия размещения производства и расселения людей. Особенно развита маятниковая миграция в пригородных зонах крупных городов, городских агломерациях, мегаполисах. Маятниковую миграцию не относят к миграции населения.
Маятниковая миграция возникает в обществах, где доступ к современным транспортным средствам позволяет людям жить вдалеке от места своей работы. До XIX века большинство людей жило в пределах пешего хода от места работы. Возникновение маятниковой миграции оказало большое влияние на жизненный уклад, позволило городам разрастись до прежде недостижимых размеров, привело к расцвету городских предместий.
Вместе с тем, маятниковая миграция создает и много новых проблем, связанных с массовой автомобилизацией, проблемами транспорта в часы пик, нехваткой парковок, гаражей, ростом выхлопов и ухудшением экологической обстановки в городской и пригородной среде[1].
Содержание
Действие маятниковой миграции на развитие городов
Маятниковая миграция — главный механизм образования городских агломераций, движущая сила территориального роста городов и субурбанизации. Эффекты маятниковой миграции на развитие городов зависят от её интенсивности, а она в свою очередь — от экономического потенциала города и развития транспорта.
При опережающем развитии транспорта маятниковая миграция ведёт к стремительному экстенсивному росту городов, застройке пригородов жилыми кварталами и образованию классических спальных районов. Городская среда при этом сильно поляризуется, центр резко контрастирует с периферией. Развивается центр-периферийная имущественная и социальная сегрегация. Население агломерации быстро увеличивается за счёт притока мигрантов в застраиваемые пригороды.
В дальнейшем, при замедлении развитии транспорта, которому сопутствуют автомобильные пробки и работа в режиме перегрузок, развитие города осуществляется медленнее и гармоничнее. Транспортные ограничения ведут к росту цен на недвижимость и выносу части рабочих мест из центра города, благоустройству и развитию инфраструктуры в бывших спальных районах. Невозможность добираться на работу из пригородов и рост цен на жилье приводят к уплотнению и повышению этажности застройки в городе и «возрождению» пригородов. Социальная и имущественная сегрегация сохраняются, но определяются уже не близостью того или иного района к центру, а другими факторами.
Этапы развития маятниковoй миграции
На начальных этапах развития агломераций, особенно тех которые имеют ярко выраженную гипертрофию центра, ежедневная маятниковая миграция направлена преимущественно из спальных районов и городов-спутников в исторический центр (ядро) города. Однако по мере исчерпания ресурсного потенциала ядра, роста субурбанизационных процессов, развития окраинной инфраструктуры, повышения уровня людности и экономической специализации окраин, роста уровня самодостаточности городов-спутников появляется и обратный поток: жители высокоубанизорванного ядра начинают участвовать в маятниковой миграции на периферию. Таким образом, возникают два встречных потока.
Московская агломерация
По данным исследований на тему маятниковой миграции, в начале 2000 года в Москву из области на работу или учебу ежедневно приезжали 800—850 тысяч человек, при этом и в область из столицы направлялось 200—250 тысяч[2]. Таким образом, общий оборот маятниковой миграции в Московской агломерации превысил 1 млн. человек уже в начале 2000—х гг. В 2010 году положительно сальдо трудовой маятниковой миграции Москвы достигло 1,8 млн. человек в сутки, причём заметный вклад в него вносили не только жители Московской области, но и другие ближайшие соседние регионы — Тульская, Владимирская и Калужская области[3].
Киевская агломерация
По оценкам КГГА ежедневная маятниковая миграция в Киев в 2016 году составляла порядка 300 тысяч человек в день[4]. Большая часть её дают города-соседи (Бровары, Вышгород, Борисполь и другие). Встречный поток из города в область развит слабо из-за относительной малолюдности Киевской области.
Для Киевской агломерации, как и для самого Киева, традиционно характерна диспропорциональная фрагментация между право- и левобережной частями: почти 80% рабочих мест города расположено на правом берегу, а более 40% жилья (в том числе и большая часть дешевого жилья) — на левом. Уже в 1970-е годы в Киеве появился проект создания автономного делового центра для левобережной части агломерации, однако он, как и все последующие проекты, так и не был реализован. Поэтому в агломерации достаточно остро строит проблема перемещения населения между двумя берегами, и, соответственно, проблема недостаточно высокой пропускной способности мостов. Усилились и некоторые диспропорции в транспортной доступности: так из города Бровары добраться быстрее чем из окраинных районов самой столицы. При этом процессы субурбанизации, по крайней мере в западной трактовке этого термина, пока выражены достаточно слабо, поскольку происходит дальнейшее уплотнение и вертикализация центра агломерации. В 2000—е годы блоковая фрагментация советского периода только усиливалась и достигла степени мозаичности.
См. также
Напишите отзыв о статье "Маятниковая миграция"
Примечания
- ↑ [www.demoscope.ru/weekly/2012/0517/tema05.php Рынок жилья Подмосковья]
- ↑ [www.demoscope.ru/weekly/2002/065/perepis09.php А ТО ВСЕ В МОСКВУ ЕДУТ... В столице и области перепишут маятниковых мигрантов]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/2010/0407/tema03.php Городские агломерации в условиях депопуляции]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/2016/0693/mir01.php#15 Мировые новости]
Отрывок, характеризующий Маятниковая миграция
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
