Ма Сянбо

Ма Сянбо
馬相伯
Место рождения:	Цзянсу, Китай
Место смерти:	Тонкин, Вьетнам

Ма Сянбо или Ма Лян (кит. 馬相伯, 马良, 17.04.1840 г., провинция Цзянсу, Китай — 1939 г., Тонкин, Вьетнам) — член монашеского ордена иезуитов, китайский учёный и педагог конца династии Цин и Китайской Республики. Ма Сянбо известен как основатель университета Аврора, Фуданьского и Пекинского католического университетов.

Биография

Ма Сянбо родился в 1840 году в провинции Цзянсу в католической семье. В возрасте 11 лет Ма Сянбо поступил в иезуитский колледж святого Игнатия Лойолы в Шанхае. После окончания школы остался в ней преподавать до 1870 года астрономию и математику. В 1870 году Ма Сянбо вступил в монашеский орден иезуитов. В этом же году Ма Сянбо был рукоположен в священника. В 1887—1888 гг. он посетил Францию для изучения европейской системы образования. После возвращения из Европы Ма Сянбо стал заниматься формированием высшего образования в Китае.

Ма Сянбо умер в 1939 году почти в столетнем возрасте в изгнании в Тонкин, Вьетнам.

Деятельность

В 1903 году иезуиты предоставили ему помещение, в котором Ма Сянбо основал образовательное учреждение для двадцати четырёх студентов. В этой школе, которая стала основой университета Авроры, изучались философия, математика и естественные науки. В 1905 году в этой школе уже было около ста студентов. Вместе с иезуитом Франсуа Перреном в 1905 году Ма Сянбо основал Фуданьскую публичную школу, которая впоследствии стала Фуданьским университетом. В 1911 году в Пекине Мао Сянбо основал Католический университет, который после прихода к власти коммунистов в 1949 году перебазировался на Тайвань и стал называться как университет Фужэнь.

Семья

Младший брат Ма Сянбо, Ма Цзяньчжун 馬建忠 (1845-1900), был крупным чиновником и интеллектуалом. Предполагается, что Сянбо участвовал в написании первой грамматики китайского классического языка 馬氏文通 (1898), основным автором которой называют Цзяньчжуна.

Источник

• Boorman, Howard L., Richard C. Howard, and Joseph K. H. Cheng, eds. Biographical Dictionary of Republican China. New York: Columbia University Press, 1967.
• Hayhoe, Ruth, and Lu Yongling, eds. Ma Xiangbo and the Mind of Modern China 1840—1939. Armonk, N.Y.: M.E. Sharpe, 1996.

Ссылки

• [ricci.rt.usfca.edu/biography/view.aspx?biographyID=1407 Биография]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ма Сянбо

– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.