Мгарские новомученики

Мга́рские преподобному́ченики (ум. в 1919 году) — шестнадцать монахов и игумен Амвросий из Спасо-Преображенского Мгарского монастыря, находившегося в селе Мгар, Лубенского района на Полтавщине возле реки Сула. Были убиты большевиками во время Гражданской войны. Канонизированы Украинской православной церковью 30 августа 2008 года.

Обстоятельства гибели

10 июля 1919 года (по новому стилю) Мгарский монастырь был занят красноармейцами большевистского Антоновского полка. Монахам пришлось освободить почти все помещения, а самим переместиться в сарай.

В 20-х числах июля красноармейцы отступили под натиском частей Добровольческой армии, которые вошли в монастырь 14 августа, но уже на второй день «белые» были вынуждены отступить.

17 августа Красная Армия заняла монастырь во второй раз. На следующий день 24 монаха и настоятель игумен Амвросий были арестованы за помощь белогвардейцам.

Всех монахов вместе с настоятелем монастыря погнали в Лубны. Продержав два часа на вокзале, объявили, что их под конвоем направляют на работу в Лазирок. В селе Круглик, что в 7 километрах от Лубен, монахов догнал кавалерийский отряд красных и приказал охране разделить монахов на три группы.

Ночью 19 августа по новому стилю (6 августа по старому стилю), на пирятинском пути по приказу комиссара Бакая монахов расстреляли. Семнадцать монахов во главе с игуменом Амвросием погибло.

Восемь были ранены, но выжили: иеромонах Иларион, 67 лет; иеромонах Митрофан; иеромонах Феофил (в миру Федор Михайлов), 52 года; иеродиакон Исаакий (в миру Иван Паценко), 61 год; иеродиакон Нифонт, 51 год; иеродиакон Модест (в миру Матфей Дудка), 44 года; иеродиакон Евсевий (в миру Евфимий Юрченко), 42 года; монах Христиан (в миру Мирон Сидоренко), 49 лет.

8 мая 2008 года Священный синод УПЦ принял решение о канонизации игумена Амвросия и шестнадцати погибших вместе с ним монахов, которая состоялась 30 августа в Спасо-Преображенском Мгарском монастыре.

Список Мгарских преподобномучеников

Украинской православной церковью с 2008 года преподобномучениками почитаются:

1. Игумен Амвросий
2. Иеромонах Аркадий
3. Иеромонах Иоанникий
4. Иеромонах Иона
5. Иеромонах Иосиф
6. Иеромонах Никанор
7. Иеромонах Афанасий
8. Иеромонах Феофан
9. Иеромонах Серапион
10. Иеромонах Никострат
11. Иеродиакон Юлиан
12. Монах Иоанникий
13. Монах Герман
14. Монах Назарий
15. Монах Парфений
16. Монах Патапий
17. Монах Доримедонт

Память

Память — 6 августа (24 июля по ст. ст.).

См. также

• Спасо-Преображенский Мгарский монастырь — монахами которого были Мгарские преподобномученики

Литература

• Мокляк В. Трагедія Лубенського монастиря // Виявлення та дослідження пам’яток національно-визвольних змагань українського народу на Полтавщині (1917—1920 рр.). — Полтава, 1995. — С. 59—67.
• Ревегук В. [www.reabit.org.ua/files/store/Poltava_01.pdf Червоний терор на Полтавщині у 1918—1923 роках] // Реабілітовані історією. Полтавська область. Науково-документальна серія книг / Упоряд. О. А. Білоусько, Т. П. Пустовіт; Голов. ред. серії П. Т. Тронько. — Київ-Полтава: АСМІ, 2009. — Кн. 1. — С. 9—35.
• Ульяновський В. Трагедія в Лубенському Мгарському монастирі 1919 року // Київська старовина. — 2000. — № 6. — С. 102—128.

Ссылки

• [orthodox.org.ua/uk/aktualne/2008/08/31/3439.html Урочистості з нагоди прославлення у лику святих сімнадцяти преподобномучеників Мгарських] (битая ссылка)
• [www.mgarsky-monastery.org/history/6 Мгарские новомученики]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Мгарские новомученики

– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.