Мгудзырхуа
Село
|
Мгу́дзырхуа — (абх. лит. Мгәыӡырхәа; на бзыб. диал. Мгәыӡ’ырхәа) село в Гудаутском районе Абхазии. До 1992 года в разные периоды село официально именовалось Мугудзирхва и Мгудзырхва. Расположено к западу от райцентра Гудаута в равнинно-холмистой зоне.
В административном отношении село является административным центром Мгудзырхвинской сельской администрации (абх. Мгәыӡырхәа ақыҭа ахадара), в прошлом Мгудзырхвинского сельсовета. Село расположено к югу от основного шоссе Абхазии.
Содержание
Географическое положение
Село (администрация) Мгудзырхуа исторически включает 8 посёлков (абх. аҳабла), один из которых, Мюссера, ныне является посёлком городского типа:
- Амбара
- Апцхуа
- Арашаху (Чаабалырхуа)
- Атабху
- Гугунырхуа
- Мгудзырхуа Агу (собственно Мгудзырхуа)
- Онданырхуа
До 1990-х годов также
На севере Мгудзырхуа граничит с селом Бармыш, на востоке — с сёлами Звандрипш и Хыпста, на юге территория села выходит к Чёрному морю, на западе — граничит с посёлком городского типа Мюссера.
На территории Мгудзырхуа между черноморским побережьем и основным шоссе с запада на восток протягивается цепочка живописных холмов (Мюссерские холмы) высотой около 200 м, являющихся частью Пицундо-Мюссерского биосферного заповедника[2].
На морском побережье села Мгудзырхуа расположено одно из известнейших туристических мест Гудаутского района — Золотой Берег.
Население
По данным переписи 1959 года в селе Мгудзырхва жило 294 человека, в основном абхазы (в Мгудзырхвском сельсовете в целом — 1712 человек, также в основном абхазы, а также русские).[3] По данным переписи 1989 года население Мгудзырхвского сельсовета составило 1561 человек, в том числе села Мгудзырхва — 382 человека[1], в основном абхазы[4] По данным переписи 2011 года численность населения сельского поселения (сельской администрации) Мгудзырхуа составила 1273 жителей, из них 97,4 % — абхазы (1240 человек), 1,5 % — русские (19 человек), 0,4 % — армяне (5 человек), 0,3 % — грузины (4 человека), 0,4 % — другие (5 человек).[5]
По данным переписи населения 1886 года в селении Мгудзырхуа проживало православных христиан — 990 чел., мусульман-суннитов — 171 чел, католиков — 1 чел. По сословному делению в Мгудзырхуа имелось 11 князей, 40 дворян, 5 представителей православного духовенства, 1.105 крестьян. Представителей «городских» сословий в Мгудзырхуа не проживало.
| Год переписи | Число жителей | Этнический состав |
|---|---|---|
| 1886 | 1.161 | абхазы 99,6%; грузины 0,4% |
| 1926 | 1.241 | абхазы 93,4%; русские 1,9%; грузины 1,6%; греки 0,5% |
| 1959 | 1.712 | абхазы (нет точных данных); русские в пос. Мюссера |
| 1989 | 1.561 | абхазы (нет точных данных); русские в пос. Мюссера |
| 2011 | 1.273 | абхазы (97,4 %); русские (1,5 %) |
Известные уроженцы и жители
- Агрба, Владимир Васильевич (1912—1937) — абхазский писатель
- Дорофей (Дбар) (род. 1972) — архимандрит, лидер движения за автокефалию Абхазской православной церкви.
Напишите отзыв о статье "Мгудзырхуа"
Примечания
- ↑ 1 2 [pop-stat.mashke.org/abkhazia-census.htm Всесоюзная перепись населения 1989. Абхазская АССР]
- ↑ [gudauta.info/ Информационный сайт Гудаутского района]
- ↑ [ethno-kavkaz.narod.ru/gudauta.html Всесоюзная перепись населения 1959. Гудаутский район. Сёла и преимущественные национальности]
- ↑ [wwwethnokavkaz.1bb.ru/index.php?showtopic=160 Этноязыковые карты Абхазии в 1989. Коряков Ю. Б.]
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/gudauta11.html Перепись населения Абхазии 2011. Гудаутский район]
Литература
- Кварчия В. Е. Историческая и современная топонимия Абхазии (Историко-этимологическое исследование). — Сухум: Дом печати, 2006—328 с.
- Кәарҷиа В.Е. Аҧсны атопонимика. - Аҟәа: 2002. - 686 д. (абх.)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мгудзырхуа
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
