Меа Шеарим

Меа Шеари́м (ивр. ‏מאה שערים‏‎) — один из старейших районов нового города в Иерусалиме. Он был основан в 1874 г. представителями религиозной общины Зальманом Бахараном и Иосифом Ривлиным, которые приобрели у арабов земли деревни Лифтаи. Архитектор Меа Шеарима, Конрад Шик, спроектировал квартал в форме прямоугольника, состоящего из длинных домов, чтобы внешние стены служили защитой для жителей. Шесть ворот квартала до недавнего времени запирались на ночь. В широком понимании под Меа Шеарим подразумевают все соседние районы с религиозным населением, включающие Макор Барух, Геулу, Бейт Исраэль, Бухарский квартал, Батей Варша, Батей Унгарин. В религиозном мире принято расширенный Меа Шеарим называть по имени другого крупного района в блоке: Геула. В более узком смысле под именем Меа Шеарим подразумевается небольшой район по обеим сторонам улицы с одноимённым названием.

Название района переводится как «сто крат» и представляет собой выражение из Библии (Быт. 26:12): «И сеял Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат (מֵאָה שְׁעָרִים): так благословил его Господь.»

В начале ХХ века Меа Шеарим был смешанным религиозно-светским районом, однако в 60-е годы религиозное население начало вести активную борьбу за закрытие улиц и всех учреждений по шаббатам. Эта активность вынудила светскую молодёжь искать себе жильё в других местах. Пожилые люди постепенно доживают свой век и их квартиры постепенно переходят к религиозным жителям района.

На сегодняшний день наряду с наличием крупнейших хасидутов Гур и Карлин заселён также ультраортодоксальными евреями, в числе которых Толдот Аарон, Толдот Авраам Ицхак, Сатмар, Нетурей карто и сикриким. Эти группы известны в жесткой оппозиции в государству Израиль и Сионизму. Вокруг Меа Шеарим за последние полтора века выросло ещё около 40 ортодоксальных кварталов. На субботы и праздники проезд через район перекрыт. При вспышках религиозного недовольства деятельностью разных официальных органов и групп в Израиле на Меа Шеарим приходится основная доля религиозных демонстраций и акций протеста.

Литература

• Марк Галесник. В куще событий // Geo. — 2012. — № 9.

Отрывок, характеризующий Меа Шеарим

– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.