Мегала Метеора

См. также Монастыри Метеоры

Монастырь
Мегало Метеора Μεγάλο Μετέωρο
Страна	Греция
Конфессия	Православие
Основатель	Афанасий Метеорский и Иоасаф Метеорит
Первое упоминание	XIV век

Мегала Метеора (греч. Μεγάλο Μετέωρο), Великий Мете́ор, или Преображенский монастырь — самый большой и древний православный монастырь среди метеорских, основанный в начале XIV века монахом Афанасием на одной из скал Фессалии недалеко городка Кастраки в номе Трикала, Греция. В 1988 году Преображенский монастырь в числе других метеорских монастырей был включён в список объектов всемирного наследия.

К вершине скалы ведут 154 ступеньки. Первые постройки, которые встречаются на пути — это замок с балконом и бывший монастырский состав. Недавно в помещении склада открыли фольклорный музей, где собраны древние орудия и посуда обителей. Немного выше фольклорного музея находится Собор. Также поблизости находится алтарь и больница, расположенная напротив него. По правую сторону от Собора находятся две часовни.

Мегало Метеора представляет собой комплекс зданий поствизантийского периода, поныне оставшиеся неповрежденными, создавая полноценную картину быта древнего монастыря.

История монастыря

Монастырь был основан святым Афанасием Метеорским (1302—1383). Афанасий Метеорский был человеком чрезвычайно образованным — своё образование он получил в Салониках и Константинополе — виднейших центрах Византийской империи. В молодом возрасте Афанасий пришёл на Афон и поселился в ските монастыря Ивирон, но частые нападения разбойников заставили его покинуть монастырь с духовным отцом, старцем Григорием. Оба монаха послушали совет сербского епископа Иакова и скрылись на Метеоре около 1340 года. Сначала они поселились в жилищах метеорских отшельников, которые до сих пор находятся перед входом в монастырь (слева от ступенек).

Слухи о монахе Афанасии быстро распространились — за первые 10 лет многие молодых людей поднялось на скалу, стремясь к уединению. Тогда братья решили вместе основать первое метеорское братство — киновию — по образцу монашества на Святом Афоне. Ученик и преемник Афанасия святой Иоасаф считается вторым основателем монастыря. Иоанн (так его звали в миру) был сыном правителя Эпира и Фессалии Симеона Синиша Палеолога, позднее архиепископа Фессалии, потомка сербской династии Неманичей. Иоанн стал преемником отца в 1370 году. Однако к тому времени он уже был учеником Афанасия Метеорского, а через год оставил престол и в 1373 году поселился в монастыре «Большой Метеор» где принял постриг с именем Иоасаф. Будучи вторым основателем монастыря, он сделал большой вклад в создание архитектурной программы. Также он собрал много даров, среди которых и дары сестры Иоасафа (жены епископа Эпира). Образ Марии Палеолог воплощен в иконе Богоматери, которая и сейчас хранится в музее монастыря.

В середине XVI века монастырь стал независимым благодаря интересу, который проявил патриарх Еремий I. С этого времени начинается новый выдающийся период, который связывают с монахом Симеоном, расширившим Собор монастыря, алтарь и построивший ряд малых зданий монастыря. Мегало Метеора — результат последовательной работы трех значительных фигур: святого Афанасия, Иоасафа и игумена Симеона.

Большой Метеор на протяжении 600 лет своей истории подвергался многочисленным нападениям и грабежам, а в 1633 году пожар почти полностью уничтожил обитель.

Преображенский собор

Архитектура

Собор монастыря Мегало Метеора — это итог сочетания трех различных этапов строительства:

• древний храм святого Афанасия;
• храм, который построил его преемник Иоасаф;
• храм, отстроенный 1545 года игуменом Эпира Симеоном.

Восточная стена храма выглядит так: византийская кладка и своды с двумя куполами, арками и наклонными крышами. Внешними особенностями храма являются кладка стен квадратными камнями, окруженными кирпичами через ряд. Эти тонкие кирпичи также окружают арки над окнами, заканчивающиеся зубцами и керамически-пластическими украшениями.

На мраморной плите на месте маленькой колонны арки окна есть надпись о реставрации храма, выполненная игуменом Иоасафом:

«В 1388 году храм Господа Бога Иисуса Христа отреставрирован монахом Иоасафом ... » Оригинальный текст (греч.)   ET(OYC) ζΩγζ / ANOIKO/ΔOMHΘH / O ΠANCE/ΠTOΣ OYTOΣ/NAOCTOY/K(YPIO)Y HMΩN/I(HCO)Y X(PICTO)Y ΔΙ/A CHNΔPOM(HC) / YOY TIMIΩT(A)T(OY) / EN MONAXOIOΣ / IΩACAΦ.

На северной стене сохранилась единственная полная сцена Второго Пришествия, принадлежащая к периоду первого оформления Собора во времена святого Афанасия. Слева от входа высечена надпись о строительстве храма в 1544—1545 гг. под руководством игумена Симеона.

«Построен этот уважаемый храм Преображения Господа Бога нашего Иисуса Христа на взносы и усилиями братьев обители в 1545...» Оригинальный текст (греч.)   ET(OYC) +ANOIKOΔOMHΘH O/ΠANCEΠTOΣ OYTOΣ NAOC THC META/MOPΦΩCEΩΣ TOY K(YPIO)Y HMΩN I(HCO)Y X(PICTO)Y/ ΔΙA C(HN)ΔPOMHC KAI KOΠOY TΩN Π(AP)EYPICKO/MENΩN AΔΕΛΦΩΝ/ETOYC ,ΖΝΓ' (1545).

Живописное убранство

Живописное убранство Собора также выполнялось в три этапа, правда, с большими перерывами друг от друга. В первый этап создана роспись храма (это было примерно в 1388 году). Единственной сценой, сохранившейся с тех времен, является Второе Пришествие на внешней стороне северной стены старого собора. Основу композиции составляет Христос Пантократор под сводами, окруженный двумя ангелами. Слева и справа под сводом Богоматерь и Иоанн Предтеча, умоляющие Христа о спасении человечества. В центре — фигуры апостолов, сидящих на прямоугольной скамье. На двух нижних поясах композиции изображен Рай и Ад с праведниками и грешниками соответственно. В дверях, которые были построены в 16 веке, изображены прародители.

Во втором этапе отделки храма в 1483 году появились настенные фрески старого Собора, который после расширения представляет собой алтарь нового храма Преображения. Все фрески, кроме фресок на куполе и арке, относятся к 3-му этапу (1552 г.). Надпись на северной стене храма указывает:

«Заложен фундамент и построен этот божественный и уважаемый храм Господа Бога Иисуса Христа усилиями и на средства Его Преосвященства Отца Святого Афанасия и Святого Иоасафа в 1387/8 году, которые являются также его учредителями, убранство храма было осуществлено усилиями и на средства меньшего брата в месяца ноябре 1438 году.» Оригинальный текст (греч.)   ET(OYC) +ΑΝΙΓΕΡΘΗ ΕΚ ΒΑΘΡΩΝ ΘΕMEΛΙON, Κ(ΑΙ) ANIKOΔOMHΘ(H)/O ΘEIOC KAI Π(ΑΝ)СΕΠΤΩС ΝΑΩС ΟΥΤ(O)C • TOY K(YPIO)Y Κ(ΑΙ)ΘTIOC Κ(ΑΙ) C(ΩYH)POC HMΩN, /I(HCO)Y X(PICTO)Y • ΔΙΑ KOΠOY Κ(ΑΙ) EΞOΔOY TΩN OCI(ΩN) Π(ATE)PΩN HMΩN • AΘANACIOY Κ(ΑΙ) IΩACAΦ •/EN ET(I) ζώΩώΰζ (1387/8)• O(I) Κ(ΑΙ) KTITΩPEΣ • ANICTIPIΘ(I) • ΔIA CHNΔPOM(HC) Κ(ΑΙ) /KOΠOY T(ON) EΛAXICTO(ON) AΔEΛΦ(ΩN) • ET(OYC) (1483) IN(ΔIKTIΩNOC)B • MHNI NOEMBPIΩKA.

В центре купола Всевышний, окруженный ангельскими силами, пророками и евангелистами. Под аркой святилища изображена Богоматерь с Младенцем. Четыре сцены из жизни Христа изображены на стенах храма: Вознесение, Пятидесятница, Удивительный улов рыбы и Сретение. В помещениях и под сводами основного храма представлено 12 сцен: Рождество Христово, Тайная вечеря — в южном помещении, Распятие Христово и Воскресение Христово — в северном. Преображение находится во внутреннем куполе входа. Сретение и Камень — в южном и северном куполе. На следующем поясе старого Собора изображено Благовещение, на западной стороне колонн святилища — сцены мученичества Христа: Моление о чаше, Предательство Иуды, Отречение Петра, Встреча Христа с самаритянкой, Оплакивание Христа и др.

На низком поясе изображены фигуры святых исключительно мужского пола, кроме святой Елены в композиции, посвященной ей и святому Константину (справа и слева от Христа соответственно). Отсутствие женских образов большинство исследователей связывают с тем, что Преображенский собор монастыря Мегало Метеора, основанного по образцу афонских, действовал как храм, который разрешено было посещать только мужчинам.

Композиция «Царь царем» помещена на западной стене, отделяющей помещение диаконов от основного храма. На ней изображён Христос в царских одеждах, сидящий на троне, к нему в молитве припадает Богородица со свитком в руках. На южной стороне помещено изображение Иоанна Предтечи. Рядом с ним изображены святые-воины Феодор Тирон и Феодор Стратилат, Георгий Каппадокийский, Димитрий Великий и Нестор в ценных одеждах принцев и экзотических головных уборах. Считается, что эта роспись создана под влиянием работ Феофана Стрелитзаса в монастыре Святого Николая.

Настенные фрески старого собора Великого Метеора создавались на протяжении 30-ти лет мастерами одной художественной мастерской, работавших над иконописью храмов в Фессалии, Западной Македонии, Сербии, Болгарии. Особые черты и качество живописи свидетельствуют о том, что они получили хорошую художественную подготовку. Соседство «мастерской Кастории» с прибрежной местностью Далматии, которая находилась под игом венецианцев, откуда мастера имели возможность общаться с западными коллегами.

После реставрации храма Преображения в 1545 году, новый храм и неф украсились новыми фресками в 1552 году. Значительные площади, возникшие в конце 1545 г., позволили расцвести богатой иконописной программе. Центр оформления основного храма представляет собой купол с изображением Вседержителя. В четырех углах — евангелисты. Основу иконописной программы составляют 4 сцены: Преображение, Распятие и Снятие Иисуса с креста, Воскресение. Вокруг этих грандиозных сцен расположены многочисленные миниатюрные сцены из жизни Христа.

Композиции нового Собора изображены свободно на поверхностях — с одной стороны, а с другой — они подражают традиции тонкого, даже обостренного, изображения живописных образов. Несмотря на многоплановость сцен и большие поверхности, они очень гармоничны и вполне понятные, хорошо спланированы, даже изящны.

Художники нефа и нового храма неизвестны. Однако, в рукописных чертах и иконописном выборе ощущается заметная схожесть с «Критской школой», а именно с кругом Феофана Стрелитзаса. В 1552 году мастер был на закате своей жизни, уже зрелый, достойный художник, учитель, под руководством которого работала объединенная художественная мастерская. Примечание на куполе нового собора с указанием, как должна выглядеть фигура пророка Даниила и правка на руке пророка — нарисованная вторично, а также маленькие эскизы, что и по сей день сохранились на своде купола, указывают на присутствие определенного учителя, который направлял работы, советовал и исправлял. Этим учителем мог быть Феофан Стрелитзас Бафа.

По другой версии, настенные фрески нового Собора Великого Метеора выполнил не менее известный критский художник Джордже, ученик Феофана Стрелитзаса, создавший иконопись Собора монастыря Дионисия на Святом Афоне (1547 г.).

Украшением нового храма также служит иконостас с чрезвычайным багатсвом тем. Старая его часть, которая датируется 1634—1635 гг, выполнена «рукой Иоанна», о чем свидетельствует надпись. Все же большая его часть реставрировалась, дополнялась многократно и закончена лишь в 1791 году, как говорят две других надписи. Новый иконостас реставрировали художники с материка: Константин из Линотопи и Костас с Мецово.

Здания на территории монастыря

Часовни

На территории монастыря также находятся 2 меньшие часовни:

• Часовня Иоанна Крестителя — достроена до южного святилища и соединенная с ним. Часовня небольшого размера, имеет купол. Не реставрировалась еще с 18 века. На самом деле, время создания первоначального здания был гораздо более древним.
• Часовня Святого Константина и Святой Елены — отдалена на несколько метров от Собора, расположена на юго-западе. Помещения также небольшого размера, построенные по типу поствизантийского простого королевского с куполом, без настенного иконописи. Купол опирается на четыре имитационные арки и извне многоугольным.

Надпись на стене у входа сообщает, что часовня построена в 1789 году, когда игуменом был Парфений Орфидис, за счет монаха Дионисия и его сына — иеромонаха Захария, которые происходили из одного из поселков Конице.

Алтарь

Алтарь построен в северной части храма и является работой игумена Симеона. Надпись справа, над входом, указывает, что алтарь построен в августе 1557 года:

«Возведен с фундамента этот алтарь усилиями и на взносы всех братьев обители и на средства игумена отца Симеона - иеромонаха - в месяце августе 1557 года.» Оригинальный текст (греч.)   ET(OYC) +ΑΝΙΓΕΡΘΗ ΕΚ ΒΑΘΡΩΝ ΘΕMEΛΙΩN/H ΠAPOYCA TRAΠEZA / ΔΙΑ CHNΔPOM(HC) Κ(ΑΙ) KOΠOY CYMEΩN IEPO(MON)AXOY / HΓOYMENEBONTOC KYP CYMEΩN / IEPO(MON)AX(OY) MHN(I) AYΓOYCT(OY)I I ,ΖΞE' (1557).

Алтарь представляет собой купольное удлиненное помещение длиной в 35 метров, которое на восточной стороне переходит в свод. Внутри алтарь разделен на 2 свода, опирающиеся на 5 колонн. Шесть видоизмененных частей покрыты «лодочными» куполами, кроме четвертого, который покрывают два крестообразные купола, и пятого — его покрывает два полукупола. Внешне архитектура алтаря имеет следующие особенности: многоугольный купол, украшенный имитационными апсидами и керамико-пластическими элементами. В нише алтаря изображена Богоматерь на престоле с малышом среди архангелов.

Сегодня алтарь превращен в музей, где экспонируются ценные реликвии монастыря: переносные иконы, среди которых исключительное место занимают Скорбящая Богоматерь и Христос во гробе, датируемые концом 14 века. Также выставлены серебряная церковная утварь, священные ризы, вышитые золотом плащаницы и священные Евангелия.

Очаг

Кухня монастыря и очаг построены в северной стороне алтаря. Это прямоугольное помещение большой площади, покрытое полностью куполом, имеет форму полукруга с малым куполом; через окошко которого выходил дым. Сейчас это действующий музей, где представлены древние деревянные и глиняные сосуды монастыря.

Больница

Больница находится перед алтарем Собора. Величественное купольное здание некогда было даже двухэтажным. Купол опирается на 4 колонны, как и больница монастыря Варлаама. В больнице построено 9 помещений, 8 из них покрыто крестообразными куполами. Под крышей порога сохранилась надпись, свидетельствующая о том, что больница и дом престарелых в Великом Метеоре построены на взносы, усилиями и на средства монахов в июле 1572 года.

См. также

• Афон
• Монастыри Метеоры

Галерея фресок монастыря

• Megala10.png

  Царь Давид

• Megala11.png

  Царь Соломон

• Megala12.png

  Благовещение

• Megala15.png

  Молитва в Гефсиманском саду

• Megala13.png

  Вход Господень в Иерусалим

• Megala16.png

  Мученичество Святых Автонома и Никиты

• Megala17.png

  Мученичество Святых Тимофея и Неофита

• Megala14.png

  Святой Евстафий

Ссылки

• [whc.unesco.org/en/list/455 Метеора в базе данных ЮНЕСКО]  (англ.)
• [odysseus.culture.gr/h/2/gh251.jsp?obj_id=5281 Министерство культуры Греции]  (греч.)
• [www.kalampaka.com/en/meteora/monasteries_meteoro.asp Монастырь Преображения Господня или Великий Метеор]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Мегала Метеора

– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.