Мегара

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Мегара
Μέγαρα
Страна
Греция
Периферия
Аттика
Ном
Координаты
Внутреннее деление
1 район
Димарх
Димитриос Стратиотис
Площадь
322,21 км²
Высота центра
2 м
Официальный язык
Население
28 195 человек (2001)
Плотность
88 чел./км²
Национальный состав
греки
Конфессиональный состав
православные
Часовой пояс
Телефонный код
+30 22960
Почтовый индекс
191 00
Автомобильный код
YO, YP, YT, ZT
Официальный сайт
[www.megara.gr ara.gr]

Ме́гара (греч. Μέγαρα [ˈmeɣara]) — древнегреческий город, в юго-западной части Мегариды, в полутора километрах от берега Саронического залива. В настоящее время город с населением около 30 тысяч человек в 42 км к северо-западу от Афин.





История города

Город имел два акрополя, от стен которых видны ещё небольшие остатки; один из них носил название Кария (Καρία) и был основан, по преданию, царем Каром, сыном Форонея, царя аргосских пеласгов. Потом городом овладели лелеги, а внук царя Лелега, Пилас, передал царство афинскому царю Пандиону, при котором страна перешла в руки ионян и составляла одно царство с Аттикой.

При разделе царства между четырьмя сыновьями Пандиона, Мегара досталась Нису, который основал близ неё гавань Нисею. При нём страна подверглась нападению критян; на помощь Нису пришёл Мегарей (Μεγαρεύς), из беотийского города Онхеста; женившись на дочери Ниса, он наследовал своему тестю. Мегарею наследовал пришедший из Элиды и женившийся на его дочери Алкафой, который, взамен разрушенного критянами старого акрополя, основал новый.

Тезей вновь соединил все царство Пандиона и в самом узком месте перешейка поставил столб со стихотворной надписью, обозначавшей, что здесь граница между Ионией и Пелопоннесом.

Последним царем Мегары называют Гипериона, после убиения которого решено было выбирать правителей, называвшихся эсимнетами.

При нашествии дорян из Пелопоннеса, во время которого погиб афинский царь Кодр, Мегара была завоёвана ими и вся область её стала дорийской; коренное население было, вероятно, лишено поземельной собственности, разделённой между новыми дорийскими поселенцами, и вся страна подпала под власть Коринфа.

VIII век

В VIII в. доряне Мегары отделяются от Коринфа, но с потерей западной части Мегариды, и составляют самостоятельное государство, с олигархическим управлением.

VIII и VII века

VIII и VII в. — время процветания Мегары. Соперничая с Коринфом в торговле, она основала целый ряд колоний, впоследствии достигших значительного процветания, как Халкедон и Византий на Босфоре, Гераклея Понтийская на северном берегу Малой Азии, Мегара Гиблейская в Сицилии.

Конец VII века

В конце VII в. Феоген, опираясь на народную партию, низверг олигархию и стал тираном; он украсил город постройками и устроил водопровод с роскошным водовместилищем, от которого сохранились ещё следы. В это время Мегара успешно вела борьбу с Афинами за обладание Саламином. После изгнания Феогена, около 600 г., начались распри между олигархической партией и демократической, опиравшейся на коренное, недорическое население. В 598 г. афиняне, под предводительством Солона, окончательно отвоевали Саламин и нанесли чувствительный удар могуществу и процветанию Мегары. Тем не менее среди греческих флотов, сражавшихся против персов при Саламине, флот мегарян, в 20 кораблей, занимал по величине третье место. В битве при Платеях мегаряне выставили 3000 гоплитов.

V век

В 460 г. мегаряне, под давлением народной партии, отделились от пелопоннесского союза и приняли афинский гарнизон. Афиняне соединили длинными стенами Мегару с гаванью Нисеей и с успехом выдержали отчаянную войну, поднятую из-за Мегары коринфянами, эгинетами и их пелопоннесскими союзниками, во время которой Мегарида несколько раз подвергалась опустошению врагов. В 446 г. мегаряне, сговорившись с коринфянами и их союзниками, изменили афинянам, перебили их гарнизон и присоединились опять к пелопоннесскому союзу. По заключенному в следующем году с пелопоннесцами 30-летнему перемирию, афиняне должны были очистить всю Мегариду, не исключая и Нисеи, в которой они ещё держались. Афиняне не могли забыть этой измены мегарян, и так как последние укрывали у себя беглых рабов и вспахали пограничную полосу земли, посвященную Елевсинской богине, то им было запрещено, под страхом смерти, торговать и проживать в гаванях и местечках Аттики и стран, подвластных афинянам. Это запрещение, совершенно убившее торговлю Мегары, послужило одной из причин Пелопоннесской войны.

В первый же год войны (431) и затем неоднократно афиняне вторгались в Мегариду, подвергли всю страну жестокому опустошению, отрезали подвоз съестных припасов к Нисее с моря и поставили тем Мегару в отчаянное положение, особенно когда овладели островком Миноей, лежавшим у самого берега перед гаванью. В 424 г. некоторые вожди народа вошли в соглашение с афинянами, с целью передать город в их власть. Ночью афинский отряд был впущен в длинные стены и принудил пелопоннесский гарнизон сдать гавань; но пока мегаряне колебались открыть ворота города, пришёл с войском Брасид; приверженцы афинской партии бежали к афинянам; народ решил вернуть изгнанных олигархов, которые ниспровергли демократическое устройство, казнив около ста опасных для них приверженцев народной партии. Вскоре мегаряне вновь овладели длинными стенами и срыли их, Нисея же осталась в руках афинян и была удержана ими и по Никиеву миру (421 г.), который мегаряне, как и элейцы, беотийцы и коринфяне, отказались признать.

При возобновлении войны, равно как и впоследствии, во время войн Коринфской и Беотийской, мегаряне были верными союзниками спартанцев.

IV век

В 340 г. мегарские мятежники вошли в соглашение с Филиппом Македонским, находившимся в Фокиде; но мегарское правительство, заблаговременно узнав о заговоре, обратилось за помощью к афинянам, которые быстро прислали отряд под начальством Фокиона, предупредившего македонян и восстановившего длинные стены между Мегарой и Нисеей. В борьбе с македонянами, в битве при Херонее и затем в Дамийской войне мегаряне не принимали участия. В 307 г., в борьбе с Кассандром, Димитрий Полиоркет взял Мегару приступом, объявил её свободной и разрушил городские стены.

III век

В 243 г. мегаряне присоединились с ахейскому союзу, с 223 по 192 г. принадлежали к беотийскому союзу, а в 192 г. опять перешли к ахейцам. Во время последней войны с римлянами, ахейский союз отправил в Мегару десятитысячное войско, чтобы задержать наступление римлян, под начальством Кв. Метелла; но при приближении римлян ахейцы отступили, а мегаряне без битвы передали свой город Метеллу. В это время Мегара потеряла всякое значение как город; впоследствии она обращается в римскую колонию и во II в. н. э., особенно при императоре Адриане, опять несколько расцветает. В IV в. Мегара подверглась разгрому со стороны Алариха. Венецианцы и турки докончили разрушение когда-то многочисленных и роскошных построек города, описанных Павсанием.

XX век

В начале 20 века на месте древнего города находилось небольшое селение с 6000 жителей, гордившихся своим чисто греческим происхождением среди окружающего албанского населения.

Известные мегарийцы

Мегара была родиной комедии, перенесенной оттуда Сусарионом в VI в. до н. э. в Аттику; из её граждан известны ещё элегический поэт Феогнид, живший во 2-й половине VI в.; философ ЭвклидК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3831 день]; Визант — основатель города Византий (ныне Стамбул); Эвпалин — инженер и геометр, строитель Эвпалинова тоннеля на Самосе.

Напишите отзыв о статье "Мегара"

Литература

  • Шаталов А. В. 2010: [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1733 Политическая история Коринфа, Мегар и Сикиона в классический период]: Авт. дисс… к.и.н. Ставрополь.
  • При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Мегара

Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.