Мегасфен
Мегасфен (др.-греч. Μεγασθένης) — древнегреческий путешественник, родом из Арахозии, который по поручению Селевка посетил с дипломатическим заданием двор объединителя Индии Чандрагупты в городе Паталипутра. Это посольство не могло быть совершено позднее 298 г. до н. э., года смерти Чандрагупты (Мегасфен называет его Сандрокоттом).
В своём труде «Индика» (не путать с одноимённым сочинением Ктесия) Мегасфен описал основные реки Западной Индии, упомянул Гималаи и Цейлон, а также систему каст. Работа Мегасфена до нашего времени не сохранилась, однако обширные выдержки из неё приводят Диодор Сицилийский, Страбон и Арриан.
Характеристика «Индики» в ЭСБЕ
Mегасфен — словоохотливый рассказчик виденного и слышанного: он описывает границы Индии, устройство поверхности, обильное орошение, богатство и своеобразие тамошней флоры и фауны, население, с наименованием отдельных народов, физические особенности, законы и нравы жителей. Наряду со множеством точных и новых для своего времени сведений Mегасфен охотно сообщает баснословные рассказы свидетелей или приукрашает полученные сведения собственными измышлениями (как, например, в изложении истории о кинокефалах).
Лживым писателем называет Mегасфена Страбон, приравнивая его в этом отношении к Деимаху. Следующие семь каст насчитывает Mегасфен y индусов: мудрецы, земледельцы, пастухи и охотники, ремесленники, воины, надсмотрщики и царские советники. Главным городом Индии Mегасфен называет Палибофру (Паталипутру), развалины которой — близ нынешней Патны.
Насколько ненадежен Mегасфен в передаче туземных сказаний, показывает приписанный им индийским свидетелям рассказ о странствовании по Индии греческого Вакха, превращенного в насадителя гражданственности в Индии, строителя первых городов, первого законодателя и судью индусов, врачевателя и царя.
Другим благодетелем индусов, тоже из греков, тамошние мудрецы называли, будто бы, Геракла; выставляя его строителем Палибофры, очистителем суши и воды от чудовищ, основателем многих из числа царств, на которые впоследствии делилась Индия.
Напишите отзыв о статье "Мегасфен"
Литература
- Бонгард-Левин Г. М. «Индика» Мегасфена и надписи Ашоки.// Доклад на XXV Международном конгрессе востоковедов. М., 1960.
- Бухарин М. Д. Описание индийского государства в «Индике» Мегасфена // Вестник древней истории. 1997.№ 3. С.138-149.
- Бухарин М. Д. Индийские философы в «Индике» Мегасфена // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. 5. Москва-Магнитогорск, 1998.-С.145-152.
- Бухарин М. Д. Два фрагмента «Индики» Мегасфена об индийских философах // SUSSITIA. Памяти Юрия Викторовича Андреева. СПб., 2000.- С. 162—167.
- Бухарин М. Д. Раннеэллинистические хорографы: Мегасфен, Гекатей Абдерский и Беросс // Вестник древней истории. 2000. № 2. С.88-100.
- Путилова Т. Б. Мегасфен о древнеиндийских кастах // Взаимосвязь социальных и этнических факторов в современной и традиционной культурах. М., 1983.
- Chattopadhyay A. Megasthenes and Arrian on the Morality of Indian Women // Journal of Oriental Institute Baroda, 1973.22.3. P. 344—350.
- Goyal S.R. Kautiliya and Megasthenes. Meerut,1985.
- Majumdar R.S. The Indica of Megasthenes // Journal of American Oriental Society. 1958. 78. I. P. 273—276.
- Pushkas I. Megasthenes and Indian Society of his Time // Oikumene, 1987. Vol.6. P. P.23-29.
- Pushkas I. Megasthenes and the «Indian Gods» Heracles and Dionysos // Mediterranean Studies.2. Greece and the Mediterranen /Ed.Richard W.Clement, Benjamin F.Taggie, Robert G.Schwartz.Kirksville, 1990. P. 39-47.
- Rocher L. Megasthenes on Indian Lawbooks // Journal of Oriental Institute Baroda,1957.6.P.125-128.
- Sethna K.D. Megasthenes and the Indian Chronology as Based on the Puranas // Purana.1966. 8.I.P.16-29.
- Sethna K.D. Megasthenes and the Indian Chronology as Based on the Puranas // Purana.1966. 8.2.P.9-37.
- Schwarz F.F. Onesikritos and Megasthenes über den Tambapannidipa //Grayer Beitrage.Zeitschrift fur klassische Altertumswissenschaft. Amsterdam, 1976. Bd.5. S.231-263.
Отрывок, характеризующий Мегасфен
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
