Медаль «За усмирение польского мятежа»

Медаль «За усмирение польского мятежа»
Страна	Российская империя
Тип	медаль
Кому вручалась	лицам, имевшим отношение к подавлению Польского восстания 1863—1864 года
Статистика
Дата учреждения	1 (13) января 1865 года
Учредитель	Александр II
Количество награждений	отчеканено 368 133 медали из светлой бронзы, 231 221 медаль из тёмной бронзы
Диаметр	29 мм
Материал	светлая бронза, тёмная бронза
Медальер	неизвестен

«За усмирение Польского мятежа» — медаль Российской империи, которой отмечали участников подавления восстания 1863—1864 годов в Царстве Польском, Северо-Западном крае и Волыни. Медаль учреждена в 1865 году, имела два варианта: светло-бронзовый и тёмно-бронзовый, которыми награждались разные группы лиц. Отчеканено около 370 тысяч светло-бронзовых и более 230 тысяч тёмно-бронзовых медалей. Носили медаль на груди на бело-оранжево-чёрной ленте.

История учреждения

После окончания Январского восстания возникла необходимость награждения лиц, принимавших участие в подавлении мятежа. Первый известный документ, в котором говорится о планах создания этой медали — повеление императора Александра II, данное военному министру Д. А. Милютину, выпущенное 3 августа 1864 года. Известно также письмо виленского генерал-губернатора, одного из руководителей подавления восстания, М. Н. Муравьёва, в котором излагался проект награды. Предполагалось, что на аверсе медали должен быть изображён Георгий Победоносец, на реверсе — монограмма императора и надпись: «За подавление мятежа и крамолы 1863 г.», а носить эту медаль предлагалось на соединённой Андреевско-Георгиевской ленте. В итоге 1 октября был утверждён принципиально иной вариант рисунка и ленты, ставший окончательным, а 5 декабря 1864 года в императорском указе утверждены правила награждения медалями, после несколько раз уточнявшиеся. Об учреждении награды было объявлено в указе императора, данном Правительствующему сенату 1 января 1865 года.

Порядок награждения

Медалями из светлой бронзы награждались:

• принимавшие участие в боевых действиях или находившиеся в войсках при исполнении воинских обязанностей военнослужащие всех званий, в том числе генералы, офицеры, строевые и нестроевые нижние чины, чины пограничной стражи, ополченцы конной милиции Динабургского и Режицкого уездов, казаки малороссийских казачьих полков Черниговской и Полтавской губерний. По повелению Александра II от 29 июня 1865 года право на получение медалей распространилось не на все три малороссийских конных казачьих полка, а только на 1-й Черниговский;
• медики, аудиторы, военные священники и чиновники, которые в 1863—1864 годах принимали участие в сражениях с повстанцами или находились в войсках;
• отставные нижние чины, крестьяне-ополченцы и вообще лица всех сословий, которые боролись с оружием в руках;
• кроме того, награждались военнослужащие морского ведомства, исполнявшие в период восстания свои обязанности у берегов Курляндии (право на получение медали распространилось на эту категорию награждённых 29 января 1877 года).

По отдельному распоряжению Александра II 29 января 1865 года было решено наградить светло-бронзовыми медалями двух иностранцев: капитана прусских войск Верди дю Вернуа и флигель-адъютанта короля Пруссии полковника Трескова. Во время восстания они состояли при штабе генерала Ф. Ф. Берга.

Медалями из тёмной бронзы награждались:

• гражданские и военные чиновники, которые в 1863—1864 служили на территории Царства Польского и Западного края и не принимали непосредственного участия в сражениях, однако своими действиями помогали подавлению восстания;
• представители духовенства всех вероисповеданий, которые способствовали прекращению восстания;
• сельские жители, находившиеся в составе сельской стражи в Западном крае, но не имели права на светло-бронзовую медаль;
• лица всех сословий, в том числе отставные нижние чины и крестьяне, получившие награды за преданность правительству во время подавления восстания.

Кроме того, по повелению императора от 2 июля 1865 года право на получение награды распространилось на всех лиц, командированных на время восстания в войска Варшавского, Виленского и Киевского военных округов.

Не имели права на получение награды лица, находившиеся под судом или следствием, а также все вольнонаёмные люди, в том числе маркитанты и портные, не принимавшие участия в боевых действиях и не удостоившиеся других наград за услуги, оказанные правительству.

Описание медали и чеканка

Медаль в форме диска из светлой или тёмной бронзы, диаметром 29 мм. Гурт гладкий. На аверсе изображён герб Российской империи — двуглавый орёл. На реверсе — в центре медали даты в одну строку: «1863-1864», а вдоль края — надпись «ЗА УСМИРЕНIЕ ПОЛЬСКАГО МЯТЕЖА». Между началом и концом надписи помещена маленькая четырёхлепестковая розетка.

За период с 1865 по 1868 год на Санкт-Петербургском монетном дворе было отчеканено 368 133 светло-бронзовых и 231 221 тёмно-бронзовых медалей. Медали изготавливались в несколько партий: в 1865 году был отчеканен весь тираж светло-бронзовых медалей и 24 800 тёмно-бронзовых медалей, в 1866 году отчеканена большая часть тёмно-бронзовых медалей, а именно 187 685 штук, в 1867 и 1868 годах отчеканено соответственно 9736 и 9000 тёмно-бронзовых медалей. Ленты для медалей были произведены фабрикантом Лосевым и стоили по 48 копеек за аршин. На одну медаль приходилось по 3 вершка ленты. О поставках металла для чеканки медалей известно, что томпак (светлую бронзу) поставлял Вильманстрандский и Санкт-Петербургский купец 2-й гильдии Иван Филипов. Стоимость металла составляла 15 рублей за пуд.

Допускалось изготовление медалей частными мастерскими, в связи с чем известны варианты медалей, несколько отличающиеся по деталям изображения, а также размерами. Известно, что 16 января 1865 года министр финансов разрешил Санкт-Петербургскому купцу 2-й гильдии Дмитрию Николаевичу Дегтярёву изготавливать данные медали для продажи.

Известны также фрачные варианты медали.

Порядок ношения медали

Медаль имела ушко для крепления к колодке или ленте. Носить медаль следовало на груди. Лента медали — бело-оранжево-чёрная, что соответствует цветам старого флага Российской империи. С 13 августа 1911 года, по указу Николая II, раненые и контуженые в ходе кампании получили возможность носить эти медали на ленте с бантом.

Изображения медалей

• Medal "For the suppression of the Polish rebellion", bronze, averse.jpg

  Светлая бронза, аверс

• Medal "For the suppression of the Polish rebellion", bronze, reverse.jpg

  Светлая бронза, реверс

• Medal "For the suppression of the Polish rebellion", copper, averse.jpg

  Тёмная бронза, аверс

• Medal "For the suppression of the Polish rebellion", copper, reverse.jpg

  Тёмная бронза, реверс

• Medal "In memory of campaign of admiral Rozhestvensky", ribbon bar.jpg

  Лента

• Medal for the suppression of Polish rebellion 1863-1864.JPG

  Обе медали на ленте

Литература

• Кузнецов А., Чепурнов Н. Награды периода Польского восстания. 1863—1864 гг. // Наградная медаль. в 2-х томах. — М.: Патриот, 1995. — Т. 1. — С. 163—165. — ISBN 5-7030-0452-7.
• Чепурнов Н. И. Наградные медали Государства Российского. — М.: Русский мир, 2000. — С. 447. — 768 с. — ISBN 5-89577-024-X.
• Викторов А. [pk.awards-su.com/2006/2006_4.htm Начинающему коллекционеру. Русские ордена и медали XIX—XX веков] // Петербургский коллекционер : газета. — СПб., 2006. — Вып. 39. — № 4. — С. 27.
• Изотова М. А., Царёва Т. Б. Ордена и медали России и СССР. — Ростов-на-Дону: ООО ИД «Валдис», 2010. — С. 265—267. — 736 с. — ISBN 978-5-9567-0960-3.
• Деммени М. Сборникъ указовъ по монетному и медальному делу въ Россiи 1649-1881. В 3-х томах. — СПб., 1887. — Т. 3.

Ссылки

• [www.rusorden.ru/?nr=ri&nt=m16 Медаль «За усмирение Польского мятежа»]. Сайт «Ордена и медали России». Проверено 6 января 2013. [www.webcitation.org/6DczGKcbv Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
• [www.webcitation.org/6DczLDAmc Медаль «За усмирение польского мятежа 1863—1864 гг.»]. sw45.land.ru. Проверено 13 января 2013.

История России   Российская империя   Награды   Польша

Отрывок, характеризующий Медаль «За усмирение польского мятежа»

– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил: