Медаль «За храбрость»

Медаль «За храбрость»
Страна	Российская империя Российская империя
Тип	медаль
Кому вручается	— воинам иррегулярных формирований, не имеющим офицерских и классных чинов; — нижним чинам пограничной стражи, армии, флота
Статистика
Дата учреждения	1807 год; 1878 год; 1913 год

Медаль «За храбрость» — государственная награда Российской империи.

В наградной системе Российской империи существовало несколько типов наградных медалей с надписью «За храбрость».

Медаль «За храбрость»
(для иррегулярных формирований)

Медаль «За храбрость», учреждённая в 1807 году, предназначалась для награждения воинов иррегулярных войск и военизированных формирований (казачьих, ополченческих, конно-иррегулярных, милицейских, полицейских, охранных, сторожевых), не имеющих офицерских и классных чинов, за отличия в боевых действиях, а также за подвиги, проявленные в схватках с нарушителями общественного порядка и хищными зверями, как в военное, так и в мирное время.

С 1850 года и по 1913 год входила в перечень наград, предназначенных для коренных жителей Кавказа, Закавказья и других азиатских территорий Российской империи, не состоящих в регулярных войсках и не имеющих офицерских и классных чинов, и удостаивалась за отличия в боях против неприятеля на стороне российской армии, за подвиги, проявленные в схватках с нарушителями общественного порядка, с хищными зверями, как в мирное, так и в военное время, в связи с чем среди награждённых преобладали уроженцы Кавказского края.

Медаль носилась на георгиевской ленте. Имела четыре степени достоинства: серебряная медаль меньшего размера (28 мм, 30 мм) для ношения на груди; такая же золотая медаль для ношения на груди; серебряная медаль большего размера (50 мм) для ношения на шее; такая же золотая медаль для ношения на шее. Соблюдалась постепенность в награждениях: от нагрудной серебряной (меньшего достоинства) до золотой нашейной. Однако, за отличия, выходящие из ряда обыкновенных, дозволялось награждать медалями более высокого достоинства помимо низших. Медали (как малые нагрудные, так и большие нашейные) не имели номеров; прибавочного жалования и пенсий по ним не полагалось.
По достоинству медаль «За храбрость» была ниже Знака отличия Военного ордена, но выше всех остальных медалей, однако некоторое время (в 1852–1858 годах) золотая нашейная медаль с надписью «За храбрость» в системе наград, установленных для жителей азиатских окраин, была выше Знака отличия Военного ордена.

За годы существования награды её статус и внешний вид неоднократно изменялись.

В период царствования Николая II на лицевой стороне медали имелось погрудное влево обращённое профильное изображение императора Николая II и надпись по окружности: слева — «Б. М. НИКОЛАИ II ИМПЕРАТОРЪ», справа — «И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОСС.», а на обратной стороне — слева по окружности пальмовая, дубовая и лавровая ветви, перевязанные внизу лентой, и надпись «ЗА ХРАБРОСТЬ».

До учреждения в 1913 году Георгиевской медали, в военное время медалью «За храбрость» награждались также лица, не имеющие классных чинов и воинских званий (служащие Красного Креста — сёстры милосердия, санитары и др.; добровольцы из числа гражданского населения) за подвиги, проявленные в боевой обстановке, под огнём неприятеля.

С учреждением Георгиевской медали действовавшие ранее постановления о медали с надписью «За храбрость» отменялись.

Медаль «За храбрость» (для пограничной стражи)

В 1878 году император Александр II для награждения нижних чинов пограничной стражи и содействующих ей подразделений армии и флота за боевые отличия при исполнении обязанностей пограничной и таможенной службы учредил отдельную награду — медаль с надписью «За храбрость» четырёх степеней. 1-я и 2-я степени этой медали были золотыми, 3-я и 4-я — серебряными. Медали всех степеней имели одинаковый, меньший, размер (28 мм), носились на груди на георгиевской ленте, причём 1-я и 3-я степени – с бантом из этой же ленты. Соблюдалась постепенность в награждении: от 4-й (низшей) степени до 1-й (высшей). На лицевой стороне медали изображался профиль царствующего императора, на обратной – надпись «За храбрость», степень медали и её номер. Эта награда была приравнена к Знаку отличия Военного ордена и была выше всех остальных медалей, включая Аннинскую. Награждённым Знаком отличия Военного ордена, совершившим повторный подвиг при исполнении пограничной или таможенной службы, полагалась медаль «За храбрость» следующей, более высокой, нежели Знака отличия, степени и, соответственно, награждённым медалью «За храбрость» за совершённый в боях с неприятелем повторный подвиг полагался Знак отличия Военного ордена более высокой степени, чем медали «За храбрость». Нижние чины, награждённые медалью «За храбрость» для пограничной стражи, имели все те же преимущества, что и награждённые Знаком отличия Военного ордена (включая прибавочное жалование и пенсии).

С 1906 года медалью с надписью «За храбрость», учреждённой в 1878 году для пограничной стражи, стали награждать также нижних чинов армии, флота, отдельного корпуса жандармов, с 1910 года – полиции, «за подвиги храбрости», оказанные при ликвидации мятежей, революционных выступлений, в борьбе с вооруженными нарушителями порядка.
Согласно приказу по Военному ведомству 1912 года № 104, награждение медалями «За храбрость» четырёх степеней распространилось также на строевых нижних чинов воинских частей пограничных военных округов «за оказанные подвиги мужества и самоотвержения в мирное время при боевой обстановке».

С учреждением Георгиевской медали действовавшие ранее постановления о медали с надписью «За храбрость» и устав о ней отменялись, кроме положений о прибавочном жаловании и пенсиях награждённым.

Георгиевская медаль «За храбрость»

10 (23) августа 1913 года была учреждена Георгиевская медаль (с надписью «За храбрость»), причисляемая к Военному ордену Святого Георгия. Медаль предназначалась для награждения нижних чинов армии и флота за проявленные ими в военное или в мирное время подвиги, а также гражданских лиц, но лишь за отличия, оказанные ими в бою против неприятеля. Имела четыре степени. Внешне была сходна с медалями «За храбрость» для пограничной стражи, по достоинству — ниже Знака отличия Военного ордена, официально именуемого Георгиевским крестом (но выше всех остальных медалей). В годы Первой мировой войны, наряду с Георгиевским крестом, Георгиевская медаль стала самой массовой наградой для нижних чинов Русской императорской армии.

Ссылки

• [www.sobiratel.net/zasluga/Russia/Empire/GM/GM.htm Медаль «За храбрость»]
• [medalirus.ru/za-hrabrost/ Медали «За храбрость»]

Литература

• Чепурнов Н. И. Наградные медали Государства Российского: Энциклопедическое иллюстр. издание М.: Рус. міръ, 2000.
• Кузнецов А., Чепурнов Н. «Наградная медаль». Т. 1-2, М., 1992.

Отрывок, характеризующий Медаль «За храбрость»

Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.