Медаль Вильгельма Экснера
Поделись знанием:
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
Медаль Вильгельма Экснера (нем. Wilhelm-Exner-Medaille) — научная награда Фонда Вильгельма Экснера, созданного Торговой ассоциацией Австрии[de]. Названа в честь Вильгельма Франца Экснера. Вручается ежегодно с 1921 года за научные достижения, повлиявшие на экономику. Награда включает бронзовую медаль и приглашение на аудиенцию с ланчем к президенту Австрии[1].
Лауреаты
- 1921: Ауэр фон Вельсбах, Карл, Экснер, Вильгельм Франц, Миллер, Оскар фон
- 1922: Линде, Карл фон
- 1923: Alfred Collmann, Josef Maria Eder, Hubert Engels, Оствальд, Вильгельм Фридрих, Rudolf Wegscheider
- 1924: Carl von Bach
- 1925: Rudolf Halter
- 1926: Georg Graf von Arco, Михаэль Хайниш, Ernst Krause
- 1927: Юнкерс, Хуго, Heinrich Mache
- 1928: Friedrich Gebers, Mirko Gottfried Ros
- 1929: Габер, Фриц, Paul Ludwik
- 1930: Johann Kremenezky, Hermann Michel, Johannes Ruths
- 1931: Rudolf Saliger, Carl Hochenegg
- 1932: Friedrich Ignaz von Emperger, Otto Waldstein, Бош, Карл
- 1934: Марк, Герман Фрэнсис, Маркони, Гульельмо
- 1935: Wolf Johannes Müller, Arne Frederic Westgren
- 1936: Franz Fischer, Порше, Фердинанд, Резерфорд, Эрнест
- 1937: Бергиус, Фридрих, Harold Hartley, Ernst Späth
- 1951: Eduard Heinl, Karl Holey, Прандтль, Людвиг
- 1952: Кун, Рихард, Gustav Adolf Schwaiger
- 1953: Karl Girkmann, Hans Lieb
- 1954: Gustav Franz Hüttig, Берта Карлик, Тейлор, Джефри Инграм, Eduardo Torroja y Miret
- 1955: Ferdinand Campus, Bernhard Moritz Gerbel, Paul Schwarzkopf
- 1956: Johan Arvid Hedvall, Christopher Hinton, Franz Holzinger, Heinrich Sequenz
- 1957: Эрика Кремер, Fritz Feigl, Alexander Fleck, Josef Mattauch, Пьер Луиджи Нерви, Erich Schmid
- 1958: Ган, Отто
- 1959: Нойтра, Рихард, Reinhard Straumann, Carl Wagner
- 1960: Флори, Хоуард Уолтер, Фрейсине, Эжен, Мейтнер, Лиза
- 1961: Кокрофт, Джон, Хартек, Пауль, Rudolf Vogel
- 1962: Albert Caquot, Карман, Теодор фон, Franz Patat
- 1963: Eduard Justi, Шокли, Уильям Брэдфорд, Philip Sporn
- 1965: Adolf Pucher, Fritz Regler, Adolf Slattenschek
- 1966: Henry Charles Husband, Fritz Stüssi, Friedrich Wessely
- 1967: Karl Kordesch, Пенни, Уильям Джордж, Перуц, Макс Фердинанд
- 1968: Leopold Küchler, Richard Kwizda, Adolf Leonhard
- 1969: Браун, Вернер фон, Wolfgang Gröbner, Hans Nowotny, Оберт, Герман, Philip Weiss, Цузе, Конрад
- 1970: Кратки, Отто, Alastair Pilkington, Таунс, Чарлз Хард, Herbert Trenkler
- 1971: Ентчке, Виллибальд, Hans List, Циглер, Карл Вальдемар
- 1972: Eberhard Spenke, Heinz Zemanek
- 1973: Otto Hromatka, Richard Kieffer, Bruno Kralowetz, Otto Kraupp, Guido von Pirquet
- 1974: Хаунсфилд, Годфри, Peter Klaudy, Siegfried Meurer, Roland Mitsche
- 1975: Herbert Döring, Klaus Oswatitsch, Ladislaus von Rabcewicz, August F. Witt
- 1976: Ferdinand Beran, Ferdinand Steinhauser, Theodor Wasserrab
- 1977: Viktor Hauk, Fritz Paschke, Erwin Plöckinger, Hans Scherenberg
- 1978: Max Auwärter, Friedrich L. Bauer, Hans Tuppy
- 1979: Кастлер, Альфред, Winfried Oppelt, Ferry Porsche, Christian Veder
- 1980: Ernst Fehrer, Otto Hittmair, Колфф, Виллем Йохан, Günther Wilke
- 1981: Anton Pischinger, Josef Schurz, Ван Вейнгаарден, Адриан
- 1982: Казимир, Хендрик, Edmund Hlawka, Stanley Hooker
- 1983: Ernst Brandl, Walter Heywang, Магнус, Курт
- 1984: Adolf Birkhofer, Karl Rinner, Egon Schubert
- 1985: Ernst Fiala, Heinz Maier-Leibnitz, Helmut Rauch
- 1986: Gerhard Dorda, Viktor Gutmann, Horst Dieter Wahl
- 1987: Reimar Lüst, Мюллер, Карл Александр, Otto Vogl
- 1988: Hubert Bildstein, Gyözö Kovács, Helmut Zahn
- 1990: Karl Kraus, Takeo Saegusa, Циппе, Гернот
- 1991: Michael J. Higatsberger, Karl Schlögl, Herwig Schopper
- 1992: Peter Komarek, Willibald Riedler, Karl Hermann Spitzy
- 1993: Hellmut Fischmeister, Hans Junek, Aladar Szalay
- 1994: Max Birnstiel, Зельберхерр, Зигфрид, Josef Singer
- 1995: Gottfried Biegelmeier, Bruno Buchberger, Jozef Schell
- 1996: Ingeborg Hochmair-Desoyer, Herbert Mang, Bengt Gustaf Rånby, Heinrich Ursprung
- 1997: Hans A. Leopold, Klaus Pinkau, Charles Weissmann
- 1998: Heinz Engl, Heiner Ryssel, Uwe B. Sleytr
- 1999: Henry Baltes, Gottfried Konecny, Peter Schuster
- 2000: Heinz Brandl, Rudolf Rigler, Heinz Saedler
- 2001: Georg Brasseur, Artur Doppelmayr, Friedrich Dorner
- 2002: Hermann Katinger, Пиех, Фердинанд, Andreas Plückthun
- 2003: Dietrich Kraft, Helmut List, Hans Sünkel
- 2004: Andreas Ullrich, Meir Wilchek
- 2005: Hermann Kopetz, Jan Egbert de Vries, Цайлингер, Антон
- 2006: Hannes Bardach, Shuguang Zhang
- 2007: Wolfgang Zagler, Peter Palese
- 2008: Zdeněk Bažant, Wolfgang Knoll
- 2009: Christian Wandrey, Alan Fersht
- 2010: Йонат, Ада, Bertil Andersson
- 2011: Эйген, Манфред, Гретцель, Михаэль
- 2012: Хенш, Теодор, Лэнджер, Роберт, Friedrich Prinz
- 2013: Heinz Redl, Joseph M. Jacobson
- 2014: Thomas J. R. Hughes (англ.)
- 2015: Greg Winter (англ.)
- 2016: Шарпентье, Эммануэль, Gero Miesenböck (англ.), Хелль, Штефан, Johann Eibl
Напишите отзыв о статье "Медаль Вильгельма Экснера"
Примечания
- ↑ [www.wilhelmexner.at/termine_001.html Wilhelm-Exner-Medaille]
Ссылки
- [www.wilhelmexner.at/default_001.html Сайт премии]
- [gewerbeverein.at/de/wilhelmexnermedaille/wilhelm_exner_medaille Страница премии на сайте Торговой ассоциации Австрии]
Отрывок, характеризующий Медаль Вильгельма Экснера
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.