Медаль Джона Фрица
Поделись знанием:
Медаль Джона Фрица (англ. John Fritz Medal) — научная награда Американской ассоциации инженерных обществ[en]. Вручается ежегодно с 1902 года за выдающиеся достижения в науке или промышленности в любой области теоретической или прикладной науки. Учреждена в честь восьмидесятилетия Джона Фрица[en]. Награда включает в себя золотую медаль и сертификат [1]. Дизайн медали разработал Виктор Бреннер[en] [2].
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Медаль Джона Фрица | |
Статистика |
---|
Лауреаты
- 2016 H. Vincent Poor
- 2015 Jon D. Magnusson
- 2014 Julia Weertman
- 2013 Gregory Stephanopoulos
- 2012 Leslie E. Robertson
- 2011 Витерби, Эндрю
- 2010 Gerald J. Posakony
- 2009 Yvonne Claeys Brill
- 2008 Kristina M. Johnson
- 2007 Gavriel Salvendy
- 2006 —
- 2005 George Tamaro
- 2004 John A. Swanson
- 2003 Лэнджер, Роберт
- 2002 Daniel S. Goldin
- 2001 Чу, Пол[en]
- 2000 John W. Fisher
- 1999 Хейлмейер, Джордж
- 1998 Ivan A. Getting
- 1997 Arthur E. Humphrey
- 1996 George N. Hatsopoulos
- 1995 Lynn S. Beedle
- 1994 Hoyt C. Hottel
- 1993 Мур, Гордон
- 1992 Serge Gratch [3]
- 1991 Hunter Rouse
- 1990 Gordon A. Cain
- 1989 Нойс, Роберт
- 1988 Ralph B. Beck
- 1987 Ральф Ландау[en]
- 1986 Simon Ramo
- 1985 Друкер, Даниэль
- 1984 Kenneth A. Roe
- 1983 Шеннон, Клод
- 1982 Паккард, Дэвид
- 1981 Ian MacGregor
- 1980 T. Louis Austin, Jr.
- 1979 Ньюмарк, Натан Мортимор[en]
- 1978 Robert G. Heitz
- 1977 George R. Brown
- 1976 Thomas O. Paine
- 1975 Бенедикт, Мэнсон[en]
- 1974 H. I. Romnes
- 1973 Lyman Wilber
- 1972 William Webster
- 1971 Patrick E. Haggerty
- 1970 Glenn B. Warren
- 1969 Michael Lawrence Haider
- 1968 Сикорский, Игорь Иванович
- 1967 Уокер Цислер[en]
- 1966 Уоррен Льюис[en]
- 1965 Frederick Kappel
- 1964 Клей, Люсиус
- 1963 Hugh L. Dryden
- 1962 Crawford H. Greenewalt
- 1961 Stephen D. Bechtel
- 1960 Gwilyn A. Price
- 1959 Mervin J. Kelly
- 1958 John R. Suman
- 1957 Ben Moreell
- 1956 Филипп Спорн[en]
- 1955 Harry Alonzo Winne
- 1954 William Embry Wrather
- 1953 Benjamin F. Fairless
- 1952 Ervin George Bailey
- 1951 Буш, Вэнивар
- 1950 Walter H. Aldridge
- 1949 Charles M. Allen
- 1948 Карман, Теодор фон
- 1947 Lewis Warrington Chubb
- 1946 Zay Jeffries
- 1945 John Lucian Savage
- 1944 Чарльз Кеттеринг[en]
- 1943 Уитни, Уиллис
- 1942 Everette Lee DeGolyer
- 1941 Ralph Budd
- 1940 Clarence Floyd Hirshfeld
- 1939 Frank Baldwin Jewett
- 1938 Paul Dyer Merica
- 1937 Arthur Newell Talbot
- 1936 Дюранд, Уильям Фредерик
- 1935 Спрейг, Фрэнк Джулиан
- 1934 John Ripley Freeman
- 1933 Daniel Cowan Jackling
- 1932 Пупин, Михаил
- 1931 David Watson Taylor
- 1930 Ральф Моджески[en]
- 1929 Гувер, Герберт
- 1928 Карти, Джон[en]
- 1927 Сперри, Элмер [4]
- 1926 Edward Dean Adams
- 1925 Стивенс, Джон Фрэнк
- 1924 Ambrose Swasey
- 1923 Маркони, Гульельмо
- 1922 Charles P. E. Schneider
- 1921 Хедфилд, Роберт Аббот
- 1920 Орвилл Райт
- 1919 George W. Goethals
- 1918 J. Waldo Smith
- 1917 Henry Marion Howe
- 1916 Томсон, Элиу
- 1915 James Douglas
- 1914 John Edson Sweet
- 1913 —
- 1912 Robert Woolston Hunt
- 1911 Уайт, Уильям Генри
- 1910 Alfred Noble
- 1909 Charles Talbot Porter
- 1908 Эдисон, Томас Алва
- 1907 Белл, Александр Грейам
- 1906 Вестингауз, Джордж
- 1905 Томсон, Уильям (лорд Кельвин)
- 1904 —
- 1903 —
- 1902 Фриц, Джон[en]
Напишите отзыв о статье "Медаль Джона Фрица"
Примечания
- ↑ .ethw.org/images/0/09/Ryan_-_john_fritz_medal_and_edison_medal_presentation_committee.pdf
- ↑ www.jstor.org/stable/1628520?seq=1#page_scan_tab_contents
- ↑ [www.kettering.edu/news/revisiting-engineering-elite Revisiting the engineering elite | Kettering University]
- ↑ [www.nytimes.com/learning/general/onthisday/bday/1012.html Elmer Sperry Dies. Famous Inventor] (June 17, 1930). Проверено 21 декабря 2012.
Ссылки
- [www.aaes.org/john-fritz-medal-past-recipients Список лауреатов]
Отрывок, характеризующий Медаль Джона Фрица
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.