Деление слога в китайской фонетике
В китайских языках слоги традиционно членят на составные части в соответствии с положением фонем[1]. Существует несколько классификаций частей слога, различающихся по глубине.
Содержание
Инициаль и финаль (рифма)
Инициаль — начальный согласный слога[2]. В путунхуа всегда представлен единственным согласным: кит. упр. 这是中国人, пиньинь: zhè shì zhōng guó rén, палл.: чжэ ши чжун го жэнь (это — китаец), иначе отсутствует совсем. Слог без инициали называется также слогом с нулевой или опущенной инициалью: кит. упр. 五，爱，望, пиньинь: wǔ, ài, wàng, палл.: у, ай, ван. Следует отметить, что существующие системы транскрипции китайских иероглифов не всегда адекватно передают его фонетику: например, в слове кит. упр. 望, пиньинь: wàng, палл.: ван нет инициали, а буквами «в» и «w» передан огубленный гласный заднего ряда верхнего подъёма /u/.
Финаль (рифма) как часть слога, противопоставленная инициали, выделяется китайскими учёными примерно с III века н. э.[1], тогда же начинают составлять словари рифм.
Некоторые исследователи отождествляют рифму и финаль[1][2], другие считают рифмой совокупность централи и терминали[3].
В путунхуа имеются простые и сложные рифмы.
- Простая рифма состоит из одной фонемы: кит. упр. 是, пиньинь: shì, палл.: ши.
- Сложная — как минимум, из двух: кит. упр. 买，忙, пиньинь: mǎi, máng, палл.: май, ман.
В других языках
- В юэском языке имеются слоги с нулевой инициалью: кант. трад. 五，唔, ютпхин: ng, m, кант.-рус.: ын, м.
- Инициали и рифмы также выделяются в слогах мон-кхмерских и сино-тибетских языков: вьетнамского[4], бирманского[1] и других. Во вьетнамском языке терминаль может быть только c, ch, m, n, ng, nh, p, t, или отсутствовать.
Инициаль может быть представлена несколькими согласными.
Инициаль, медиаль и рифма
Начиная с VIII века финаль китайского слога делят на медиаль и рифму[1]. Медиалью в таком случае называется начинающий финаль полугласный[5].
В других языках
В мон-кхмерских языках обязательными элементами являются инициаль и медиаль[5], иначе говоря, запрещены слоги, состоящие из одного только гласного звука: слог начинает гортанная смычка. Орфографически, тем не менее, слог может содержать только гласную букву.
Инициаль, медиаль, централь, терминаль
Наиболее подробное членение китайского слога подразумевает отделение из сложной финали составляющих её гласного и согласного; терминаль, таким образом, это завершающий слог согласный[3], а централь — слоговый гласный. Централь — минимальный элемент китайского слога[2].
В других языках
В кхмерском, лаосском, тайском и других языках, где имеет место противопоставление гласных по долготе, перед нулевой терминалью запрещены краткие гласные[5].
Использование
Деление слога на инициаль, медиаль и рифму лежит в основе письма китайской азбукой чжуинь, в ней есть символы для записи инициалей (ㄋ = н-; ㄅ = б) и финалей (ㄢ = ань, ㄚ = а).
Напишите отзыв о статье "Деление слога в китайской фонетике"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Сусов И. П. История языкознания: Учебное пособие для студентов старших курсов и аспирантов. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1999
- ↑ 1 2 3 Чжан Чин-го: Восприятие акцентно-ритмической структуры слова и типология языка. Тайбэй, 2004
- ↑ 1 2 Спешнев Н. А. Фонетика китайского языка — Изд-во Ленинградского университета, 1980
- ↑ Гордина М. В., Быстров И. С. Фонетический строй вьетнамского языка. М., Наука. 1984.
- ↑ 1 2 3 Крылов Ю. Ю. О нулевых элементах слога // Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена - СПб., 2009
Отрывок, характеризующий Деление слога в китайской фонетике
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
